Ознакомительная версия.
Мне же надо было что-то решать, причем немедленно! Поддавшись эмоциям и раскиснув, я совсем забыла рассказать Даниилу о вымогателе, а переложить ответственность за свои поступки на мощные плечи мужа очень хотелось, тем более что я никак не могла сообразить, как правильно поступить. Дозвониться до него тоже не удалось — с первым же гудком в трубке до меня донеслась мелодия сотового Даниила из кухни. Он элементарно забыл мобильник дома! Увы, выкручиваться мне придется самой.
Перебрав все возможные варианты, я остановилась на самом, как мне показалось, идеальном: отправиться на вокзал и, подложив в ячейку «куклу» — нарезанную вместо денег бумагу, выследить мошенника. Деньги я, естественно, не собиралась нести, потому что в случае, если об этом станет известно, передача их шантажисту косвенно будет свидетельствовать не в мою пользу: раз принесла, значит, испугалась, а раз испугалась, значит, виновна. Нарезать бумагу вместо денег времени не оставалось, поэтому я взяла полиэтиленовый пакет, бросила в него несколько детективов в мягкой обложке и, отстранив от себя, с сомнением осмотрела. Выглядело не слишком похоже, и я была вынуждена достать с антресолей старую кожаную сумку и засунуть книжки туда. В конце концов с удовлетворением пробормотала себе под нос:
— Вот и славно, сразу два добрых дела сделаю: и подлеца проведу, и от сумки избавлюсь, а то все жалко было выкинуть. Теперь только нужно прийти пораньше и выбрать удачное место для наблюдения.
Окрыленная честолюбивыми помыслами, я быстро собралась и вышла из дома. Хотелось пройтись по набережной и отвлечься от всего происходящего. Вид чужого счастья обычно вселяет надежду, что и у меня когда-нибудь все будет хорошо, а чужие неприятности настраивают на философский лад: если есть люди, которым еще хуже, то мне раскисать непростительно.
Спустившись к морю, я влилась в праздную толпу и с наслаждением вдохнула. Пахло солнцем, свободой и бездельем. Пестро одетые отдыхающие неторопливо прогуливались, приглядываясь к товарам с ценниками и к плакатам с предложением услуг.
«Делаю временное тату, плету африканские косички», — прочитала я на одном из них. И тут же, рядом с плакатом, мастерица то ли от скуки, то ли для привлечения клиентов сооружала африканское великолепие на голове у своей подружки. Не мешало бы ей помыть вначале волосы, невольно подумала я, успев разглядеть грязные космы с остатками рыжей краски на концах.
«Сумка пляжная — 1500 рублей», — едва разобрала я корявый почерк на следующем объявлении.
— Ого! — тихонько пробормотала я. — В центре я вчера точно такую же видела за 500. Хороший навар за доставку на пляж.
Рядом с сумкой стояли пляжные тапочки за две тысячи, что было как минимум втрое дороже их истинной цены.
После таких невероятных расценок остальные ценники не произвели сильного впечатления.
«Апельсин — 35 рублей» — гласила табличка перед кучкой фруктов.
«Сладкий апельсин — 40 руб.» — перекликалась с нею другая.
«СамИй сладкЫй апельсЫн — 60 руб, мандарЫн — 45 руб» — было написано на третьей.
Дальше по ряду, едва выглядывая из-за угла маленького кафе, торчала одинокая табличка: «10 рублей». Такая низкая цена поражала воображение и вызывала желание поскорее узнать, что же стоит столь скромно. Я невольно прибавила шаг, вытянула голову… и с перепугу едва не осталась со свернутой шеей. Вот не зря же говорят, что любопытство — порок. За углом рядом с табличкой, уныло свесив нос, сидела тетка неопределенного возраста и дремала.
Первой моей мыслью было, что супернизкая цена относится к ней, но потом я догадалась, что где-то там, за ее спиной, скрывается потайной вход в отхожее место, то есть в туалет, а она всего лишь билетерша.
Рядом с двумя колоритными персонажами — студентами из Африки, разодетыми в пух и перья, — стояла очередь. Зарабатывали ребята, фотографируясь с желающими, которых было очень много, они даже составили очередь и перегородили дорогу, не давая пройти. Я остановилась поглазеть. Конечно, у меня пестрый наряд темнокожих парней вызвал сильное сомнение в национальной достоверности, но, видимо, ожидающие своей очереди сфотографироваться так не считали. В основном, конечно, там стояли женщины всех возрастов. Один случайно затесавшийся муж с неодобрением наблюдал, как его благоверная не только сама прильнула к горячему негру, но еще и усадила к нему на колени малолетнюю дочь.
Еще две девушки, судя по оттенку кожи, приехавшие откуда-то с севера, в нетерпении ждали своей очереди. Точнее, в нетерпении пребывала только одна из них, рыжеволосая булочка, а вторая, невзрачная худая блондинка с длинным носом, стояла с брезгливо поджатыми губами. Когда до них дошла очередь, рыжая с разбегу взгромоздилась на колени к одному из африканцев, едва не свалив его, вторая же не шелохнулась, так и оставшись стоять, прикрывая сумкой колени.
— Карин, ты чего? Иди сюда! — радостно проворковала рыжая, обнимая темнокожего парня полными руками и прижимаясь щекой к его щеке.
У блондинки остекленел взгляд — похоже, она пребывала в ступоре. Тогда второй студент, видимо, не прочувствовав ситуацию, подошел к ней и попытался обнять за талию. Блондинка сразу же «проснулась» и отвесила ему увесистую оплеуху.
Надо отдать ему должное, из роли героя-любовника парень не вышел: красивым жестом убрал руку с ее костей и роскошно улыбнулся, обнажив ровные белоснежные зубы. Дурнушка же, отодвинувшись от него подальше, скрючилась под прицелом фотоаппарата и опять зачем-то закрыла сумкой ноги.
Посмотреть, что же будет дальше, мне помешал телефонный звонок.
— Слышишь меня? — прошептал все тот же мерзкий голос. — Ровно в семь часов положишь деньги в ячейку 29. Наберешь код А123. И смотри, не перепутай! — хихикнул мерзавец, явно намекая на отсутствие у меня достаточного количества извилин.
Странное дело, я ведь ждала, что гадина позвонит, но стоило только услышать этот голос, как мое настроение сразу полетело вниз, за несколько секунд достигнув ядра земли. Может быть, в глубине души я надеялась, что телефонные угрозы — дешевый блеф и от меня все-таки отстанут?
Так, вздыхая и кляня свою горькую долю, я дошла до вокзала. Оставшееся до семи время кружила там, вглядываясь в лица и пытаясь понять, кто может быть вымогателем, и планируя, как буду следить за ним. Все казалось очень просто: я положу сумку с «деньгами», потом спрячусь в какое-нибудь укромное местечко и оттуда стану наблюдать за входом. Одновременно я поглядывала в сторону камеры хранения, стараясь подметить всех в нее входивших и выходивших оттуда. На девяносто девять процентов я была уверена, что вымогатель — из моего близкого окружения, хорошо осведомленный о состоянии моего счета.
Не увидев никого знакомого, я ровно в семь засунула сумку в отсек, набрала шифр и, сделав вид, что ухожу, заняла наблюдательный пост в заранее присмотренном уголке. Оттуда одинаково хорошо было видно и ячейку, и выход из камеры хранения. К несчастью, меня вдруг стало клонить в сон, и я с трудом заставляла себя оставаться на месте и ждать. Несколько раз даже клюнула носом, едва не свалившись с выступа, на котором сидела. Испугавшись, что провалю всю тщательно продуманную операцию, я принялась энергично растирать уши, так как где-то читала, что массаж ушных раковин вызывает приток крови к голове и активизирует деятельность мозга. Но или активность моего мозга была совсем на нуле, или массаж я делала неправильно, но помогло это ненадолго. Вскоре я поймала себя на том, что успела увидеть сумбурный сон, чуть снова не упав с постамента. Пришлось наблюдение прекратить, я к тому времени решила, что все-таки мерзавец блефовал.
Поколебавшись, я надумала забрать детективы — вдруг еще перечитаю на досуге, чего добру пропадать? Подошла к ячейке, открыла ее и застыла в немом изумлении: она была пуста. Абсолютно.
«Интересно, как такое могло произойти? — успела подумать я, как вдруг в голове взорвались мириады искр и пол опасно приблизился. Настолько близко, что я успела рассмотреть окурок со следами губной помады и плевок около него. А потом отключилась.
Голова болела, спину холодил каменный пол.
— Мм… — замычала я, трогая гудящую голову и пытаясь встать на четвереньки.
Первая попытка оказалась неудачной. Конечности отказывались двигаться синхронно, перед глазами все вращалось, как на карусели, раненое плечо ныло и дергало. Снизу ряды ячеек казались нескончаемыми, и я даже зачем-то начала пересчитывать их, как когда-то в детстве считала этажи высоток, словно грибы выраставших вокруг.
Потом послышались мелкие семенящие шажки, и детский голосок радостно произнес:
— Мама, здесь тетя лежит!
Через пару минут вокруг меня уже собралась небольшая толпа, состоявшая из нескольких зевак, медсестры и дежурного по вокзалу милиционера.
Ознакомительная версия.
