Тут следует признаться, что некоторое время назад из чисто мальчишеского пижонства я выучил довольно фривольные предложения, обращенные к особам противоположного пола, на... десяти языках. Поверьте, в этом был свой шик! Но как подобная фраза вырвалась у меня по ходу экзамена, до сих пор не пойму...
Обхватив голову руками, я уставился взглядом в крышку стола и не мог поднять глаз. Все кончено: преподавательница не простит мне такую вольность! Мне казалось, все в аудитории услышали мой ляпсус и смеются надо мною...
Не знаю, сколько времени прошло: мне показалось - целая вечность, но наконец вернулась моя экзаменаторша, молча взяла мой экзаменационный лист, с огромным трудом сдерживая душивший ее смех, что-то в нем написала и протянула мне. Пробормотав что-то вроде: "Добрый день, спасибо, не стоит благодарности и живите долго..." - я выскочил словно ужаленный из аудитории и совершенно мокрый прислонился к стене.
Меня тут же окружили и засыпали вопросами, но я мрачно молчал, затем обреченно махнул рукой: мол, конечно, засыпался. Но какой-то парень не поверил и выхватил из рук мой экзаменационный лист:
- А ты, брат, шутник, оказывается! - усмехнулся он.
Представьте мое удивление и недоумение, когда я увидел, что мне поставили "отлично"!!! К сожалению, потом я ни разу не встречался с этой милой женщиной и не узнал, что побудило ее так поступить: случай, конечно, комический, хоть кино снимай, но надеюсь, я ей понравился или она попросту оценила мой юмор...
Чтобы из "козерога", то бишь абитуриента, превратиться в студента, мне оставалось сдать последний экзамен, но этим экзаменом была физика!!! А в ней, как сейчас говорят, я был "не Копенгаген".
Физику, помню, принимал на нашем потоке мужчина средних лет. У него были усталые глаза, а в прическе спереди торчал клок седых волос. Спокойно и лениво, но очень внимательно он следил за тем, чтобы мы не "шпаргалили". У него был такой усталый, но проницательный взгляд, что мне кажется, ни у кого даже мысли не могло возникнуть его обмануть.
Подойдя к столу, я, нисколько не волнуясь (был уверен, что настал мой конец: чего волноваться?), взял билет и получил от экзаменатора ободряющую улыбку (от которой мне стало так неудобно, словно я уже обманул его тем, что показал свою уверенность в отличных знаниях по физике).
Я сел за стол и взглянул в билет. К моему счастью, устный вопрос оказался одним из немногих, которые мне были известны, и я быстро подготовил на него ответ, но когда прочитал задачу, руки мои опустились. Почему-то в мозгу мелькнуло:
- Так вот где таилась погибель моя!
Потрясение было столь сильным, что я на всю жизнь запомнил условие задачи: "Сколько альфа и бета превращений имеет уран двести тридцать восемь, превращаясь в плюмбум двести девять?"
В вечерней школе мы об этих "превращениях", как говорится, и слухом не слыхивали. Физику нам преподавал совсем старенький учитель, который очень часто болел, а перед выпускными экзаменами и вообще умер. Мы его все любили и очень жалели: он был одиноким человеком, и его жизнь целиком принадлежала школе. Я до сих пор вспоминаю всегда помятый пиджак, вечно обсыпанный перхотью и блестевший на локтях, его очки с надтреснутой оправой, которые он постоянно поправлял левой рукой, так как одной дужки не было и они все время перекашивались...
По прочтении задачи мне оставалось только петь:
Это мы не проходили,
Это нам не задавали...
Я посидел немного и собрался было уйти от неминуемого позора. Взял записи, билет и направился к столу, чтобы сдаться.
- Уже готовы? - неожиданно услышал я и увидел добродушную улыбку преподавателя. - Вот молодец! Вы посмотрите на этого юношу: уважаю смелых! Вы все сидите и не решаетесь, а он первым рискнул! Садитесь! - Он дружелюбно указал на стул рядом с собой.
Все это время я пытался прервать его пафосную речь, но это мне не удалось, а когда он закончил, мне почему-то не захотелось его разубеждать, и я сел на указанный стул. Педагог взял билет, пробежал его глазами и ободряюще кивнул. Я приступил к ответу на теоретический вопрос и когда дошел до середины, он сказал:
- Очень хорошо! Достаточно!.. Теперь давайте ваше решение задачи!
- Дело в том... - Я замялся, потом призвал на помощь все эмоциональные резервы и произнес тихим голосом: - Дело в том, товарищ преподаватель, что я ее не решил! - Увидев его недоуменный взгляд, сконфуженно добавил едва ли не шепотом: - Мы это не проходили...
Экзаменатор растерянно помолчал, покачивая головой: он явно не знал, что со мною делать.
- Вот так история! Я не должен был слушать ваш ответ по теории, пока не проверю решение задачи... Даже и не знаю, что с вами делать... Все сдать и оступиться на последнем этапе... - Он действительно был огорчен и пристально взглянул на меня, но я промолчал и стыдливо опустил глаза к полу.
- А вы знаете, что у нас гораздо труднее учиться, чем поступить? неожиданно произнес он сакраментальную фразу.
- Да, Гайкас Акопович мне говорил то же самое! - Я уныло вздохнул.
- Откуда вы знаете Гайкаса Акоповича? - заинтересовался он, - Вы что, спортом занимаетесь?
- Да, десятиборьем!
- Разряд имеете?
- Второй взрослый!
Экзаменатор встал из-за стола и несколько минут ходил от дверей до окна и обратно, затем вернулся к столу:
- Приношу в жертву свои принципы... - Он быстро черкнул что-то в экзаменационном листе и протянул мне. - Я оканчивал наше Училище и тоже занимался у Гайкаса Акоповича! Желаю удачи!
- Спасибо! - прочувственно поблагодарил я и тут же вышел, радуясь троечке: мне для зачисления нужно было получить любую положительную отметку...
Вадим Константинович не сразу поверил, что я без всякой помощи сдал экзамены, и потом он всегда и везде говорил: у Доценко такое упорство, что он достигнет всего, чего захочет...
Позднее я узнал, что преподаватель, принимавший у меня физику, был чемпионом Бауманского училища по вольной борьбе и он любимый ученик Гайкаса Акоповича...
Как после этих историй не поверить, что очень многое, если не все, зависит от господина Случая...
Я - студент МВТУ имени Баумана и учусь на К-2: "К" - факультет "конструкторский", "2" - "гусеничные и тракторные машины". Под этим скромным названием скрывались довольно современные разработки ракетных установок и транспортных механизмов на воздушной подушке. Уже на первом курсе я стал посещать "ученый кружок", который вел сам академик Кристи. Когда я принес ему свой реферат и он прочитал его, то сказал мне приятные слова, которым так никогда и не суждено было сбыться:
- Молодой человек, вы весьма способны, и вас, если приложите максимум усилий, ожидает большое будущее ученого!..
Честно говоря, на первых порах учеба давалась мне трудно. Не потому, что сложно было учиться, а в чисто физическом плане. Во-первых, жили мы в сорока минутах езды по Казанской дороге, где находились корпуса общежития Бауманского училища. На дорогу туда и обратно уходило около двух с половиной часов! А еще около двух часов в день у меня отнимали тренировки! Правда, нужно отдать должное Вадиму Константиновичу: он все-таки добился, и меня, месяца через три, перевели в главное общежитие, где обычно жили иногородние старшекурсники и дипломники. Это общежитие было расположено прямо напротив училища, и жить стало гораздо легче...
Учеба на первом курсе запомнилась мне только несколькими забавными историями, которыми я и поделюсь с вами...
Первое время в Бауманском училище мне было очень трудно психологически: я часто испытывал недовольство самим собой. Недовольство тем, что я не преодолел первое серьезное жизненное испытание и не продолжил борьбу за учебу во ВГИКе. Наверное, во мне тогда было слишком много романтизма и максимализма. ВГИК относился к элитным вузам, и в нем обучались в основном дети очень обеспеченных родителей.
Для меня до сих пор остается загадкой: почему Мастер взял меня на свой курс? Может, заранее предвидел, что я не пройду последующих испытаний? Но тогда мне казалось, что я предал свою мечту...
Иногороднему первокурснику, не обросшему достаточными связями и знакомствами, жизнь в столице дается гораздо труднее, чем первокурснику, который после занятий возвращается под крылышко родителей. Стипендия тридцать пять рублей в месяц, из которых два рубля вычитается за общежитие. Что говорить: студенты действительно жили впроголодь, если не получали существенной поддержки из дому.
Мне еще относительно повезло: в нашей комнате жили четверо ребят, и двое из них были из довольно обеспеченных семей. Особенно запомнился мне кучерявый парень с Украины по имени Микола, кажется, он был из Львова. Отец Миколы директорствовал на сыроваренном заводе и раз в месяц, кроме ощутимых денежных переводов: от пятидесяти до ста рублей, присылал огромную, килограммов на пять, голову ароматного сыра. Сыр был настолько жирным, что за несколько минут трехслойная газета пропитывалась жиром насквозь.
