— Но я не татарин, а башкир.
— Тем более, значит, это тебя не касается. Иди, извинись перед женой, поблагодари от нашего имени ещё раз за гостеприимство, за вкусный ужин и ложись спать. У тебя новый член экипажа, завтра надо с ним работать.
Биктогиров закивал и полез обниматься к командиру отряда — его обида и злость улетучились.
Лётчики простились и разошлись по своим квартирам.
8
И вот он снова за штурвалом! Двигатели «Ан-24» весело поют, будто радуются вместе с ним свершившемуся! Прав поэт: «Человеку много ль надо…» Любимая работа, безмятежность, доверие! Да, только в небе он чувствует себя спокойно, отрешается от недавних кошмаров, забывает о том, что его ищут. Что же касается доверия, то после одного полета, в котором с Биктогировым случился конфуз — отравился некачественными продуктами, и второму пилоту пришлось взять управление на себя, посадить самолёт в сложных метеоусловиях, — к нему стали относиться с уважением даже те, кто поначалу принял его за чьего-то высокопоставленного сыночка. А командир экипажа теперь просто боготворил второго пилота.
С желудком у Биктогирова то ли после отравления, то ли от постоянного переедания — поесть и выпить он любил как заправский гурман, — творилось что-то невероятное. В полёте, на высоте, где воздух и так разрежен, он частенько производил такие громкие выхлопы, будто под ним разрывается граната, и зловонный запах мгновенно распространялся по кабине. Правда, за счёт хорошей вентиляции и улетучивался быстро. Поначалу Биктогиров шутил:
— Опять жена накормила чем-то взрывоопасным. Ты уж извини.
Геннадий подначивал:
— Это она специально, чтоб ты к чужим бабам не бегал.
А баб у Биктогирова было как у турецкого султана — чуть ли не в каждом городе, куда они летали и где останавливались хотя бы на одну ночь. Геннадия удивляла его сексуальная потребность и неразборчивость — по пьянке он готов был переспать с первой попавшейся шлюхой. Наутро плевался и матерился, окатывая себя струями нестерпимо горячей воды под душем, а потом основательно обтирался одеколоном.
— До сих пор запах ее чудится.
— Зачем же ты тащил её в номер?
— А хрен его знает. По принципу: «Всякую тварь…»
Особенно он любил летать в Комсомольск-на-Амуре и в Уссурийск. Там у него были «самые, самые… прекрасные вакханки», о которых он рассказывал с наслаждением, не упуская малейших подробностей.
В Уссурийске жила «морячка», жена моряка рыболовецкого сейнера, который по полгода не бывал дома. Геннадий видел ее — ничего особенного, кареглазая шатенка с простоватым моложавым лицом, еще сохранившим на щеках девчоночьи веснушки. Звали ее Рита. Работала продавцом в газетном киоске. «Чтобы не умереть со скуки», — нелестно отзывалась она о своей профессии.
Они ужинали втроём в ресторане. Рита поначалу со стеснением посматривала на Геннадия, а когда немного подвыпила, вдруг предложила ему:
— А хотите, я познакомлю вас со своей подругой? Изумительная женщина. Красавица.
— Тоже замужняя? — поинтересовался Геннадий.
— А вы что, осуждаете это или мужей боитесь? — с ехидцей спросила Рита.
— Зачем судить? Я тоже не безгрешен. Но когда представлю, что и моя жена будет блудить, отправив меня в командировку, желание обзаводиться семьей напрочь отпадает.
— Вы ещё не женаты? — удивилась Рита. — Вот не думала.
— Почему?
— Вы такой серьеёный, положительный… Как порядочный семьянин. Кстати, подруга тоже не замужем. Вернее, была замужем. За лётчиком. В прошлом году разбился…
Упоминание о гибели коллеги тут же высветило перед глазами картину падения «Руслана». Настроение испортилось. Это заметил Биктогиров и поспешил наполнить рюмки.
— За память о товарищах! — осушил он рюмку одним глотком.
Выпил и Геннадий.
— А подружка далеко живёт? — спросил Биктогиров.
— Нет. Позвоню, она минут через пятнадцать будет здесь.
— Не стоит, — без особой настойчивости возразил Геннадий, хотя двухмесячное одиночество опостылело ему и познакомиться с интересной девушкой давно хотелось.
— Может, ты неправильно ударение сделал? — подколол командир. — Не строй из себя невинную девочку. — И к Рите: — Иди, звони. Только чтоб побыстрее…
Валя, так звали молодую вдову (ей было не более двадцати пяти), пришла в ресторан минут через двадцать. Она действительно была красавицей: черноокая, смуглолицая, с утонченными чертами лица, подчеркивающими ее интеллигентность; стройная и робкая. В ней было все, что нравилось Геннадию в женщинах. Правда, после своей первой любви, Жени Астаховой, он стал больше ценить не красоту, а доброту и порядочность, но по-прежнему на дурнушек его не тянуло.
Он тоже, кажется, произвел на Валентину приятное впечатление. «У вас такие симпатичные усы, — сказала она между прочим. — Вы случайно не потомок Лермонтова?» — «Увы. Мои предки запорожцы», — пошутил Геннадий…
Во всяком случае, Валя охотно поддерживала с ним разговор и принимала его ухаживание. После ресторана Геннадий проводил молодую вдову до дома, а когда она, поблагодарив, стала прощаться, он спросил с веселой укоризной:
— И вы не пригласите на чашечку кофе?
Она помотала головой.
— Нет, запорожский казак. Не люблю мимолётных знакомств. Будете в нашем городе ещё, звоните. Пожелаете встретиться — не откажусь. Мне было приятно с вами…
Но в Уссурийск, как назло, командировок больше пока не выпадало. Сегодня они летели в Якутск. Выполняли коммерческий заказ на доставку японских компьютеров и ширпотреба. Для горожан. А для «патриотов» — и там, оказывается, они были — тоже везли ящик. Но не с компьютерами, в этом Геннадий был уверен. Такие «посылки» ему уже приходилось доставлять: из Комсомольска-на-Амуре в Хабаровск, из Хабаровска в Благовещенск. В ящиках под видом основного груза, вероятнее всего, пряталось золото, оружие и ещё какие-то контрабандные товары.
Как правило, в таких случаях с основным отправщиком груза находился еще один человек: выбрав удобный момент, когда поблизости никого не было, он называл пароль, и, получив ответ, указывал на ящик, который следовало передать на аэродроме назначения человеку с паролем.
За грузы полностью отвечал Геннадий. Биктогиров в его функции не вмешивался, всецело полагаясь на второго пилота. О контрабанде он вряд ли догадывался. Да и в отряде, похоже, никто с «патриотами» не связан, возможно, и ничего о них не слышал. Во всяком случае, с паролем к Геннадию никто не подходил, и если что случится, отвечать придётся ему одному. Но, как ни странно, таможенники чрезмерного внимания к их перевозкам не проявляли. Они будто сами охраняли таинственный груз и беспокоились за его благополучную доставку. После таких рейсов Геннадий звонил по оставленному Андреем телефону и сообщал о месте и времени выполнения задания. В своем блокноте он шифром фиксировал все нелегальные грузы на случай отчета перед главным хозяином. Кто он, пока установить не удавалось. Но дело у таинственного босса было поставлено на широкую ногу: куда бы самолет ни прилетал, Геннадия встречал «свой» человек. И несмотря на «голод» с топливом, для их экипажа всегда оно находилось. Даже на Сахалине и Камчатке, где из-за отсутствия керосина не летали даже военные самолеты, не выходили в море боевые корабли и подводные лодки.
Геннадий ломал голову: неужели у «патриотов» такая мощная организация и руководит ими довольно неглупый и хитрый человек? Никаких сбоев в работе, никаких задержек с зарплатой, превышающей во много раз его капитанскую получку. А какие масштабы закупок дорогостоящих товаров! Значит, есть у кого-то деньги… Но почему эти «патриоты» заботятся только о себе?
Порой от таких мыслей становилось не по себе: значит, и он принимает участие в обворовывании, в обмане своего народа?.. Но что он может сделать? Пойти в милицию или в ФСБ и обо всем рассказать? Но они и без него всё видят… Бросить работу и стать бомжем?.. А не лучше ли махнуть на все рукой и жить, ни о чем не думая, беспрекословно выполнять повеления невидимых боссов? Другие же молчат. Даже если не молчат, возмущаются во весь голос, выходят на демонстрации, объявляют голодовки — толку-то никакого!
И всё-таки время от времени мысли эти снова и снова будоражили его душу. Лишь в полете он полностью отдавался пилотированию и забывал о земных заботах…
До Якутска оставалось двести километров. Геннадий связался по радио с командно-диспетчерским пунктом:
— Я — Борт двадцать один ноль один, прошу сообщить атмосферное давление и погоду.
— Понял вас, Борт двадцать один ноль один, — тут же отозвался диспетчер. — Передаю погоду: безоблачно, ветер юго-западный, слабый. Давление семьсот пятьдесят два миллиметра. Температура минус тридцать четыре. Как поняли, прием.
