– Нечего рассказывать. Вы ведь, наверное, читали заключение следователя. Я не понимаю, какое отношение это имеет к смерти Пола. Она не была его девушкой и вообще ничего такого.
– Мы и не предполагаем, что была.
Суэйн пожал плечами и вскинул руки в пародийном жесте благоразумной покорности.
– Ну что вы хотите знать?
– Начните, например, с того, почему вы пригласили ее в «Черный лебедь».
– Никакой особой причины не было. Можете назвать это порывом великодушия. Я знал, что моя дорогая сестра устраивает то, что она назвала ужином для узкого круга по случаю своего дня рождения. Видимо, для совсем узкого, поскольку я приглашен не был и поэтому решил организовать собственное небольшое торжество. Я приехал в тот день сюда с подарком, поздравить Барбару, и, уходя, увидел, как Дайана пылесосила вестибюль. Вот я ее и позвал. Подхватил ее у станции метро «Холланд-Парк» в половине седьмого и повез в «Черный лебедь», где уже ждала компания.
– И где вы тоже ужинали.
– Где мы тоже ужинали. Хотите знать подробное меню?
– Только в том случае, если это имеет отношение к делу. Предположим. Оттуда вы двинулись дальше?
– После ужина мы пошли на берег реки и нашли там плоскодонку, привязанную чуть выше по течению. Большинство участников вечеринки решили, что было бы забавно покуролесить на реке. А мы с Дайаной подумали, что еще забавнее покуролесить на берегу. Она была хорошо на взводе. Алкоголь, не наркотики. Потом нам показалось, что будет весело доплыть до плоскодонки и неожиданно вынырнуть рядом с ней.
– Предварительно раздевшись?
– Так мы к тому времени уже были раздеты. Простите, если я вас шокировал.
– И вы нырнули первым?
– Не нырнул, просто зашел в воду. Я никогда не ныряю в незнакомых местах. Так или иначе, я поплыл своим обычным элегантным кролем и доплыл до плоскодонки. Здесь я обернулся, чтобы посмотреть, далеко ли еще Дайана. Ни в воде, ни на берегу ее видно не было, но в том месте растут кусты – Жан-Поль, полагаю, пытается устроить что-то вроде парка, – и я решил, что она передумала и одевается где-нибудь за одним из них. Я немного обеспокоился, но не так чтобы очень. Тем не менее подумал, что лучше вернуться и проверить. К тому же вся эта затея с плаванием начала терять свою прелесть. Вода была ледяная и непроглядно темная, а приятели встретили меня без того энтузиазма, на который я рассчитывал. Поэтому я поплыл обратно к берегу. Ее там не оказалось, хотя одежда лежала на прежнем месте. Вот тогда я действительно заволновался, стал звать друзей, оставшихся в лодке, но они раскачивались в ней, хохотали и, наверное, не слышали меня. А потом они ее нашли. Весло ударилось о тело как раз в тот момент, когда оно всплыло. Девушки были в истерике. Ребятам удалось, держа ее голову над водой, подгрести к берегу, чуть не перевернув по дороге лодку. Я помог вытащить ее на сушу, и мы попытались сделать обычное искусственное дыхание – рот в рот. Кошмарное было дело. Девушки рыдали и порывались что-нибудь на нее надеть. С меня вода текла ручьями, я дрожал. Тони дышал ей в рот так, словно шар надувал. Дайана лежала с открытыми глазами, вода стекала с ее волос, а водоросли замотались вокруг шеи, как зеленый шарф… От этого казалось, что она обезглавлена. В некоем ужасном роде даже эротично. Потом одна из девушек побежала в ресторан за помощью, выскочил хозяин и взял все в свои руки. Он, видимо, знал, что делать. Но все было бесполезно. Конец Дайане. Конец веселому вечеру. Конец истории.
Послышался скрип дерева – это Холлиуэлл яростно оттолкнулся от стола и быстро ушел в кухню. Суэйн посмотрел ему вслед.
– Что его так расстроило? Мне вон пришлось смотреть на нее, и то ничего. А он-то наверняка слышал рассказы и пострашнее этого.
Ни Дэлглиш, ни Массингем ему не ответили. Холлиуэлл вернулся почти сразу же. Он принес еще полбутылки скотча и поставил на стол. Дэлглишу показалось, что он побледнел, но рука его не дрожала, когда он наливал себе еще виски. Суэйн посмотрел на бутылку так, словно удивлялся, почему ему не предложили выпить, потом снова повернулся к Дэлглишу:
– Я кое-что скажу вам насчет Дайаны Траверс. Она не была актрисой. Я выяснил это, пока мы ехали в «Черный лебедь». У нее не было карточки «Экуити»[15]. Она не училась в театральной школе. И жаргон у нее был не актерский. Ни агента у нее не было, ни ролей.
– Она сказала, какая у нее на самом деле была профессия?
– Сказала, что хочет стать писательницей и собирает материал. Но проще говорить всем, что ты актриса. Так никому не придет в голову спрашивать, почему ты ищешь временную работу. Мне это было, честно сказать, все равно. Я вез девушку на вечеринку, сожительствовать с ней я не собирался.
– А пока вы находились с ней на берегу, прежде чем поплыли к лодке, и потом, когда вернулись, чтобы поискать ее, не видели ли вы или, может быть, слышали кого-нибудь, кто мог находиться поблизости?
Синие глаза Суэйна широко раскрылись и стали поразительно похожи на глаза его сестры.
– Не думаю, – ответил он. – Мы были немного заняты, как вы понимаете. Вы имеете в виду соглядатая, кого-то, кто за нами шпионил? Мне это в голову тогда не пришло.
– Ну, пусть придет сейчас. Вы были совершенно одни?
– Должны были быть, не так ли? Я хочу сказать, кто же еще мог там быть?
– Вспомните. Не видели ли вы чего-нибудь подозрительного или, может быть, слышали?
– Мне кажется, что нет, но, с другой стороны, девушки на лодке так визжали и хохотали… А когда я вошел в воду и поплыл, я и вовсе не мог ничего ясно слышать и видеть. Мне кажется, я помню, что слышал, как Дайана плывет позади меня, но я предполагал, что так оно должно быть, поэтому вполне вероятно, что просто вообразил это себе. Но вообще-то, думаю, кто-нибудь действительно мог за нами наблюдать, из кустов например. Только я его не видел. Простите, если хотели услышать что-то другое. И простите, что я явился сюда без приглашения. Да, кстати, если понадоблюсь, буду здесь, в доме. Братское утешение для вдовы.
Он пожал плечами, изобразил улыбку, которая адресовалась скорее комнате в целом, чем кому-то из присутствующих, и вышел. Они снова услышали приглушенные шаги на лестнице, на сей раз удаляющиеся. Никто не проронил ни слова. Когда они собрались уходить, Массингем задал свой последний вопрос:
– Мы пока еще не можем точно сказать, как умерли сэр Пол и Харри Мак, но вполне вероятно, что оба были убиты. Видели ли вы или слышали здесь, в доме, или вне его что-нибудь, что могло бы указать на убийцу?
Вопрос был вполне ожидаемый, стандартный, безо всякого подвоха, они задавали его всегда и никогда особо не ожидали, что ответ прольет свет на истину.
Холлиуэлл налил себе еще виски – похоже, он собирался пьянствовать всю ночь – и, не поднимая головы, сказал:
– Я не перерезал ему горло. Если бы знал, кто это сделал, возможно, сказал бы вам.
Массингем не отступал:
– Как по-вашему, не было ли у сэра Пола врагов?
– Врагов? – Улыбка Холлиуэлла больше походила на ухмылку. Она преобразила его смуглое благообразное лицо в зловеще-сардоническую маску, вызывая в памяти слова Суэйна о человеке, ползущем по ущелью с вымазанным черной краской лицом. – Как у политика, они у него должны были быть, не так ли, сэр? – сказал он. – Но теперь все позади. Конец. Финал. Так же как майор, он теперь недоступен для их пуль.
На этом отголоске Беньяна, которого, как подозревал Дэлглиш, Холлиуэлл полупроцитировал намеренно, беседа была окончена.
Холлиуэлл проводил их до выхода через гараж и закрыл за ними тяжелые гаражные ворота. Они услышали скрежет двух задвижек. Подсветка в стенных нишах была отключена, так что мощеный двор тонул в полной темноте, если не считать тусклого света от пары фонарей, укрепленных на противоположных концах гаражной стены. В темноте аромат кипарисов, казалось, ощущался сильнее, но его перебивал другой, тошно-творный и какой-то похоронный запах – словно где-то поблизости находился мусорный бак, набитый гниющими цветами. Как только они приблизились к двери черного хода, мисс Мэтлок бесшумно выступила из тени. Длинный, ниспадающий фалдами халат делал женщину словно бы выше ростом, придавал ее облику нечто жреческое, и она даже казалась почти грациозной в своей бдительной неподвижности. Интересно, сколько времени она простояла тут, ожидая их? – подумал Дэлглиш.
Они с Массингемом молча проследовали за ней через безмолвный дом. Когда она повернула ключ в замке и отодвинула засовы на парадной двери, Массингем спросил:
– В той игре, в которую вы с мистером Суэйном играли вчера вечером, кто выиграл?
Прием был намеренно наивным, а ловушка очевидной. Но реакция мисс Мэтлок их удивила. Даже в тусклом свете вестибюля они заметили, как шея ее покрылась красными пятнами, а потом пунцовым стало все лицо.
– Я, – ответила она. – Я набрала триста восемьдесят два очка, если вам и это интересно. Мы действительно играли в скраббл, инспектор. Вы, должно быть, привыкли иметь дело с лжецами. Я не из их числа.
