class="p1">– Света тоже нет. Электричество давно отрубили.
– Керосинку включим. Или фонарик. Или даже при лампадке переждем.
– Нет, без электричества вам тут все равно темно будет, – продолжал сомневаться Простаков. – Вот сами убедитесь! Я сейчас выйду и прикрою дверь.
– Стой! Подожди!
Фима сама не понимала, что заставило ее подать голос. Какая-то непонятная тревога охватила ее. И ведь на этот раз она успела сказать то, что хотела. Но Простаков ее то ли не услышал, то ли не обратил внимания. Он вышел за дверь и плотно ее прикрыл. Снаружи послышался звук задвигающегося засова, а потом наступила тишина.
Прошло несколько секунд, но ничего не происходило.
– Эй, ты там? – позвал Игорь.
– Ха-ха! Это вы там, а я тут.
– Выпускай нас.
– Насиделись уже?
– Да. Пару дней и при свечах посидеть можно.
Но Простаков в ответ издал лишь короткий смешок, а дверь не открыл.
– Хорош уже шутки шутить. Открывай!
– Посидите пока тут. Целей будете.
– И сколько нам тут сидеть?
– Ну… неделю или две.
– Ты же говорил, максимум пару дней.
– А я не знаю, сколько нужно, чтобы человек от голода и жажды окочурился. Поэтому и неувязочка в ответах.
– Не смешно!
– А я и не шучу. Или вы думали, что я из-за какой-то чокнутой старушенции останусь ни с чем? Фиг два!
– Ты что? О чем ты говоришь? Какая еще старушенция?
– Сумасшедшая бабка, которая на старости лет совсем сбрендила и решила все свое громадное состояние оставить двум сироткам. Ах они бедненькие, выросли без родительской любви, никогда не знали тепла и ласки. А может, я тоже рос без любви! Пусть родители у меня и имелись, но ласкать они меня не спешили, больше ругали да гнобили. И что? Только потому, что мне доставались зуботычины от родного папаши, а не от приемного, я должен теперь остаться нищим? Слышишь, Анечка?
– Ты о ком говоришь сейчас?
– О тебе, сестренка! О тебе, родная!
Анна Сергеевна молчала. Кажется, разнообразное количество братьев, которые вырисовывались у нее в последнее время, совершенно шокировало бедную учительницу. Фима ее где-то понимала. То ни души родной, а то сразу целое семейство.
– Ты же у нас бедненькая и несчастненькая, – продолжал кривляться Простаков за дверью. – А я чем хуже? Может, у меня еще и сложней жизнь была. Батя бухал без продыху. Мать в старуху превратилась от тяжелой работы. Им вообще не до меня было.
Фима не выдержала и крикнула с возмущением:
– Ты же говорил, в одном детском доме с Игорем воспитывался!
– Врал! – откликнулся Простаков. – Были у меня родители. Один пил днями напролет, другая вкалывала день и ночь. Я обоих и не видел. Считай, тоже сирота. Но кто это ценит? Старуха даже не пыталась проверить, в каких условиях живет каждый из нас. В ее понимании семья у всех Сазоновых должна быть идеальной, потому что сами они люди высший класс и первый сорт! Вот трагическая случайность может помешать им воспитывать своих собственных детей в тепле и благости. А сами они нет!
Только когда он упомянул фамилию Сазоновых, Анна Сергеевна отреагировала.
– Ты что? Ты тоже наследник?
– Тоже!? Я и есть наследник! Один! От твоего братца я уже избавился. И от тебя, сестрица, тоже избавлюсь!
Фима уже смекнула что к чему.
Игорь тоже это сообразил. И завопил что есть мочи:
– Ты рехнулся! Выпусти нас! Меня выпусти. Я тут вообще ни при чем!
– А я этого уже не знаю! Может, при чем, а может, и ни при чем. Но на всякий случай рисковать не буду. Подыхайте уж всей компашкой! Не горюйте, вместе веселей!
И тут Фима возмутилась.
– А мне-то за что умирать? Я к этому наследству никакого отношения не имею!
– А ты в другой раз подумаешь, куда надо совать свой нос, а куда нет!
– В другой раз? То есть ты меня выпустишь?
– Да я бы выпустил, но ты же сразу побежишь докладывать своему дружку-полицейскому. И про меня ему нажалуешься.
– Я буду молчать. Клянусь!
Фима была готова пообещать все что угодно, лишь бы выбраться из этого тесного и темного помещения, которое уже начинало душить ее.
– Как же я тебя выпущу? Стоит мне только для тебя дверь открыть, как и те двое тоже выскочат! Мне с вами тремя не справиться будет. Нет уж, погибай там с ними, так мне спокойнее будет! Прощайте!
– Вернись!
– Подожди!
– Забирай наследство себе! – крикнула Анна Сергеевна. – Мне оно не нужно! Я от него отказываюсь!
– От богатства отказываешься? От денег?
– Да! Отказываюсь!
Но ответом был лишь саркастический хохот, Простаков в такое не верил. Смех становился все глуше, по мере того как он удалялся от своей ловушки. И вот стало совсем тихо. Злодей ушел.
Убедившись, что пощады никому из них не дождаться, Фима решила не тратить силы понапрасну. Практически на ощупь она добралась до кровати и села на нее. Свет лампадки неярко мерцал, и Фима огляделась по сторонам. Эта комната больше не казалась ей уютной. Настоящая душегубка!
И как этому типу удалось их заманить в нее!
Ловкач он, а вовсе не простак!
Игорь прошелся по комнате. Подергал дверь, простучал стены. Всюду они издавали одинаковый глухой звук.
– Бетон. Сплошной бетон. В СССР раствора на стройках не жалели. Эти стены пережили распад страны, они еще и нас переживут!
– Тем более что долго мы тут не протянем.
Игорь подошел к иконе и протянул руку, чтобы погасить лампадку. Но женщины дружно вскинулись:
– Нет! Не трогай!
– Глупые! – рассердился Игорь. – Огонь сжигает кислород. А у нас его и так немного. Окон тут нет. Дверь прилегает плотно. Притока свежего воздуха не будет, мы тут просто задохнемся.
Объяснения звучали разумно, но в женщинах все противилось голосу разума.
– Лучше умереть при свете, чем прожить чуть дольше, но впотьмах!
Игорь пожал плечами и отошел. Спорить он не стал.
– Влипли мы. Как думаете, найдут нас? Аня, твой муж как?
– Вряд ли. Он ведь знает, что за ним могут следить. И не станет пытаться меня отыскать.
– А твой дружок-полицейский?
– Он будет меня искать! И найдет!
Игорь вздохнул:
– Так-то бы хорошо. Я уж и в тюрьму согласен сесть.
– Ты же говорил, что не убивал.
– Не убивал.
– Тогда за что тебя в тюрьму?
– Пусть и не за что, а я все равно согласен, – сказал Игорь и тут же пояснил: – Все лучше, чем в могилу. Да и вообще, если уж говорить совсем начистоту, то убивать я не убивал, конечно, но всякого другого в жизни натворил немало.
– Например?
– Аню обманывал! Пусть меня Оля где-то заставила, но своим умом тоже должен был думать. Янека тоже мы с Ольгой обманули. И вообще, много людям врал.
– Все равно, убивать за это нельзя.
– Убивать, может, и нельзя, а вот в тюрьму посадить надо.
Игорь предался мукам самобичевания, явно надеясь, что искреннее раскаяние поможет ему выпутаться из беды. А у Фимы проснулись профессиональные качества сыщицы. Неизвестно, сколько времени они проведут в ловушке, в которую заманил их Простаков, но терять его непозволительно.
И Фима задала тот вопрос, на который никак не могла найти ответ сама:
– Анна Сергеевна, но все-таки, зачем вы отправили Ольгу в спа вместо того, чтобы самой там наслаждаться? Неужели не хотелось?
– Очень хотелось, – жалобно произнесла учительница. – Очень! Поплескаться в водичке. Насладиться массажем! Пилинг, скрабинг, тюнинг всех моих частей. Ты себе даже не представляешь, насколько сильно хотелось! Это же была моя мечта! Я когда родительницам в нашем классе потихоньку призналась, о чем мечтаю, то даже не смела надеяться, что они действительно скинутся и сообща купят для меня этот пропуск в райский уголок. Это же очень дорого. И вдруг мне перепадает такой подарок! Я просто не поверила в свое счастье!
– Ну и почему не пошли-то?
– Так все из-за Ольги! До чего противная была баба! Нельзя так о покойниках говорить, но вредность из нее так и перла.
– Почему же нельзя? Если правду, то очень даже можно.
– И зависть ее душила! Как узнала, что ученики мне сделали такой роскошный подарок, то прямо в лице вся переменилась. Начала рассуждать о том, что ей тоже не мешало бы подлечить нервишки. Мол, я должна ее понять и пойти навстречу. И как начала жаловаться
