– А что за зеркала такие? – вклинился с новым вопросом Антон.
– С ними вообще сплошная заморочка. У Молчуна, кстати, такое имеется. Не знаю, где он его выцепил, вещица очень редкая, но есть у него, это точно. Я сам краем глаза видел. В этих самых зеркалах, как считали, можно будущее увидеть и даже через них влиять на какие-то события. Ладно. Пойду по порядку.
В общем, когда монголы чжурчженей или там бохайцев капитально прищучили, те все это свое волшебное барахло куда-то на Тибет сплавили. Зеркала эти, ясное дело, и бабу золотую, про которую между копарей до сих пор столько дребездени идет.
Вот туда Пржевальского и послали. Он как раз первый эти зеркала вместе со всякой другой копаниной в Питер привез и на выставке своей коллекции, устроенной в какой-то там академии, царской семейке показал. Естественно, с подробными комментариями. Надо полагать, он всем им дал в это самое зеркальце поглядеться.
А царю Пржевальский сказал, что сам в нем свою собственную кончину увидел – во время следующей экспедиции на Тибет. Так, кстати, позже и получилось. Умер он самым странным образом от какой-то непонятной болезни. Говорили, что Пржевальский в эту самую свою последнюю экспедицию ехать просто дико не хотел. Даже, прощаясь с родными, разревелся как пацан, чего с ним никогда до этого не бывало.
После его рассказа на всю эту канитель цесаревич подсел, ну, тот, который потом Николаем Вторым стал. Наслушался и рванул с военной миссией в Японию. В каком-то порту, Хиросиме вроде, точно не помню, его один япошка самурайским мечом плашмя огрел. Еще и прокричал при этом: «Месть шуби!»
Шуби-люди или птице-люди – это одно и то же.
После этого Николашка сказал кому-то из своей свиты: «Кто-то хочет сохранить тайну, в которую я уже заглянул». Или что-то в этом роде.
Потом всем этим делом Арсеньев вплотную занялся. Когда он по Приморью мотался, на древнее городище наткнулся и капитально там поживился. Надрал всяких артефактов выше крыши. После возвращения Арсеньев, как и Пржевальский, в Питере выставку устроил и выложил на ней кучу всякой копанины. Но больше всего там было черепов, костей и самых разнообразных предметов, связанных с бохайским погребальным культом.
Эту выставку, ясное дело, Николашка тоже посетил. Его на мистические штуки всегда словно магнитом тянуло. Только он тогда уже императором стал. Естественно, наслушался царь от Арсеньева всякой всячины, перепугался до полусмерти и приказал все эти черепа и кости немедленно с выставки убрать.
У Арсеньева, кстати, тоже такое зеркальце было. Он его всюду таскал. Из рук не выпускал просто. Правда, неизвестно, разрешил, как Пржевальский, или нет тогда Николашке в него поглядеться. Вот он и показал царю на этой выставке изображения этих самых птице-людей, сделанные на черепах и каменных черепахах.
Короче говоря, и Арсеньеву, как и Пржевальскому, все эти изыскания очень дорого обошлись, просто в лом вылезли. Неизвестно еще, кому из них хуже было. Где-то после революции Арсеньев на Камчатку поплыл, а когда назад возвращался, к нему на палубе япошка подвалил, как к Николашке когда-то. Только узкоглазый не размахивал оружием, а просто тихо-мирно с ним побеседовал с глазу на глаз.
Потом этот япошка свалил, а Арсеньев на глазах у матросов за голову схватился. Битый час шатался как пьяный и бормотал себе под нос всякую околесицу типа «тайна зеркала умрет вместе с теми, кто ее узнал», «неужели они убивать готовы?». Ну и прочую такую же замутень порол, вроде как в бреду.
Когда он домой вернулся, то сразу же узнал, что в это время всю его семью под корень вырезали. Именно зарезали самым натуральным образом. Родителей, сестренку с двумя малолетними братьями. Он больше в эту тему не совался, а все свои отчеты об этой поездке и рукопись новой книги до последней страницы сжег.
Не знаю, чухня все это полная или нет? Скорее всего, чухня. Но за что купил, за то и продаю.
– Откуда ты это все почерпнул, если не секрет?
– Да так. Отовсюду понемногу. Это в нашем деле вовсе не лишнее. И не просто из какого-то праздного детского любопытства. Если ты толковый копарь, а не фуфлыжник мелкий, то всегда должен точно знать – на что твой хабар потянет. Иначе тебе в этом деле ни черта не светит. Зуб даю. Это как и у любого другого торгаша. Знаешь свой товар – берешь по полной. Не знаешь – лоха празднуешь. Тогда уже другие с тебя, лопуха, сливки снимают. Да!.. – Серега тяжко вздохнул. – Чтобы подняться, крепкие мозги иметь надо. Не каждому такое дано. Дурак богатым не бывает.
– А вот тут уж, Сережа, позволь с тобой не согласиться, – возразил Антон. – Ты когда-нибудь внимательно к нашим олигархам присматривался? Да это же галерея даунов, не иначе. У одного глаза жабьи и рот никогда не закрывается. Того и гляди слюнку пустит. Другой вообще какое-то чмо законченное. Лопоухий, головенка рахитичная. Двух слов связать не может, сплошные междометия. Да что говорить! Они все как близнецы-братья, из одного инкубатора. Так что дело не в мозгах. Вполне достаточно и весьма средненьких способностей. Фишка в другом. Главное – вычистить из себя все, что тебе мешает. А это в первую очередь совесть. Вот! Что, уже рожа кривится, да? Для тебя, как вижу, да и для всех вас, нынешних, это просто пустой звук. Атавизм дремучий, шняга гнилая, которая уже давно достала.
Антон неожиданно для себя начал заводиться. Он понимал, что эта его словесная эскапада смахивает на примитивную проповедь, звучит банально и высокопарно, но остановиться уже не мог. Понесло, поехало.
– Так что совсем немного нужно! Просто разрешить этой темной дряни, что внутри у каждого из нас болтается, наружу вылезти, и полный порядок. Тогда делай все, что тебе хочется, а не только то, что можно, согласно каким-то там давно устаревшим общечеловеческим законам. Все у тебя на мази будет! Башли сами по себе в карман потекут. Только успевай слюнявить. В шоколаде, как ты говоришь, будешь точно, и к бабке не ходи. Так что, батя, вавух этот твой драный…
– Антон!.. – трепыхнулся Чеботарь.
– Вавух этот твой задрипанный не по тайге, скотина, шарится, а внутри у каждого из нас сидит. – Антон не обратил на реплику Чеботаря ни малейшего внимания и перешел на обертоны. – В ком угодно! И каждому из нас персонально решать, выпускать его наружу или нет, – выплеснул из себя Антон и замолчал, а через минуту, перегорев, уже совсем спокойным голосом произнес: – А твои дружбаны, Серега, похоже, кормить нас сегодня совсем не собираются, да? Даже воды, поганцы, не притащили.
– Какие они мне дружбаны? – Очкарик изобразил оскорбленную невинность. – Глаза бы не видели!.. А водичка у вас, мужики, еще осталась? Хоть немножко? Глоточек?
– Что, Сержа, сушняк давит?
– Да есть такое дело.
– Держи бутылку. Но только один глоток, понял? Там уже меньше половины осталось. Учти, что нас здесь трое, а сидеть нам еще, вполне возможно, до морковкина заговенья.
Серега плеснул в рот воды, поблагодарил, вернул бутылку Антону и осведомился:
– Может, пора за работу браться?
– Похвальное рвение, Сережа, но подождем еще часа три-четыре. Я думаю, сейчас только темнеть начинает. Не помешает погодить для гарантии. Тогда уж точно будем знать, что они сегодня больше не придут.
Антон первым заступил на трудовую вахту, дотронулся до стылого швеллера, потыкал в него и едва удержался от шумного возгласа. Оказалось, что он уже и с первой пробной попытки достиг вполне ощутимых результатов. Земля вокруг стальной рамы заметно растрескалась и осыпалась. Теперь рядом со швеллером образовался сантиметровый зазор.
Антон с воодушевлением принялся за работу. Раз за разом он методично пихал и пихал ладонью в люк. Через несколько минут ему стало ясно, что его уже вполне возможно приподнять и отвести в сторону. Но предстояло еще поломать голову над тем, как ловчее это проделать.
«Дрын тут батин, конечно, ничем не поможет, – задумался Антон. – Да он и не нужен, в принципе. Высоты, вот чего мне пока явно не хватает. Не рукой бы, а плечом в этот люк упереться. Тогда уже можно было бы и надавить на него со всей дури».
– Ну и чего там? – нетерпеливо спросил Чеботарь, когда на слух определил, что Антон спустился на землю.
– А все, батя, просто класс! – обрадовал его Антон. – Там уже капитальные щели вокруг всей рамы образовались. Она, как я и предполагал, ни к чему не крепится. Теперь всего ничего осталось, приподнять да выдавить. Есть, правда, одна небольшая загвоздочка.
– Не достаешь как надо? – Чеботарь мигом угадал суть проблемы, попал в точку и милостиво освободил Антона от необходимости обращаться к нему с неприятной просьбой: – Я подмогну, ты не боись. Я ж уже совсем очухался. Совсем хорошо себя чувствую.
– Да тебе только на коленях… на коленке постоять придется, – сконфуженно уточнил Антон и поморщился.
«Опять я его режу по живому. Вот же бестолочь!»
Он тут же поправился:
– Да зачем же на коленке? Вот же тупень! Да ты, батя, просто на землю сядешь и спиной на стену обопрешься. Серега тебе на плечи встанет. Посидишь, подержишь?
