Ознакомительная версия.
Даниил остановил машину, сгреб меня в охапку и держал так, пока я не успокоилась.
— Все? Можно отпускать?
Я вяло кивнула.
— Я бы чего-нибудь съел. Маковой росинки во рту с утра не было… Может, заедем куда-нибудь поужинать? — сказал муж.
— Дома рыба, запеченная с грибами. Я приготовила перед тем, как ты позвонил.
— Отлично! Тогда купим бутылочку белого вина — и домой.
Когда рыба была съедена, а вино, от которого меня порядочно развезло, выпито, Даниил выдал мне остальную информацию.
— Кстати, не хотел тебя сразу расстраивать, но шофер такси, который вез тебя в больницу, исчез.
— Даня, ты гад, — полусонно сказала я. — Так лживо успокаивал меня, прекрасно зная, что все паршиво. Куда он исчез? Как? Испарился в пространстве при большом скоплении народа? И в колдовстве, естественно, обвиняют меня.
— Я никогда не сомневался в наличии у тебя богатой фантазии.
— Спасибо.
— Пожалуйста. На самом деле все гораздо прозаичнее: он отвез тебя, написал заявление об отпуске и, сославшись на боли в сердце, отпросился домой. Больше его никто не видел. Домашний телефон не отвечает, сотовым он не пользуется принципиально. А поскольку следствие — вещь серьезная, то не исключается возможность того, что его уже нет в живых.
— Я надеюсь, следствие не считает, что и его я порешила? — мрачно отреагировала я.
— Может быть рассмотрен и этот вариант.
— Вот спасибо! Достойное завершение дня! — С меня даже хмель сразу слетел от таких известий. — Конечно же, правильным вариантом будет признан тот, который быстрее всех ведет к победе. И для лейтенанта Ярошенко лучшей кандидатуры, чем я, не найти. Кстати, а девушка — продавщица ларька? Она тоже исчезла?
Дан вздохнул:
— Тоже. Я встречался с хозяйкой. Та сказала, что у девушки целая неделя отгулов. И дополнительно она еще несколько дней в счет отпуска попросила: хотела поехать к подруге на свадьбу.
— Куда? — заинтересовалась я.
— Да в том-то и дело, что никто не знает, даже мать. Ее, судя по всему, не слишком-то интересует собственная дочь. Остается только ждать, когда девица появится сама.
— А хозяин щенка? Он что, тоже куда-то уехал?
— Его пока не нашли. Слишком мало информации.
— Ага, — заныла я, — чтоб его найти, мало, а чтобы обвинить меня в исчезновении всей троицы — достаточно.
— Ты проявляешь чудеса сообразительности, — съехидничал Дан.
— Не я проявляю, а лейтенант Ярошенко. Спит и видит, как раскроет громкое дело. И, засадив меня за решетку, получит очередную звездочку на погоны, — мне стало так жалко себя, что слезы вновь навернулись на глаза. — И ему, конечно, даже в голову не придет, что с раненым плечом я бы машину ни за что водить не стала. Ну, ты-то хоть мне веришь? Ты же можешь ему это сказать?
— Могу, — согласился Дан. — Но приниматься во внимание мои слова будут лишь как косвенное доказательство твоей невиновности.
— В смысле?
— Ну, не могла, не могла, а потом взяла — и поехала. И возразить мне будет нечего. К тому же у следователя есть собственное мнение.
— Конечно. Паршивое. Ничего хорошего я уже не жду.
— Ну, приблизительно так. Дознаватель считает, что водить машину с подобной раной сложно, но возможно.
— Возмо-о-ожно… — передразнила я. — Сам-то, как пить дать, не стал бы за руль в таком состоянии садиться, а меня можно куда угодно засадить.
— Типун тебе на язык! — возмутился Дан. — Чего ты раньше времени панику сеешь? Еще ничего не известно.
Хотя последние слова мужа немного примирили меня с действительностью, заснула я все равно под утро. Спала беспокойно, ворочаясь и от кого-то беспрестанно убегая во сне.
Проснулась я с трудом и только из-за того, что какая-то мерзкая ворона повадилась каркать прямо над нашим окном. Причем делала она это очень противно, почему-то подражая котам. Возможно, когда-то гадкая птица стала свидетелем кормежки с балкона хвостатых-усатых. Наша пожилая соседка грешит этим, и кошки со всей округи, собравшись пестрой пушистой стайкой, вызывают ее громким мяуканьем, стоит ей немного задержаться. Животные и без будильников отлично чувствуют время, а память у них хорошая — стоит их один раз покормить, и мохнатое стадо будет приходить четко в один и тот же час.
Видно, ворона, заметив, как легко достается некоторым корм, сообразила, что «мяу» гораздо выгоднее, чем «кар». И срочно приняла меры. Звучало воронье мяуканье утробно-гулко, словно эхо в металлической бочке — «кмао». Поверьте, даже самые противные кошачьи вопли не идут ни в какое сравненье с этим ее жутким «кмао». Даниил, когда ворона не дала нам поспать в прошлое воскресенье, даже пообещал ее когда-нибудь пристрелить. Вероятно, услышав его, ворона несколько дней над нашим окном не появлялась. И вот опять.
Я поворочалась с боку на бок, пытаясь снова уснуть, и в итоге все-таки встала. События вчерашнего дня навалились внезапно, едва с меня слетела ночная дремота. Настроение сразу резко упало, и я побежала к телефону — звонить. Мне крайне важно было узнать, как себя чувствует Вика и какого приговора, в случае, если меня признают виновной, следует ждать.
В больнице трубку долго не снимали, и мне пришлось набирать номер несколько раз. Наконец, часа через полтора я все-таки дозвонилась и с облегчением узнала, что Виктория Андриенко была выписана домой в удовлетворительном состоянии. Значит, статья за «причинение тяжких телесных» мне уже не грозит.
Более-менее успокоенная, я достала с полки Уголовный кодекс и села его читать. В статье 115, под жизнерадостным названием «Умышленное причинение легкого вреда здоровью», мне обещали штраф до ста минимальных окладов. С этим я еще могла смириться — в конце концов, деньги дело наживное. Гораздо меньше мне понравилось продолжение фразы: «либо исправительные работы на срок до одного года или арест на срок от двух до четырех месяцев».
Перспектива попасть в тюрьму, будучи абсолютно невиновной, да еще на несколько месяцев, показалась мне весьма неприятной. Чтобы как-то успокоиться, я попыталась найти положительные стороны пребывания на зоне — к примеру, обогащение жизненным опытом, который потом можно использовать в журналистской работе. Но кроме этого, как я ни пыжилась, в голову ничего хорошего не шло.
Видно, чтобы окончательно доконать меня, внутренний голос поднял голову и противно пискнул: «А откуда ты знаешь, что повреждения легкие? Может быть, средней тяжести?» Я снова схватила УК и принялась листать. Сведения были неутешительными. Выходило, что если мне окончательно не повезет, то видеть «небо в клеточку» придется года три.
— Господи, что же делать? Что делать? — запричитала я, заламывая руки. — Ну почему я не взяла телефон хозяина щенка? Вот чем бы он мне помешал? Лежал бы себе тихонечко где-нибудь в уголочке кармана, зато какая польза была бы!
Я нервно схватила листок бумаги и написала: «Прошу откликнуться владельца щенка чау-чау. В четверг мы разговаривали на улице Зеленой недалеко от продуктового ларька «Мурена», приблизительно в 12 часов 20 минут». Потом подумала и дописала: «Очень жалею, что не взяла ваш телефон».
Последняя фраза, по моему мнению, должна была подтолкнуть парнишку позвонить как можно скорее. Но если это объявление попадется на глаза Даниилу, скандала совершенно точно не избежать. С другой стороны, должна же я что-то делать для своего спасения?! Теперь главное — разослать объявление в как можно большее количество периодических изданий.
Настроение мое улучшалось с каждым вновь поданым объявлением, как будто одно это обещало мне защиту. Вскоре я уже чувствовала себя довольно сносно и даже решила съездить в редакцию родной газеты — следовало прозондировать обстановку.
Видимо, такая мысль пришла в голову не только мне, потому что первой, кого я увидела в редакции, была Вика. Она сидела в своем кабинете со Светланой и курила.
— Батюшки, кого я вижу! — патетически воскликнула я. — Наша национальная героиня, великомученица Виктория Андриенко! Вы, милочка, давно близорукостью страдаете? — елейно спросила я. И зло закончила: — Может, все-таки объяснишь мне, кто тебя сбил?
— Ты! — заявила Вика и, выпустив густой клуб дыма, уставилась на меня, прищурив свои бледно-зеленые кошачьи глаза. — Не понимаю твоей иронии. Хорошо еще, что я отделалась ушибами. А если бы нет? Неужели ты до сих пор не можешь мне простить Ивана?!
В ее голосе послышались слезы. Из соседних кабинетов выглянуло несколько коллег, питавших симпатию к Вике, и уставились на меня с укором.
От такой наглости я даже не нашлась, что сказать. Хлопнула дверью и отправилась в кабинет главного редактора.
Секретарь стояла у окна и сосредоточенно разглядывала фикус. Выглядел тот неважно — листья пожелтели и частью осыпались.
Ознакомительная версия.
