— В этом возрасте следовало бы быть умнее, не так ли?
— Но вы, наверное, не всегда занимались автомобильными парковками, — заметил Ребус.
— Разумеется, нет, — ответила Милз.
Она рассказала, что сначала была офисным работником, сменила несколько мест, затем открыла собственную консалтинговую фирму, очень небольшую, которая прекратила существование через два с половиной года — не в последнюю очередь благодаря второму мужу, который при разводе забрал принадлежавшую ему долю капитала.
— Потом я была торговым агентом, но долго не продержалась… Какое-то время я жила на пособие по безработице и ходила на курсы по переподготовке, потом мне предложили заняться парковками.
— По роду своей работы, — сказал Ребус, — мне постоянно приходится выслушивать других людей, и я знаю, что самое интересное они почему-то скрывают.
— Тогда вызовите меня на допрос, — ответила она, разводя руками.
В конце концов Ребусу все же удалось вытянуть из нее кое-какие сведения о Гэри Уолше и Джо Уиллсе. Кэт тоже подозревала, что последний пьет на работе, но поймать его с поличным ей еще ни разу не удалось.
— Может быть, вы мне поможете, вы же детектив, — сказала она.
— Для этого нужен частный сыщик, — покачал головой Ребус. — А лучше поставьте на стоянке пару дополнительных видеокамер, но только чтобы Уиллс и Уолш не знали.
Кэт рассмеялась и, подозвав официантку, велела принести третье, бесплатное пиво.
Прошел еще примерно час, они одновременно взглянули на часы и улыбнулись друг другу.
— Ну а вы? — спросила Милз. — Нашлась женщина, согласившаяся вас терпеть?
— Нет. Когда-то я был женат, у меня есть дочь, но ей уже за тридцать.
— А на службе? Я ведь знаю, как это бывает: напряженная работа, необходимость действовать в команде…
— Бог миловал, как говорится. — Ребус покачал головой.
— Ну и молодец. — Она фыркнула, потом слегка пожевала губами. — Я сама давно отказалась от романов на одну ночь… более или менее отказалась. — Теперь на ее губах играла легкая улыбка.
— Правильно, — согласился Ребус и тут же подумал, как глупо это прозвучало.
— А вам не попадет за… за неформальное общение с подозреваемой?
— А кто узнает?
— Тут и узнавать ничего не нужно.
Она с улыбкой показала на камеру видеонаблюдения над баром, смотревшую точнехонько в их сторону, и они дружно засмеялись.
Уже в вестибюле, помогая Кэт влезть в рукава куртки, Ребус снова спросил:
— Так вы были возле парковки в среду вечером? Только честно…
В ответ она только отрицательно качнула головой.
На улице Ребус протянул Кэт свою рабочую визитку с номером мобильного телефона. На прощание они не поцеловались, не обменялись рукопожатиями: два покрытых шрамами ветерана не нуждались во внешних проявлениях внимания.
По дороге домой Ребус остановился у кафе, чтобы купить жареной рыбы с картофелем, которую — вероятно, заботясь об общественном здоровье — больше не заворачивали в газету. Вкус тоже был другим, а порции заметно уменьшились — вследствие сокращения промысла в Северном море. Обычная пикша скоро станет деликатесом или вообще исчезнет, печально размышлял Ребус.
С закуской он расправился еще до того, как добрел до своего дома и поднялся в квартиру. В почтовом ящике не оказалось ничего: даже счёта за коммунальные услуги и того не было. Включив в гостиной свет, Ребус выбрал соответствующую настроению музыку и позвонил Шивон.
— Ну что? — спросила она.
— Просто интересуюсь, что мы будем делать дальше.
— Лично я собиралась заглянуть в холодильник и достать бутылочку чего-нибудь, — сказала Шивон.
— Когда-то это была моя реплика.
— Времена меняются, как тебе известно.
— И эти слова тоже должен был произнести я.
Он услышал, как Шивон рассмеялась. Потом она спросила, как прошла встреча с Кэт Милз.
— Похоже, еще один тупик, — признался Ребус.
— Многовато тебе понадобилось времени, чтобы это понять.
— Неохота было возвращаться в участок. — Он сделал паузу. — Собираешься написать на меня докладную?
— Еще не решила. Нужно дать тебе подергаться. — Она тоже помолчала. — Что это у тебя играет?
— Это «Литл Криминалз», «Парад развеселых легавых».
— Не очень-то хорошо эти ребята разбираются в полицейской службе.
— Это Рэнди Ньюмен… Мне нравится название другой его вещи — «Толстяка не проведешь».
— Толстяк — это, случаем, не ты?
— А ты подумай как следует… — Он немного помолчал. — Сдается мне, Шив, ты перешла на сторону Макрея. Скажи, ты и вправду считаешь, что это было простое ограбление?
— Я велела Фил и Колину расследовать эту версию, — призналась Шивон.
— Решила уступить?
— Ничего я не решила! — разозлилась Шивон.
— Хорошо-хорошо, я неудачно выразился… Осторожность никогда не помешает, Шивон. И я последний, кто станет тебя обвинять.
— Ты и сам пришел бы к тем же выводам, если бы подумал как следует! — с горячностью возразила Шивон. — Разве за Федоровым кто-то следил, когда он вышел из отеля «Каледониан»? Нет, если верить твоему эксперту по видеонаблюдению. Приставала ли к нему проститутка, которую видел Геверилл? Не исключено. И очень может быть, что поблизости околачивался ее сутенер с обрезком водопроводной трубы… Короче говоря, Федоров просто оказался не в том месте и не в то время.
— Ну, с этим трудно не согласиться.
— Зачем тогда раздражать наших членов парламента, русских миллионеров и деятелей из Первого шотландского банка? Это ничего нам не даст.
— Зачем?.. Не знаю, но, откровенно говоря, это чертовски приятно. Работа должна приносить удовольствие, иначе зачем она вообще нужна?
— Это удовольствие только для тебя, Джон… И так было всегда.
— Тогда побалуй меня в мою последнюю неделю. Напоследок, так сказать…
— А чем я, по-твоему, занимаюсь?
— Ты? Ты занимаешься подведением итогов. Списыванием со счетов, если воспользоваться банковской терминологией. Поэтому и появился Тодд Гудир. Он — твой напарник, как ты сама была когда-то моей напарницей. Ты уже начала его готовить, и, насколько я успел заметить, тебе это нравится.
— Нет, постой…
— А кроме того, — продолжал Ребус, не слушая ее, — он нужен тебе, чтобы, когда придет время, не пришлось выбирать между Хейс и Тиббетом.
— Странно, Джон, что с такими аналитическими способностями ты так и не поднялся по служебной лестнице.
— Служебная лестница плоха тем, что на каждой ступеньке тебя ожидает новая задница, которую необходимо лизать.
— Какой прекрасный образ!
— В жизни каждого человека должно быть место прекрасному.
На прощание Ребус пообещал, что они увидятся завтра («Так уж я устроен — мне все время кажется, что я могу понадобиться»), и дал отбой. Некоторое время он сидел неподвижно, надеясь, что Шивон перезвонит, но телефон молчал. Вокал Рэнди Ньюмена неожиданно начал раздражать его своей чрезмерной жизнерадостностью, и он выключил альбом. В запасе у него хватало музыки, которая больше подходила к случаю: ранний «Кинг Кримсон» или тот же Питер Хэммил, однако Ребус принялся бродить по темной квартире, бездумно переходя из комнаты в комнату, и вдруг обнаружил, что стоит перед входной дверью с ключами от «сааба» в руке.
«Почему бы нет, черт возьми?» — сказал он себе. Ребус уже не раз поступал подобным образом; сомневался он и в том, что в будущем будет вести себя сдержаннее. Кроме того, он был не слишком пьян и не ожидал никаких проблем с дорожной полицией. В конце концов Ребус решился. Тщательно заперев за собой дверь, он спустился на улицу, открыл машину и сел за руль. Ехать было всего ничего. Он снова миновал «Монпелье», свернул с Брантсфилд-плейс, совершил еще один поворот и припарковался на темной, тихой улочке, застроенной домами в викторианском стиле. Здесь Ребус бывал настолько часто, что с легкостью замечал любые изменения: новые фонари, отремонтированную мостовую, покрашенную ограду в палисаднике. Сегодня, к примеру, его внимание привлекли объявления о том, что с грядущего марта стоянка на улице будет разрешена только в специально отведенных местах: подобное уже произошло на Марчмонт-роуд, но и после этого найти место для парковки легче не стало.
Приехали и уехали несколько мусоровозов: Ребус слышал голоса рабочих, говоривших с польским акцентом. У нескольких домов появились пристройки, а в двух садиках исчезли гаражи. На Ребуса здесь никто не обращал внимания. Какой-то мужчина, гулявший с собакой, даже начал здороваться с ним, принимая за местного жителя, но его тощая собачонка оказалась куда менее доверчивой и, когда Ребус, присев на корточки, попытался ее погладить, отскочила от его протянутой руки.
Впрочем, в большинстве случаев Ребус оставался в машине, где он сидел, опустив стекло и сжимая в зубах сигарету. Изредка он включал радио или клал руки на руль. Ребус даже не всегда смотрел на сам дом — он и так знал, кто в нем живет, знал даже, что на заднем дворе есть каретный сарай, превращенный в квартиру телохранителя. Однажды он стал свидетелем того, как перед воротами, закрывавшими въезд на подъездную дорожку, остановился автомобиль. Стекло задней дверцы бесшумно опустилось, и Ребус встретился взглядом с пассажиром, который смотрел на него с бесконечным презрением, разочарованием и даже, кажется, с жалостью. Жалость, впрочем, вполне могла быть поддельной, зато в искренности остальных чувств сомневаться не приходилось.
