мог войти на кухню? – устало отмахнулась Татьяна.
Мать издала какой-то звук, и Татьяна тут же повернулась к ней.
– Кто тут был? Кого ты впустила в квартиру?
– Никто. Никого не было…
Но по виновато бегающим глазам матери Татьяна поняла, что та говорит неправду.
– Мама, кто приходил? Лучше скажи! У тебя опять пытались выманить деньги?
– Ничего подобного! – возмутилась мать. – Приходила женщина проверять счетчики. Очень приятная, вежливая, попросила только водички попить.
– И ты отправила ее на кухню, так?
– Но не могу же я сама бегать. Ты не забыла, что мне восемьдесят два года?
– Забудешь тут… – буркнула Татьяна.
– Я есть хочу! – капризно сказала мать. – Ты вечно где-то ходишь, а мне не разрешаешь самой разогреть.
– Хорошо. Ты иди, свой сериал досмотри, я приготовлю и тебя позову…
Рано утром позвонил муж и сообщил, что дела его подходят к концу, осталось решить несколько вопросов, так что к пятнице он надеется быть дома. Ну в крайнем случае к субботе.
По опыту Надежда знала, что если речь идет о субботе, то это вовсе не значит, что Сан Саныч позвонит в дверь после ночного поезда и у них будет два полноценных выходных. Нет, скорей всего, муж появится поздним субботним вечером усталый и голодный, встанет утром поздно и все воскресенье будет разбираться со своими бумагами.
И хорошо еще, если его не продует в поезде, иначе начнется полный кошмар: он будет жаловаться на жизнь, требовать то чаю с лимоном, то минеральной воды, то компоту, то куриного бульона, причем непременно такого, какой варила ему в детстве мама. В футболке ему будет жарко, а без носков холодно, но шерстяные носки будут его кусать и так далее и тому подобное.
Сан Саныч Лебедев был серьезный и работящий, спокойный, воспитанный и покладистый, но когда легко болел, становился невозможен, как все мужчины.
В общем, Надежда прикинула свои физические возможности, осознала, что сегодня уже четверг, и решила подготовиться к приезду мужа заранее: в квартире прибраться, продукты купить, а в субботу с утра приготовить что-нибудь вкусненькое и обязательно испечь пирог, чтобы муж еще с лестницы почувствовал восхитительный запах и понял, что его любят и ждут.
Утро прошло в хлопотах, потом Надежда собралась в магазин и в химчистку за любимым джемпером мужа.
На улице собирался дождь, поэтому она натянула куртку с капюшоном и всунула ноги в удобные ботинки, отпихнула кота, который отирался в прихожей, хотя вовсе не собирался на прогулку и не ждал хозяина раньше субботы, и вышла из дома.
Несмотря на дождь, Антонина Васильевна была на боевом посту, то есть возле подъезда под навесом.
– Ой, Надя! – обрадовалась она. – А тут тебя ищут!
За монументальной фигурой соседки пряталась женщина: примерно одного с Надеждой возраста, скромно одетая, без косметики, в очках в дорогой оправе, которые ей совершенно не шли.
Бросив один-единственный взгляд на незнакомку, Надежда мигом узнала в ней вчерашнюю библиотекаршу и тут же перехватила внимательный взгляд Антонины Васильевны.
Не давая той вклиниться неуместными вопросами, она схватила женщину за руку и заорала:
– Татьяна! Ты чего, заблудилась, что ли?
Надо отдать должное женщине, она сразу поняла и приняла правила игры.
– Да я тут… наверное, квартиру неправильно записала…
– Ага, а позвонить, конечно, никак… Небось телефон дома оставила?
– Он разрядился…
– Ну пойдем! – Надежда потащила библиотекаршу обратно в квартиру, глазами сказав Антонине Васильевне, что бывают же такие тетехи, которые не могут адрес правильно запомнить…
В лифте Надежда Николаевна рассмотрела библиотекаршу повнимательнее и сделала вывод, что та явно не в лучшей форме. Бледная, губы дрожат, вся какая-то поникшая, сутулится и все время оглядывается даже в лифте, как будто ожидает самого неприятного.
– Вы… – начала та, перехватив изучающий взгляд Надежды, – понимаете…
– Тс! – Надежда покачала головой и указала на видеокамеру, которую стараниями Антонины Васильевны недавно установили в лифте.
Тут двери раскрылись, и они оказались на нужном этаже. Надежда мигом втащила растерянную библиотекаршу в квартиру и только там перевела дух.
– Понимаете… – снова завела волынку библиотекарша.
– Так, мы вроде уже на ты, – перебила ее Надежда, – так что давай без церемоний. Раздевайся, и на кухню пойдем, кофе выпьем!
– Мне лучше чаю… – робко сказала библиотекарша.
– Зеленого не пью! – отрезала Надежда. – Могу черный заварить покрепче.
Бейсик дремал на пуфике и, увидев гостью, с интересом приоткрыл один глаз.
– Котик! – оживилась та. – Какой красивый!
Бейсик благосклонно дал себя погладить, что, несомненно, было хорошим знаком: он редко принимал ласки от незнакомых людей. Можно сказать, вообще никогда.
– Итак, – Надежда поставила перед гостьей чашку чая и вазочку с печеньем, – как ты меня нашла?
– По паспорту, – вздохнула та. – Только телефон твой не отвечал, вот я и пришла.
Это было верно: если паспорт в библиотеке пришлось предъявить настоящий, то номер мобильного Надежда на всякий случай наврала.
– Так я слушаю, – нарушила Надежда Николаевна установившееся молчание. – В чем дело?
– Понимаешь, у меня мама…
Надежда выслушала подробный рассказ про мать и ее самочувствие, про то, что та физически бодра, но все забывает, и что она, Татьяна, ужасно боится, что мать включит газ и забудет его зажечь. Или кастрюля перекипит и зальет огонь. И что она специально вызывала газовщика, чтобы он сделал общий вентиль далеко от плиты, чтобы мать не могла до него добраться.
– Умно! – одобрила Надежда, мысленно возблагодарив бога, что ее мать пока еще вполне может существовать самостоятельно и отвечать за свои поступки.
– Ну да… и еще… у меня установлена камера на кухне. Люди посоветовали. Знаешь, старики ведь нарочно скажут, чего нет. «Мама, ты приняла лекарство?» – «Да, конечно, вот только что». А я-то на камере вижу, что она и в кухню не входила.
И только Надежда хотела посоветовать гостье, чтобы переходила наконец к делу, как та и сама догадалась.
– И вот вчера вечером приползаю я с работы…
Дальше Надежда слушала очень внимательно, даже не нужно было задавать наводящие вопросы, Татьяна сама излагала вполне толково и подробно.
– В общем, если бы не вентиль, то весь подъезд взлетел бы на воздух… Посмотрела я камеру, а там очень хорошо видно ту женщину, которая счетчики проверяла.
– И это…
– Ну да, она самая: та, что пожар устроила и мне в лицо что-то прыснула…
– Ну ни фига себе!
Конечно, Надежда Николаевна была женщиной интеллигентной, дочерью филолога, и не то что ненормативной лексики, а и таких сомнительных выражений старалась не употреблять, но в данном случае не смогла удержаться. Это было сильнее ее.
– И вот я пришла к тебе, потому
