Ознакомительная версия.
Руки гадалки задрожали, ею овладело отчаянье, но тут она вспомнила, что у нее есть и другие ключи, в предназначеньи которых она просто первоначально ошиблась. Надеясь на интуицию и взывая к ней, Милославская выбрала следующий ключ, втиснула его в отверстие и… замок поддался. Джемма в этот миг, что-то почуяв, тихо зарычала. Яна же, забывшись от радости, неожиданно громко вздохнула с облегчением. Она надавила на калитку и та, тихо скрипнув, отворилась.
Двор незнамовского дома оказался довольно тесным и неуютным: чувствовалось отсутствие женского ухода. Вступив на его территорию, Джемма сразу встала на дыбы и зарычала. Только тут Милославская заметила, что на них с возмущением смотрит угольно-черный ротвейлер, цепь которого к тому моменту была уже угрожающе натянута.
Заслонив собою хозяйку, собака гадалки рванула вперед, оглушительно гавкнув и потянув Милославскую, державшую ее за поводок, за собой. Инстинктивно Яна втянула голову в плечи, подумав, что эта схватка станет концом ее не несовершившейся миссии. Однако ротвейлер повел себя неожиданно: взвизгнув раз, он скрылся в своей будке, и даже носа его не было видно. Вероятнее всего, на воспитание собаки, Дмитрию Германовичу не хватало времени.
Вздохнув с облегчением, Яна осторожно прикрыла калитку и зашагала к выложенному темно-серой плиткой крыльцу. В дом вела высокая дубовая дверь с круглой резной ручкой. Милославская внимательно посмотрела на замочную скважину и выбрала подходящий, на ее взгляд ключ. На всякий случай она оглянулась в сторону ротвейлеровской будки, которую ощетинившаяся Джемма по-прежнему держала под прицелом – собака Незнамова так и не давала о себе знать. Видимо, азиатская овчарка произвела на нее сильное впечатление.
Ключ, выбранный гадалкой, к несчастью, не подошел. Пришлось попробовать другой. А вот с ним повезло больше. Только дверь снова не открылась – чуть ниже был еще один замок.
С замиранием сердца, то и дело оглядываясь, Милославская и для него подобрала подходящий ключ. В следующий момент дверь перед ней распахнулась и изнутри на нее пахнуло табаком и перегаром.
– М-да… – тихо протянула она, поморщившись.
Оказавшись внутри, гадалка решила дверь запереть на ключ. Дмитрий Германович или Никитин, по ее мнению, вполне могли вернуться, а незапертая дверь сразу же вызвала бы их подозрения. В противном же случае Яна затаилась бы где-нибудь в большом особняке, а потом подыскала момент и выбралась бы наружу. Джемма была умной и вряд ли б подвела ее в такой ситуации.
Миновав просторную веранду с высокими потолками, Милославская очутилась перед еще одной дверью, которая, к ее великой радости, хотя и была снабжена замком, оказалась незапертой.
Узкий коридор, оклеенный темно-зелеными обоями, украшало большое круглое зеркало в деревянной резной оправе. Гадалка невольно посмотрелась в него и удивилась своей бледноте. Затем она заметила небольшой листок, аккуратно прикрепленный к оправе. На нем что-то было начеркано крупным размашистым почерком. Не сдержав любопытства да и не собираясь его сдерживать, Милославская достала из сумки фонарик и бросилась читать его.
«ДМИТРИЙ ГЕРМАНОВИЧ! ВСЕ ВЫПОЛНИЛА КАК ОБЫЧНО. В ВАШЕЙ КОМНАТЕ ПОРЯДОК НЕ НАВОДИЛА, БОЯСЬ ВАС РАЗБУДИТЬ. БУДУ ЗАВТРА С УТРА.
ЛЮБОВЬ ПАВЛОВНА.»
Такая запись, по мнению Яны, могла принадлежать только домработнице, про которую она даже не подумала. Радуясь, что та покинула особняк раньше, чем в него нагрянула она сама, Милославская невольно улыбнулась и в то же время отругала себя за недостаточную осмотрительность.
Милославская, стараясь не терять времени напрасно, стала исследовать особняк, оставив Джемму у порога, чтобы той легче было определить чье-либо приближение и предупредить Яну. Она бродила по комнатам, освещая их фонариком, и осторожно выдвигала ящики шкафов, осматривала их, задвигала обратно, исследовала все полки, тумбочки, шифоньеры, пытаясь ничего при этом не нарушить, чтобы позже хозяин не догадался о наведывании в его дом постороннего.
Здесь не было ничего необычного: посуда, книги, белье, одежда, косметика, бытовые мелочи, аксессуары, ничего не стоящие бумаги, документы вроде паспорта, свидетельства о рождении, инструкций к теле-, аудио-, видеоаппаратуре и прочего.
Изучив так первый этаж, где наиболее высокую оценку гадалка мысленно поставила интерьеру кухни, она поднялась на второй по широкой деревянной лестнице, отполированной ло блеска. Здесь Яна решила исследовать первую же от лестницы комнату, дверь в которую была закрыта.
Милославская потянула вниз извилистую золоченую ручку и после раздавшегося щелчка дверь открылась. В этой комнате, в отличие от всех остальных, было как-то особенно светло. Она была оклеена нежного цвета обоями, похожими на небеса: на светло-голубом фоне красовалось выбитое изображение снежно-белых кучевых облаков, среди которых кое-где виднелись расправившие крылья, тоже белые, птицы. Обои создавали ощущение легкости и волшебства. «Галюся,» – сразу подумала гадалка и, прикрыв за собой дверь, улыбнулась. Здесь ей хотелось побывать больше всего.
Небольшая картина с изображением подковообразного залива между скал, уютный диванчик с серой флоковой обивкой, этажерка, уставленная разноцветными фиалками в веселеньких керамических горшочках, деревянная «стенка», маленький стульчик, приютившийся в углу – все это было окружено самыми разнообразными, большими и маленькими, яркими и не очень, мягкими игрушками. Зайцы, собаки, медвежата, жирафы и все остальные были в первую очередь забавны и носили на себе печать того озорства и задора, которые, вероятно, были присуще хозяйке этой комнаты.
Незнамов, по-видимому, на самом деле мало интересовался миром своей дочери. Вряд ли бы он выдержал такое. Здесь не ощущалось его некоторой ограниченности и сухости, его власто– и самолюбия. Или же Галюсе удалось переломить его, заставив терпеть ее комнату такой, какой она была.
Пространство над столом было сплошь увешано разными записочками преимущественно в форме сердечек. Их содержание заставляло улыбнуться: «Галюся – хорошая», «Люблю пирожные и съем много. Потолстеть не боюсь. Все толстые – добрые.», и так далее.
Яна на несколько минут присела на диван. Атмосфера, наполнявшая комнату, рождала в ее душе необыкновенные чувства, и в этот момент, как никогда ранее, ей захотелось отыскать Незнамову, живую или…
Милославская привстала и подошла к полкам в стенке, уставленным книгами. Ей захотелось узнать, что читала Галюся. Агата Кристи, Анн и Серж Голон, Конан Дойл, дешевые детективчики неизвестных авторов соседствовали с Пушкиным и энциклопедией лекарственных растений. Судя по всему, дочь Дмитрия Германовича не только не любила читать, но и не имела абсолютно никакого читательского вкуса. Однако, симпатия, родившаяся у Яны по отношению к ней, не стала оттого слабее.
Под книжными полками находились две дверцы, и Милославская, скорее, машинально, приоткрыла одну из них. Там, на верхней их полок стопкой лежали общие тетради. Гадалка взяла первую и, открыв ее посередине, увидела длинные уравнения химических реакций. Яна решила, что все, что тут лежит, относится к учебе, но взгляд ее неожиданно привлекла пестрая тетрадка, разместившаяся в середине стопки.
Гадалка, придерживая остальное, потянула ее на себя. Жесткий переплет и чудесные ромашки на ярко-зеленом фоне на несколько секунд задержали ее внимание. «Оригинально,» – подумала она и открыла первую страницу.
«Здравствуй, любимый. Да, я не стесняюсь так тебя назвать. Потому что ты этого не видишь, не слышишь, не знаешь… Мое чувство – пока еще тайна, но я ощущаю, что скоро не выдержу и во всем тебе признаюсь. Признаюсь, вопреки всему и всем. Я просто схожу с ума! Мне плевать на то, что будет дальше. Единственное, чего я хочу, – услышать в ответ „да“.
Мне снится, как я касаюсь губ твоих, нежно и трепетно, как глажу твои волосы, целуя их каждым пальцем, как расстегиваю пуговицы на рубашке и кладу голову на твою сильную грудь.
Эти сны преследуют меня. Я просыпаюсь, и с каждым днем мне все труднее становится притворяться. Ты, наверное, и не догадываешься, что происходит в моей душе, называя меня строптивой девчонкой. Я не знаю, почему так веду себя, тогда как на самом деле умираю от любви…»
Милославскую, которая, прочитав первую строчку, не смогла оторваться, словно током пронзило. В висках у нее запульсировало, в горле пересохло. Кажется, это было то, ради чего она сюда пришла. Яна перелистнула страничку. Там печатными буками разноцветными стержнями было написано стихотворение:
Тихо кружится огромная планета,
Между звезд петляя золотых.
Я жила-была на этом свете
В ожиданьи губ и глаз твоих.
Тихий шелест спелых трав и листьев.
Мы одни с тобой в пустом саду.
Выносив на сердце поцелуи,
Я, крылатая, к тебе иду.
«Вот это да!..» – прошептала гадалка. Это было ничто иное как дневник Галюси. Тетрадь была не подписана, но об этом не составило труда догадаться, потому что к одной из страниц была приклеена маленькая фотография, на которой Незнамова обнимала белого персидского котенка.
Ознакомительная версия.
