– Да не особенно.
– Ах, как жаль. Напору у него маловато. В этом-то и дело.
– Возможно. Как ты думаешь, мама скоро придет?
– О да, мисс Сэра. Она приглашена на обед. Значит, придет переодеться. Если вы спросите меня, мисс Сэра, то я скажу, что ей бы лучше по вечерам дома посидеть. Уж больно она суетится.
– Ей, наверное, это нравится.
– То сюда, то туда, – фыркнула Эдит. – Не к лицу ей.
Такая была спокойная леди.
Сэра резко обернулась. Последняя реплика Эдит пробудила у нее какие-то воспоминания. Они повторила задумчиво:
– Спокойная леди… Да, мама была спокойной. И Джерри так сказал. Как странно, что она так изменилась за последние три года. Ведь изменилась, правда, Эдит?
– Иногда мне кажется, что ее подменили – совсем стала другая леди.
– Да, ее не узнать. Ведь она была… – Сэра прервалась на полуслове и задумалась. – А как ты думаешь, Эдит, матери продолжают любить детей всю свою жизнь?
– Конечно, мисс Сэра. Иначе это было бы против их естества.
– Но разве естественно продолжать любить своего ребенка, который уже вырос и живет отдельно? Животные вот не любят.
– Так то животные! – возмутилась Эдит. – А мы христиане. Так что не говорите, чего нет. Как говорят в народе: сын – он твой, пока не женат. А дочь есть дочь, до скончания дней.
Сэра засмеялась.
– Я знаю многих матерей, для которых их дочери – острый нож, и многих дочерей, которым на матерей наплевать.
– Я на это скажу, мисс Сэра, что ничего тут хорошего.
– Но такие отношения намного здоровее, Эдит. Так, во всяком случае, утверждают наши психологи.
– Значит, у них мозги набекрень.
– А я, – задумчиво произнесла Сэра, – всегда очень любила маму, и не как мать, а как человека.
– Да и матушка ваша вам предана всей душой, мисс Сэра.
Сэра ответила не сразу. Потом задумчиво протянула:
– Не уверена…
Эдит негодующе фыркнула:
– Да знали бы вы, что с ней было, когда вы в четырнадцать лет заболели воспалением легких…
– Так то – четырнадцать лет! А сейчас…
Обе услышали звук ключа.
Эдит сказала:
– Вот она идет.
Энн пулей ворвалась в комнату, срывая на ходу яркую шляпку с разноцветными перьями.
– Сэра! Приятная неожиданность! Ах, дорогая, эта шляпка жмет мне голову. Который час? Я ужасно опаздываю. Мы условились с Лейдсбери в восемь встретиться у Чалиано. Пойдем ко мне в спальню, мне надо переодеться.
Сэра послушно последовала за матерью.
– Как Лоуренс? – спросила Энн.
– Очень хорошо.
– Ну и прекрасно. Я не видела его целую вечность, да и тебя, следовательно, тоже. Надо нам как-нибудь встретиться. Например, в театре «Коронейшн», все очень хвалят их последнее ревю.
– Мама, мне надо с тобой поговорить.
– Слушаю, родная.
– Ты не можешь оставить свое лицо в покое и выслушать меня?
Энн удивилась:
– Да что с тобой. Сэра? Ты чем-то очень встревожена.
– Я хочу с тобой поговорить, мама. Это серьезно. Речь пойдет о Джерри.
– О! – Энн опустила руки. Лицо ее выразило внимание. – О Джерри?
Сэра пошла напролом:
– Он хочет, чтобы я оставила Лоуренса и поехала с ним в Канаду.
Энн вздохнула, потом еще раз. И небрежно бросила:
– Какой вздор! Бедный Джерри! Даже нет желания обсуждать эту нелепицу.
– С Джерри все в порядке, – отрезала Сэра.
– Я знаю, он всегда тебе нравился. Но подумай сама всерьез, милая, не стала ли ты теперь намного взрослее, чем он?
– Не очень-то ты мне помогаешь, мама. – Голос Сэры чуть дрогнул. – Для меня это очень серьезно.
Энн заговорила неожиданно резко:
– Не хочешь же ты сказать, что серьезно относишься к подобной чепухе?
– Именно.
– Но это просто глупо, – сердито сказала Энн.
– Я всегда любила Джерри, а он – меня, – твердо заявила Сэра.
Энн рассмеялась.
– О дитя мое!
– И мне не следовало выходить замуж за Лоуренса.
Это была с моей стороны величайшая ошибка.
– Все утрясется, – миролюбиво заметила Энн.
Сэра встала и нервно заходила по комнате.
– Я не могу больше. Не могу. Моя жизнь – форменный ад.
– Не преувеличивай, Сэра, – сказала Энн не без сарказма.
– Он – чудовище, безжалостное чудовище.
– Но он любит тебя, Сэра!
– Зачем я это сделала? Зачем? На самом деле мне никогда не хотелось выйти за него замуж. – Неожиданно она резко повернулась лицом к Энн. – Если бы не ты, я бы никогда за него не вышла.
– Если бы не я? – Энн даже покраснела от возмущения. – При чем тут я?
– Это твоих рук дело! Твоих!
– Напротив, я тебе все время твердила, что ты должна сама решить этот вопрос.
– Ты убедила меня, что это будет хорошо.
– Что ты несешь. Сэра! Напротив, я напомнила тебе, что у него плохая репутация, но ты рискнула.
– Да, знаю. Но все дело в том, как ты об этом сказала. Будто бы это Пустяк какой-нибудь. Так, между прочим, невзначай… А сами по себе слова были верные. Но ты хотела, чтобы я вышла за него. Да, да, хотела, мама. Я знаю, что ты хотела. Почему? Тебе не терпелось освободиться от меня?
Энн гневно глядела в лицо дочери.
– Ну, Сэра, такого я от тебя не ожидала!
Сэра приблизилась вплотную к матери. Глазами, казавшимися на бледном лице огромными и очень темными, она вглядывалась в ее лицо, словно старалась отыскать в нем истину.
– Я знаю, что это так. Ты хотела, чтобы я вышла за Лоуренса. А сейчас, когда выяснилось, что я промахнулась, сейчас, когда я беспредельно несчастна, тебе и дела нет. Иногда мне даже кажется, что ты довольна…
– Сэра!
– Да, да, довольна. – Сэра не сводила с матери пристального взгляда, от которого той стало не по себе. – Ты довольна… Ты хочешь, чтобы я была несчастлива.
Энн поспешно отвернулась и, дрожа всем телом, направилась к двери. Сэра последовала за ней.
– Почему, мама? Почему?
Энн с трудом выговорила одеревеневшими губами:
– Ты сама не понимаешь, что ты несешь.
– Я хочу знать, почему ты хочешь, чтобы я была несчастлива, – стояла на своем Сэра.
– Я никогда этого не хотела! Не говори глупостей!
– Мама… – Робко, совсем по-детски. Сэра дотронулась до материнской руки. – Мама… Я твоя дочь… Ты же должна любить меня.
– Я и люблю тебя, конечно. Дальше что?
– Нет, – возразила Сэра. – По-моему, ты меня не любишь. И давно уже… С некоторых пор ты отдалилась от меня… Мне до тебя не докричаться…
Энн последним усилием воли взяла себя в руки. И произнесла совершенно будничным тоном:
– Как бы мы ни любили наших детей, наступает момент, когда они должны научиться твердо стоять на своих ногах. Не дело матерей вмешиваться в их жизнь.
– Это справедливо. Но если человек попадает в беду, его тянет поделиться с матерью, г – Чего ты хочешь от меня. Сэра?
– Хочу, чтобы ты сказала – уйти мне к Джерри или оставаться с Лоуренсом.
– Оставайся с Лоуренсом, разумеется.
– Ты даже не сомневаешься.
– А какой еще ответ может дать женщина моего поколения? Мне с детства привили уважение к определенным правилам поведения.
– То есть оставаться с мужем – морально, уходить к любовнику аморально! Так, что ли?
– Именно. Твои современные друзья несомненно дали бы тебе совет противоположного свойства. Но ты ведь спрашиваешь меня.
Сэра вздохнула и покачала головой.
– Все не так просто. Я запуталась. Одна часть моего Я, самая гадкая, хочет остаться с Лоуренсом, боится бедности и трудностей, привыкла жить в роскоши, испорчена, стала рабой удовольствий… А другая – та, что хочет уйти к Джерри, вовсе не прелюбодейка, – она верит в Джерри и хочет ему помочь. Видишь ли, мама, во мне есть что-то, чего недостает Джерри. Порой у него опускаются руки, его одолевает жалость к себе, и вот тут-то необходимо, чтобы кто-нибудь дал ему хорошего пинка! Джерри может быть вполне достойным человеком, у него есть для того все задатки. Но кто-то должен подтрунивать над ним, чтобы подбодрить его… Одним словом, ему нужна я.
Сэра замолчала и умоляюще посмотрела на Энн, но лицо матери было непроницаемо.
– Ты меня не убедила, Сэра. Что бы ты ни говорила, за Лоуренса ты пошла по доброй воле, он твой муж, и твое место рядом с ним.
– Быть может…
Но Энн перебила ее.
– К тому же, дорогая, – нежно проворковала она, – я не уверена, что ты создана для трудной жизни. Одно дело – разглагольствовать о ней, но совсем иное – ощущать ее на собственной шкуре, особенно если ты… – тут Энн почувствовала, что нашла особенно убедительный аргумент, – если ты поймешь, что мешаешь Джерри, а не помогаешь. – И в тот же миг осознала, что сделала ошибку.
Лицо Сэры застыло. Подойдя к туалетному столику, она взяла сигарету и закурила. И сказала чуть ли не весело:
