Ознакомительная версия.
— Почему этим занимался партийный аппарат, а не мы?
— Тогда уже аппарат готовил себе отступление. Кроме того, владелец порошка жил в Намибии, а с Нуй-омой имели контакты только мы и военные. Поэтому решили сами.
— И поручили Пичугину.
— Это был прокол. Кто мог знать! Но кандидатура казалась подходящей. В Намибию он летал. Вот и попросили его перевезти товар в бюсте Гоголя.
— Не Гоголя. Это была статуэтка фельдмаршала Мольтке.
Кузякин обалдел:
— Вот как! А мой шеф мне наболтал про Гоголя. Но ты видел эту статуэтку и говорил, что это Николай Васильевич.
— Да кто по статуэтке из дерева, изготовленной африканским умельцем, сможет отличить Гоголя от фельдмаршала?
— Согласен.
— А почему в Женеву?
— Финансировал работу этой лаборатории банк…
— «Люмме и Корпкс», — подсказал я.
— Верно.
— И лично месье Моска.
— И здесь в точку.
— Что дальше?
— А дальше ты знаешь. Пичугин отдал наркотик левакам. Те передрались из-за него. Потом продали каким-то арабам. Пришлось подключить Моску и банк. Те перекупили небольшую порцию.
Так вот куда пошли деньги, которые я передал Арафату! А я удивлялся, почему положили деньги не прямо в банк, как обычно, а через Арафата.
— И дальше?
— Все. Моя роль закончилась.
— Кто этим делом у вас занимался?
Я ожидал, что он назовет Скакунова или Борисова, тех, которые выпрыгнули из окна.
— Скакунов. Он занимался этим лично. Это всё.
— Но у тебя должны быть свои соображения.
— Есть. Во первых, у нас наркотик назвали «Мефистофель». Поэтому ищи не «фельдмаршала», а «Мефистофеля». А во-вторых… В ЦК секретными лабораториями ведал небольшой сектор.
Он замолчал, потом посмотрел на Мальвину и улыбнулся:
— Я вспомнил, где вас видел. В секторе у Артура. Вы мне делали копии.
— Это верно, — согласилась Мальвина. — Но я вас не узнала.
— Я был с бородой.
— Да.
— Вот с Янаева и нужно начинать.
— С Янаева? — я не понял.
— Да. С Артура Янаева.
Я вопросительно посмотрел на Мальвину. Она поняла. Этот взгляд означает: «Почему ты мне не говорила, что фамилия твоего начальника — Янаев?», и поспешила объяснить:
— Он не родственник вице-президенту.
— Не родственник, — подтвердил Кузякин. — Я бы знал. Однофамилец.
Я вспомнил: у меня в студенческой группе тоже был Янаев, такой умный тихоня то ли из Омска, то ли из Томска.
— Надо начинать с Артура, — повторил Кузякин.
— Как?
— Насколько я знаю Артура, из него никакими пытками ничего не вытащишь. Вот Мариночка подтвердит.
— У меня еще к тебе вопрос. Я знаю, что в адрес лаборатории, которая синтезировала наркотик, кто-то направил огромные деньги…
— Кто?
— Неизвестно. Но направили. Кто бы это мог быть?
— «Мефистофель» — это огромные суммы, и многие хотели бы поучаствовать в его производстве.
— Могли они использовать Артура Янаева как посредника?
— В каком смысле?
— Передать через него деньги.
— Нет. Это не тот человек, Женя. Не тот. Он трусоват. И потом… Зачем он нужен? Он — вне цепочки.
— Где мне искать эту лабораторию? Она по-прежнему в Москве?
— Почти уверен, что нет. Скорее всего, они в Лондоне. Понимаешь… я краем уха слышал, что для производства «Мефистофеля» нужен какой-то компонент, который можно достать только в Лондоне. Так ты осел в Бразилии?
— В Бразилии.
— Хочешь совет?
— Хочу.
— Учи португальский.
— Мы учим, — за меня ответила Мальвина.
— Прекрасно, Мариночка. И когда выучите настолько, что сможете разговаривать друг с другом по-португальски, забудьте русский, перестаньте читать русские журналы и книги. Забудьте про Россию. И тогда будете жить счастливо.
Вернувшись в Сан Бартоломеу, мы начали строить догадки. Подсказка у нас была. «Надо начинать с Артура», сказал Кузякин.
— Что курировал твой Артур? — спросил я Мальвину.
— Секретные заводы, секретные лаборатории.
— И ту лабораторию, где работал его племянник?
— Конечно.
— А не та ли это лаборатория, о которой говорил Кузякин?
— Я уже об этом подумала.
— Ты говорила, что этот племянник все время находился в Лондоне.
— Я и об этом подумала.
— Давай примем за аксиому, что племянник работал в этой лаборатории. Причем явно занимал там важное место, иначе его бы не командировали в Англию. Лаборатория вот-вот должна была синтезировать «Мефистофель», и тогда деньги должны были потечь рекой. Поэтому Артур Никитич, который хорошо к тебе относился, начал сватать тебя за этого Бойко. Ты можешь позвонить Артуру Никитичу?
— Нет. Ни при каких обстоятельствах.
— Тогда надо искать Бойко.
— Как?
— Если он ученый, то должен публиковать свои работы в научных журналах. Есть библиотеки, где публикуют данные о работах, изданных в научных журналах.
— Можно найти такую библиотеку в Бразилии?
— Можно. Но в бразильских библиотеках сообщения о многих работах могут отсутствовать. Нам нужна библиотека, где собраны сообщения обо всех работах.
— Такая существует?
— Существует. Библиотека Конгресса в Вашингтоне. Это самая крупная библиотека в мире.
— Мы сможем слетать туда на пару дней. Заодно посмотрим на Белый дом.
Мы задумались: а в самом деле, не слетать ли нам в Вашингтон? Но потом решили, что лететь с липовыми паспортами в город, где расположено самое влиятельное агентство в мире, рискованно.
— Лучше всего полетим в Вашингтон после того, как получим бразильские паспорта.
Мальвина согласилась:
— Подождем пару месяцев.
* * *
Ждать пришлось полтора месяца.
Сначала синьора Исидора отвела нас в мэрию, где сам мэр вручил нам «Сертификаты о натурализации». В документе удостоверялось, что мы натурализованы, и какой-то чин своей подписью подтверждал, что человек, имя которого указано выше и фотография которого расположена выше, — гражданин Федеративной Республики Бразилия, то есть полноправный резидент этой страны. Для недогадавшихся по фотоснимку, кто какого пола, около каждой фотографии было написано masculino или feminino: у меня — masculino, у Мальвины — feminino.
Мы разглядывали документы.
— Интересно, — шепнула мне Мальвина, — номер твоего документа оканчивается на шестьдесят восемь, а мой на шестьдесят шесть. Что бы это означало?
— То, что тебя приняли раньше, а следовательно, ты более значительная фигура, и то, что между нами затесался незнакомец.
Потом мэр зачитал присягу, мы поклялись, что будем верными и законопослушными гражданами.
— Присягу о том, что я буду законопослушной гражданкой Союза, я не давала, — шепнула мне Мальвина.
— И видишь, что получилось!
Мэр произнес речь. Говорил он долго, понимал я не все, но по его благодушной улыбке чувствовал, что никаких гадостей он не говорит.
Потом мы поехали в контору синьоры Исидоры, где заполнили запрос на паспорта.
Мы ожидали, что синьора Исидора пригласит нас, чтобы вручить их, и очень удивились, когда, получив по почте небольшой конверт, обнаружили в нем наши паспорта.
— Пора идти в турагентство покупать билеты в Вашингтон, — сказала Мальвина.
После яркого шумного аэропорта «Галеао» в Рио главный аэропорт США «Даллас» в Вашингтоне показался убогим. Две кабинки паспортного контроля с неулыбчивыми дядями, нудно проверявшими паспорта, долгое ожидание багажа и допотопная резиновая дверь при выходе.
Автобуса, который должен был отвезти к офису проката автомашин, мы ждали минут десять. Служащая бюро проката, молодая китаянка, предложила нам «кадиллак катера». Я напомнил, что мы заказывали «мерседес», но она объяснила, что европейских машин у них не бывает.
— Ничего, надо попробовать американский комфорт. А то все «мерседес»… — успокаивала меня Мальвина, садясь в американскую машину.
Мы выехали на автостраду и сразу уткнулись в будку для оплаты проезда: автострада оказалась платной. Естественно, тридцати центов у нас не оказалось, и надо было менять стодолларовую купюру. Клерк из будки, к которой мы подъехали, сказал, что он может поменять только двадцатидолларовые купюры, и попросил нас подождать, а сам, не торопясь, отправился в другую будку, где и обменял наши сто долларов на двадцатидолларовые бумажки. Потом вернулся и просунул нам четыре двадцатидолларовых бумажки, десятку, купюру в пять долларов, четыре доллара и мелочь.
Я подумал, что свои тридцать центов он уже забрал, и нажал на педаль. Оказалось, нет.
Ознакомительная версия.
