Отсюда вывод. Надо искать третьего. Того, кто мог провернуть и кражу, и похищение главной улики с места преступления, и организовать новые улики, и аварию автомобиля Тычкова, и появление пистолета на месте аварии. Вывод напрашивался сам собой, и почему-то он меня не радовал. Понятное дело, мне и раньше приходилось бодаться с правоохранительными органами, но перспектива выдвинуть обвинение против одного из их представителей воодушевления во мне не вызывала. Тут надо действовать наверняка. А у меня, кроме догадок, пока никаких доказательств нет. Слишком уж все запутано.
С чем я приду в районный отдел полиции? Со своими выкладками? Их еще нужно проанализировать. Что получается? А получается следующее. Кто послал Рыхлова к Еремину для примирения? Участковый. Он помог Рыхлову доставить пьяного Еремина домой, но упорно об этом умалчивает. Он же получил анонимный звонок от соседки, а вместе с ним возможность попасть на место преступления первым. Пистолет из кабинета Еремина мог забрать? Легко. Сообразить, как повернуть дело так, чтобы подозрение пало на Еремина, для него вообще не проблема, с его-то опытом. Вернулся в дом Еремина, прихватил из шкафа патроны, забрал один ботинок, вернулся в контору и навел соответствующий марафет. А уж потом вызвал подкрепление. Арестовал Валентина опять-таки участковый. Во время ареста он мог подбросить ботинок на место. Пока все логично.
Что дальше? А дальше начинается непонятное. Я сообщаю Горбунову о том, что планирую начать поиски водителя «Жигулей» с определенными приметами. Горбунов почему-то нервничает. Почему? Что его связывает с Филькой? Пока неизвестно. Только вот тот факт, что среди ночи Горбунов оказывается на месте аварии первым, довольно подозрителен. Ведь ему должно было понадобиться гораздо больше времени, чтобы собраться и доехать до Иванихи, будь он во время телефонного звонка бабки Зои не в непосредственной близости от места аварии, а у себя дома. Мог он совершить убийство Тычкова? Теоретически – мог.
Только вот зачем ему это надо? Зачем подставлять Еремина? Зачем убивать Тычкова? А затем, что деньги из сейфа Рыхлова могли быть у него! Ну, конечно. Все дело в деньгах. Если мне удастся доказать, что пропавшие доллары находятся у участкового или же были украдены с его участием, то все остальное приложится автоматически. И убийство Тычкова может быть связано именно с тем, что он знал, у кого находятся деньги. Скорее всего, он был подельником Горбунова в краже. Убив Тычкова, участковый просто-напросто избавился от нежелательного свидетеля. Я заявила, что отправляюсь на поиски владельца «Жигулей», Горбунов запаниковал. Испугался, что Тычков его сдаст, назначил тому встречу недалеко от поворота на Иваниху и убил, а машину столкнул в кювет. Осталось каким-то образом доказать это.
Да, задачка! Выход один. Спровоцировать Горбунова на опрометчивый шаг. Сделать так, чтобы он запаниковал. Только не переборщить. Новых смертей мне не нужно. И так уже два человека пострадали. Как этого добиться? Нужно дать ему понять, что я в курсе того, что он имел связь с Тычковым. Вот с этого я завтрашний день и начну. Приняв решение, я повернулась на правый бок, закрыла глаза и приготовилась к долгой бессонной ночи. Уснуть после всех волнений я не надеялась, но, вопреки моим ожиданиям, сон сморил меня мгновенно.
* * *
Утром Катерина Матвеевна с постели встать не смогла. От переживаний у нее подскочило давление. Я скормила ей легкий завтрак, напичкала таблетками и оставила лежать в одиночестве, заявив, что у меня масса неотложных дел. Катерина Матвеевна снова поинтересовалась, когда же я буду сдавать ее полиции. Я отмахнулась, объявив, что сейчас в этом нет необходимости. Хоть она и была удивлена моим заявлением, но пообещала никаких действий не предпринимать и самостоятельно в полицию не сдаваться до особого распоряжения.
А я отправилась к Горбунову. Застала я его на пороге дома. Он как раз запирал дверь на замок, собираясь в районный отдел. Я вежливо поздоровалась и попросила уделить мне несколько минут. Недовольный моим визитом, Горбунов проворчал себе под нос, что не обязан тратить время на глупых женщин, сующих нос не в свое дело, но в дом меня пустил. Я прошла в комнату, уселась на диван и поинтересовалась:
– Как продвигается дело Еремина?
– Все вопросы к следователю, – сухо ответил Горбунов.
– Это я еще успею. Хотелось бы услышать вашу версию. Ведь, в конце концов, кто лучше вас может разобраться в ситуации? Следователь лицо постороннее. Он оперирует лишь теми фактами, которые ему представили. А вы знаете каждого жителя подведомственных вам деревень как облупленных. Вам и карты в руки, – стараясь воздействовать на самомнение участкового, произнесла я. – Скажите, неужели все так плохо?
– Для Еремина – хуже некуда, – размяк от похвалы участковый. – Доказать то, что он не был на месте аварии, а находился дома, он не может. Свидетелей, готовых это подтвердить, не нашлось. А вот пистолет он сам опознал.
– И какую же версию случившегося выдвигает следователь? – снова спросила я.
– Еремин, угрожая Тычкову пистолетом, заставил его выйти из машины, ударил по голове тяжелым предметом, потом посадил на водительское кресло и столкнул в кювет. А пистолет в машине оставил от волнения или по забывчивости. Как видите, ничего нового, – развел руками Горбунов. – Все так, как я и говорил.
– Да, пожалуй, в этом случае вы оказались правы, – виновато произнесла я и добавила, наблюдая за его реакцией: – Вам, наверное, нелегко говорить о смерти Филиппа. Вы же были с ним в приятельских отношениях.
– Кто вам сказал такую чушь? – вскинулся Горбунов. – Я никогда не приятельствовал с Тычковым.
– Разве? А вот в Иванихе говорят другое, – удивленно протянула я.
– И что же говорят в Иванихе? – вкрадчиво поинтересовался участковый.
– Что вы с Филькой, простите, с Филиппом довольно часто встречались. Даже дела какие-то имели, – беспечно вещала я. – А еще, что у вас с ним совсем недавно, прямо накануне его смерти встреча была.
– Не нужно верить всему, что болтают досужие сплетники, – отрезал Горбунов. – Какие могут быть общие дела у участкового и сельского пройдохи? Думайте, что говорите!
– Ну, как же? Разве вы не встречались с ним на днях? – настаивала я. – У меня свидетели есть. Зачем отпираться? Я же не обвиняю вас в его смерти.
– И на том спасибо, – грубо ответил участковый. – Лучше скажите, кто распространяет такие слухи? Поверьте, я сумею разобраться с клеветниками.
– Да никакие они не клеветники, – защищала я выдуманных свидетелей. – Вполне почтенные люди. И вообще, что тут предосудительного? Вы же живой человек, разве у вас не может быть дел, помимо службы? И друзей вы вольны выбирать по своему усмотрению.
– Повторяю, с Филькой я не имею ничего общего, – повысил голос участковый. – Признавайтесь, кто вам такое наговорил? Ерофеич? Додон?
– Неважно. Забудьте об этом. Если вы утверждаете, что никто вашей машины у хутора видеть не мог, значит, так оно и есть, – рискнула я выдать более определенную информацию.
– Машину? Кто видел мою машину? Когда? – всполошился участковый.
– А чего это вы занервничали? Вы ведь сами говорите, что у Фильки не бывали. Тем более, в ночь аварии. Значит, свидетель обознался. Не волнуйтесь, я сейчас поеду в Иваниху и еще раз допрошу того свидетеля. Пусть подумает как следует, может, ему померещилось, – продолжала я ломать комедию, увидев, что стрела моя достигла цели.
– В ночь аварии?! Да это уже похоже на подставу! Заявляю официально: в ночь аварии ни меня, ни моей машины у хутора не было и быть не могло! И тому есть свидетели, – заявил Горбунов, но голос его при этом звучал не особо уверенно.
Я ликовала. Однозначно, после такого моего высказывания Горбунов спокойно спать не сможет. Надо дожимать! Я набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:
– А правду говорят, что вы приобретение дорогостоящее планируете?
– Это-то кто вам сказать мог? – вконец выведенный из себя, закричал участковый.
– Земля слухом полнится. Поговаривают, что Филька шепнул, мол, участковый наш скоро самым богатым полицейским в районе станет, – вполголоса, будто боясь, что меня услышит кто-то, кроме Горбунова, сообщила я.
– Послушайте, Татьяна, не много ли вы на себя берете? Так и до обвинения в распространении слухов, порочащих честное имя полицейского, договориться можно, – нервничая все больше, предупредил Горбунов. – Филька мог спьяну и не того наговорить, что же, всему верить надо?
– Ну, всему не всему, а этому в народе верят, – ответила я. – Филька говорил, что вы с ним выгодное дело затевали. А потом хвастался, что операция успешно прошла. Тогда и про все остальное рассказал.
