– Я, – ответила она. – Я набрала триста восемьдесят два очка, если вам и это интересно. Мы действительно играли в скраббл, инспектор. Вы, должно быть, привыкли иметь дело с лжецами. Я не из их числа.
Тело ее было напряжено от гнева, но сцепленные руки дрожали, как у паралитика. Дэлглиш мягко сказал:
– Никто не подозревает, что это не так, мисс Мэтлок. Спасибо, что дождались нас. Доброй ночи.
Когда он открывал машину, Массингем задумчиво произнес:
– Интересно, почему столь невинный вопрос так потряс ее? В буквальном смысле.
Дэлглишу приходилось сталкиваться с такой реакцией: нелепая агрессия порой характерна для женщин робких и уязвимых. Если бы только он мог испытывать к ней больше жалости!
– Это было не слишком тонко проделано, Джон, – сказал он.
– Разумеется, сэр, я так и хотел. Она играла в скраббл? Допустим. Вопрос в том, когда.
Дэлглиш включил зажигание, отъехал от дома, нашел свободное место на Камден-Хилл-сквер и позвонил в Ярд. Голос Кейт Мискин звучал так же громко и бодро, как в первые часы расследования:
– Я нашла миссис Харрелл, сэр, и встретилась с ней. Она подтверждает, что звонила в дом на Камден-Хилл-сквер приблизительно без четверти девять и спрашивала сэра Пола. Отвечал мужчина. Он сказал: «Суэйн у аппарата». Потом, когда она объяснила, что ей нужно, он передал трубку мисс Мэтлок. А мисс Мэтлок сказала, что не знает, где находится сэр Пол, и никто другой в доме этого тоже не знает.
Странная манера отвечать по телефону, когда находишься в чужом доме, подумал о Суэйне Дэлглиш. Такое впечатление, будто он нарочно хотел обозначить свое присутствие.
– Опрос соседей что-нибудь дал? – спросил Дэлглиш.
– Пока нет, сэр, но я еще раз поговорила с Макбрайдами и Мэгги Салливан. Все трое абсолютно уверены, что слышали шум воды в церковном сливном желобе. Кто-то в самом начале девятого пользовался раковиной в умывальне. Время тоже все трое указывают одинаковое.
– А что в лаборатории?
– Я переговорила со старшим биологом. Если они получат образцы крови сразу после вскрытия, скажем, до вечера, аппарат электрофореза включат на всю ночь. Директор сказал, что в случае необходимости они будут работать и в выходные. Мы можем рассчитывать получить результат исследования пятен крови в понедельник утром.
– От эксперта-документалиста пока никаких новостей, полагаю, нет. А что с обломком спички?
– Эксперт-документалист пока не имел возможности приступить к исследованию промокательной бумаги, но она у него первая на очереди. Со спичкой – обычная проблема, сэр. Они, конечно, сделают электронное сканирование и поищут отпечатки, но едва ли смогут сказать что-нибудь, кроме того, что она сделана из обыкновенного тополя. Они не в состоянии определить, из какого конкретно коробка она взята, и обломок слишком короткий для сравнения по длине.
– Хорошо, Кейт. Будем считать, что день закончен. Идите домой. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сэр.
Выруливая с Камден-Хилл-сквер на Холланд-Парк-авеню, Дэлглиш сказал:
– У Холлиуэлла дорогие замашки. Этот комплект «Знаменитых судебных процессов Британии», должно быть, стоит около тысячи фунтов, если только он не собирал их том за томом в течение многих лет.
– Но не такие дорогие, как у Суэйна, сэр. Пиджак от Феллучини, лен с шелком, пуговицы с серебряной филигранью. Каждая стоит четыре пятьдесят.
– Поверю тебе на слово. Интересно, зачем он так ворвался? Неубедительное было представление. Может, хотел выяснить, что рассказал нам Холлиуэлл? Знаменательно, однако, что он ворвался так, словно делал это не в первый раз. Видимо, когда Холлиуэлла нет дома, он без труда может завладеть ключом или даже без ключа справиться с его йельским замком в случае необходимости.
– Сэр, вы считаете, что это важно, имеет ли он доступ в «конюшенную» квартиру?
– Думаю, да. Этот убийца хотел представить все внешне максимально правдоподобным. В книжном шкафу Холлиуэлла – симпсоновский «Учебник судебной медицины». Там в пятой главе с типичной для этого автора четкостью все описано: дана таблица различий между суицидальными ранами горла и ранами, нанесенными убийцей. Суэйн мог в любое время зайти, прочесть и запомнить. Правда, это мог сделать и любой другой обитатель дома, но в первую очередь, разумеется, сам Холлиуэлл. Кто бы ни перерезал горло Бероуну, он точно знал, к какому стремится эффекту.
– Но в таком случае разве Холлиуэлл оставил бы этого Симпсона на виду?
– Если другие знали о том, что он у него есть, исчезновение книги вызвало бы еще больше подозрений. Но Холлиуэлл ни при чем, если леди Урсула говорит правду о тех двух телефонных звонках, а я не вижу причины, по которой она стала бы обеспечивать алиби убийце собственного сына.
– Либо Холлиуэлл стал бы обеспечивать алиби Суэйну – разве что был бы вынужден. О любви здесь речь не идет – он его презирает. Кстати, мне сразу показалось, что я где-то видел Суэйна раньше, а сейчас вспомнил: он играл в спектакле театра «Конингсби» в Камден-Тауне в прошлом году. «Гараж». Они там строили на сцене настоящий гараж. В первом акте выстроили, во втором разрушили.
– По-моему, это был свадебный шатер.
– Это другая пьеса, сэр. Суэйн играл местного психопата, члена банды, которая завалила гараж. Значит, у него должна быть карточка «Экуити».
– Как он тебе понравился в качестве актера?
– Энергетика есть, тонкости нет. Впрочем, я не большой ценитель. Предпочитаю кино. На спектакль пошел только потому, что Эмма готовилась к экзамену по культурологии. Пьеса была в высшей степени символична. Гараж должен был символизировать собой то ли Британию, то ли капитализм, то ли империализм, то ли, может быть, классовую борьбу. Не уверен, что сам автор знал, что именно. Считалось, что спектакль будет иметь большой успех у критики. Никто грамотно не произнес ни единой реплики, и через неделю я не мог вспомнить ни слова из этой пьесы. Во втором акте была, правда, весьма энергичная сцена борьбы со стеной. Суэйн провел ее весьма умело. Но бить ногами в стену гаража не то же самое, что перерезать горло. Я не вижу Суэйна в роли убийцы, во всяком случае, этого убийцы.
Оба они были опытными сыщиками и знали, как важно на начальной стадии удерживать расследование в рамках рациональности, сосредоточиваться только на физических уликах и достоверных фактах. У кого из подозреваемых было средство, возможность, знание обстоятельств, физическая сила, мотив? В столь ранний период следствия непродуктивно задаваться вопросами, обладает ли данный человек достаточной жестокостью, психологией преступника, хватило ли бы ему духу и безрассудства, чтобы совершить это конкретное преступление. Тем не менее, не в силах отрешиться от впечатления, которое человек производит при первой же встрече, они почти всегда это делали.
6
В маленькой спаленке на третьем этаже дома сорок девять по Краухерст-Гарденс мисс Уортон неподвижно лежала на кровати, в темноте уставившись в потолок. В теле, прижатом к твердому матрасу, ощущался необычный жар и тяжесть, словно на него навалили свинцовую плиту. У нее не было сил даже повернуться, чтобы поискать более удобную позу. Она и не надеялась безмятежно поспать в эту ночь, но совершила все обычные вечерние процедуры в тщетной надежде, что верность маленьким успокаивающим ритуалам поможет обманом склонить организм если не ко сну, то хотя бы к покою: предписанная требником на данный день глава из Священного Писания, горячее молоко, одно печеньице для пищеварения – последняя поблажка себе за день. Ничто не сработало. Отрывок из Евангелия от святого Луки представлял собой притчу о добром пастыре, одну из ее любимых, но сегодня она читала ее с обостренным, упрямо вопрошающим сомнением. В чем, в сущности, состоял труд пастыря? В том, чтобы опекать стадо, следить за тем, чтобы овцы не разбежались, а были помечены клеймом, острижены и отправлены на бойню. Не было бы нужды в их шерсти и мясе – не было бы и работы для пастыря.
Еще долго после того, как закрыла Библию, она лежала, неподвижно вытянувшись. Ночь казалась бесконечной, мысли ее метались, пытаясь найти убежище, словно загнанное животное. Где Даррен? Как он? Есть ли кому утешить его, позаботиться о том, чтобы он не чувствовал себя несчастным? На первый взгляд та жуткая сцена не произвела на него слишком тяжкого впечатления, но когда речь идет о ребенке, никто не может сказать, что он испытывает в подобных случаях на самом деле. И это ее вина, что они оказались отрезанными друг от друга. Ей следовало проявить настойчивость и узнать, где он живет, встретиться с его матерью. Он никогда не говорил о своей матери, а когда она спрашивала, пожимал плечами и ничего не отвечал. Она же не хотела давить на него. Вероятно, можно найти мальчика через полицию. Но стоит ли обременять подобной просьбой коммандера Дэлглиша в тот момент, когда ему предстоит раскрыть два убийства?
