На вопрос о его собственных вчерашних передвижениях он ответил, что встал около половины седьмого, совершил получасовую пробежку в Холланд-парк, потом сварил себе на завтрак яйцо. В половине девятого пошел в дом узнать, не нужно ли чего починить для мисс Мэтлок. Она дала ему настольную лампу и электрический чайник. Потом он съездил за педикюршей леди Урсулы, миссис Бимиш, которая живет в Парсонз-Грин и больше не водит автомобиль. Она всегда обслуживает леди Урсулу в третий вторник каждого месяца. Миссис Бимиш уже за семьдесят, и леди Урсула теперь ее единственная клиентка. Миссис Бимиш закончила после одиннадцати, он отвез ее домой, вернулся за леди Урсулой и отвез ее на обед с подругой, миссис Чарлз Блейни, в Университетский женский клуб. Припарковал машину возле клуба, пообедал один в ближайшем пабе и без четверти три повез дам на выставку акварелей в галерею Эгню, а оттуда – в «Савой», где дамы пили чай. После этого они отправились домой, на Камден-Хилл-сквер, через Челси, где высадили миссис Блейни возле ее дома. Они с леди Урсулой вернулись в пять тридцать три. Он так точно запомнил время, потому что взглянул на часы в машине, – он вообще привык организовывать свою жизнь по часам. Проводив леди Урсулу в дом, поставил в гараж «ровер» и остаток вечера провел в своей квартире, пока не отбыл в деревню вскоре после десяти вечера.
– Насколько мне известно, леди Урсула дважды звонила вам по телефону в тот вечер. Можете припомнить, когда это было?
– Да. Первый раз около восьми, второй – в четверть десятого. Она хотела уточнить наше расписание на следующую неделю и напомнить, что она разрешает мне взять «ровер». Я езжу на одной из первых моделей «кортины», но сейчас машина на технической профилактике.
– Когда все машины в гараже – ваша, «ровер» и «гольф», – гараж запирается? – спросил Массингем.
– Он запирается независимо от того, все ли машины в гараже. Внешние ворота, разумеется, под охраной, так что риск угона невелик, но мальчишки из соседней школы могут перелезть через стену, просто чтобы испытать свою храбрость. В большом гараже находятся опасные инструменты, поэтому леди Урсула считает, что благоразумнее всегда держать его на замке. Сегодня вечером я не стал его запирать, потому что знал, что вы приедете.
– А вчера вечером?
– Он был заперт начиная с семнадцати сорока.
– У кого, кроме вас, есть ключи?
– По комплекту у сэра Пола и леди Бероун и запасной, который висит на доске в комнате мисс Мэтлок. Леди Урсуле ключи не нужны; когда ей нужно, вожу ее я.
– Вы провели здесь, в этой квартире, весь вчерашний вечер?
– Да, начиная с семнадцати сорока.
– Возможно ли, что кто-нибудь из домашних или чужой, со стороны, взял машину или велосипед без вашего ведома?
Холлиуэлл подумал, потом ответил:
– Не представляю себе, как это можно было бы сделать.
– Мне хотелось бы, чтобы вы ответили на этот вопрос более определенно, мистер Холлиуэлл, если можете, – спокойно вставил Дэлглиш. – Возможно такое или нет?
Холлиуэлл посмотрел на него:
– Нет, сэр, невозможно. Я бы услышал, если бы кто-нибудь отпирал гараж, – у меня острый слух.
– Следовательно, вчера начиная с семнадцати сорока и до того момента, как вскоре после десяти отправились в деревню, вы находились здесь, в квартире, один и гараж был заперт?
– Да, сэр.
– Вы всегда запираете гараж, когда находитесь в квартире?
– Если знаю, что больше не буду выходить, да. Гаражные ворота обеспечивают и мою безопасность. На входной двери квартиры у меня всего лишь замок фирмы «Йель», так что я привык запирать ворота гаража.
– И куда вы направились отсюда? – спросил Массингем.
– В деревню. В Суффолк, навестить приятельницу. Это в двух часах езды отсюда, я приехал туда около полуночи. Она вдова одного из моих товарищей, убитого на Фолклендах. У него остался сын. Мальчик не скучает по отцу, потому что родился уже после его смерти, но его мать считает, что ему полезно изредка общаться с мужчиной.
– Значит, вы поехали навестить мальчика? – уточнил Массингем. В устремленных на него черных глазах промелькнула искра, однако Холлиуэлл ответил просто:
– Нет, сэр, я поехал навестить его мать.
– Ваша личная жизнь – это ваше личное дело, но нам необходимо убедиться в том, что вы приехали в дом вашей приятельницы именно в указанное вами время. А это значит, что нам нужно знать ее адрес, – сказал Массингем.
– Вполне вероятно, сэр, но я не вижу причин, по которым я должен вам его давать. Ей и так за последние три года досталось; не хватало еще, чтобы ее беспокоила полиция. Я уехал отсюда сразу после десяти. Если сэр Пол был убит раньше, что я делал после этого времени, никого не касается. Может быть, вам известно время его смерти, а может быть, нет. Когда вы получите результаты вскрытия, все станет яснее. Вот тогда, если у меня не будет иного выхода, кроме как сообщить вам ее имя и адрес, я это сделаю. А пока подожду. Вам придется убедить меня, что это необходимо.
– Мы ее не обеспокоим, – заверил Массингем. – Ей придется ответить всего на один простой вопрос.
– Вопрос, касающийся убийства. Хватит с нее смертей. Послушайте, я уехал отсюда в начале одиннадцатого и приехал туда почти ровно в полночь. Она скажет вам то же самое. Если это важно, если я имею какое-то отношение к смерти сэра Пола, неужели вы думаете, что я не договорился с ней заранее?
– Почему вы выехали так поздно? – продолжал спрашивать Массингем. – Сегодня у вас выходной. Зачем было торчать здесь до десяти, если вам предстояло провести в дороге два часа?
– Я предпочитаю ездить, когда на шоссе спадает интенсивность движения, к тому же мне нужно было закончить кое-какие дела: починить вилку на настольной лампе и электрический чайник. Оба предмета там, на верстаке, если захотите проверить. Потом я принял ванну, переоделся, приготовил себе еду.
Если не сами слова, то интонация его речи граничила с дерзостью, однако Массингем держал себя в руках. Дэлглиш, сам заставлявший себя сохранять спокойствие, знал почему: Холлиуэлл был солдатом, отмеченным наградами, героем. Массингем вел бы себя куда менее сдержанно с любым другим человеком, к которому инстинктивно не испытывал бы такого уважения. Если Холлиуэлл убил Пола Бероуна, Крест Виктории[14] не спасет его, но Дэлглиш знал, что Массингем предпочел бы на месте обвиняемого увидеть почти любого другого подозреваемого.
– Вы женаты? – спросил Массингем.
– У меня были жена и дочь. Обе они умерли. – Он повернулся и, посмотрев прямо в лицо Дэлглишу, спросил: – А вы, сэр? Вы женаты?
Дэлглиш потянулся назад, к верстаку, взял одного из двух резных львов и, осторожно вертя его в руке, ответил:
– У меня были жена и сын. И она, и он тоже умерли.
Холлиуэлл снова повернулся к Массингему и вперил в него свои черные неулыбающиеся глаза.
– Если этот вопрос был неуместен с моей стороны, то так же неуместно с вашей интересоваться моими женой и дочерью.
– Когда речь идет об убийстве, – возразил Массингем, – не бывает неуместных вопросов. Эта дама, которую вы навещали вчера, вы с ней помолвлены?
– Нет. Она еще не готова к этому. И после того, что случилось с ее мужем, не знаю, будет ли когда-нибудь готова. Вот почему я не хочу давать вам ее адрес. Она не готова и к подобным вопросам со стороны полиции, равно как и к любым другим.
Массингем редко допускал такие ошибки и не стал осложнять дело объяснениями или извинениями, а Дэлглиш – вмешиваться. Важный рубеж – восемь часов вечера. Есть у Холлиуэлла алиби вплоть до десяти часов – значит, он чист и имеет право на тайну частной жизни. Если он старается наладить трудные отношения с потерявшей мужа ранимой женщиной, можно понять, почему он не хочет, чтобы к ней явилась полиция со своими сколь угодно тактичными, но не обязательными вопросами.
– Как давно вы здесь работаете? – спросил Дэлглиш.
– Пять лет и три месяца, сэр. Я поступил сюда, когда майор Хьюго был еще жив. После того как его убили, леди Урсула попросила меня остаться. Я остался. Жалованье меня устраивает, место – тоже, можно сказать, что и леди Урсула меня устраивает. Как, очевидно, и я ее. Мне нравится жить в Лондоне, и я еще не решил, что делать с моим пособием.
– Кто платит вам жалованье? Кто конкретно является вашим нанимателем?
– Леди Урсула. Основная моя обязанность – во-зить ее. Сэр Пол обычно сам водил машину или пользовался служебным автомобилем. Иногда я возил его и ее светлость, его молодую жену, если у них было вечернее мероприятие. Но это случалось нечасто. Они не были светской парой.
– А какой парой они были? – с напускным равнодушием спросил Массингем.
– Они не держались за руки, сидя на заднем сиденье, если это вас интересует. – Он помолчал и добавил: – Думаю, она его немного побаивалась.
– На то были основания?
– Я их не видел, но не сказал бы, что у сэра Пола был легкий характер. Не то чтобы это была счастливая пара. Если не можешь справиться с чувством вины, лучше стараться не делать того, что заставляет тебя его испытывать.
