— Не знаю, слышала ли ты о том, что Джо переезжает обратно к матери, — промолвил Марк.
— Эрих рассказал.
— Так лучше для него. Мод - умная женщина. Эта семья грешит алкоголизмом. А Джо она станет держать в ежовых рукавицах.
— Я думала, ее брат начал пить из-за того несчастного случая.
— Не знаю. Я слышал, как отец обсуждал это с Джоном Крюгером. Джон всегда говорил, что в тот день Джош Бразерс выпил. Может, несчастный случай был для него отмазкой, чтобы перестать скрывать пьянство.
— Простит ли меня когда-нибудь Эрих за все эти сплетни? Они убивают наш брак.
Дженни сама не ожидала, что задаст этот вопрос. Он прозвучал сухо и безжизненно. Осмелится ли она рассказать Марку о телефонном звонке и о том, как отозвался на это Эрих?
— Дженни...
Помолчав, Марк заговорил. Дженни уже заметила, что, когда Марк особенно сосредотачивался на своих словах, его голос становится ниже.
— Дженни, я не могу тебе описать, насколько другим человеком Эрих стал с того дня, как вернулся сюда после знакомства с тобой. Он всегда был одиночкой. Проводил уйму времени в той хижине. Теперь мы, конечно, понимаем, из-за чего. Но все равно... представь. Сомневаюсь, что, когда Эрих был ребенком, Джон Крюгер хотя бы раз поцеловал его. А Каролина была из тех людей, кто сгребает тебя в охапку, обнимает, когда ты заходишь, ерошит тебе волосы, когда говорит с тобой. Здешние люди не такие. Мы не проявляем эмоции внешне. Как ты знаешь, Каролина была наполовину итальянкой. Помню, отец поддразнивал ее за эту средиземноморскую теплоту. Можешь представить, каково было Эриху, когда она собралась бросить его? Неудивительно, что он так расстроился из-за твоего бывшего мужа. Дай ему время. Сплетни утихнут. Людям будет что помусолить к следующему месяцу.
— По твоим словам, все так легко выходит.
— Нелегко, но не так плохо, как ты думаешь.
Марк высадил ее у приемной врача.
— Я посижу здесь, почитаю. Ты наверняка не очень долго там пробудешь.
Акушер без обиняков заявил:
— У вас были ложные схватки, а на данном этапе мне это определенно не нравится. Вы не перенапрягались?
— Нет.
— Вы похудели еще больше.
— Мне кусок в горло не лезет.
— Ради ребенка вы должны постараться. Солодовое молоко, мороженое - набейте чем-нибудь желудок. И как можно меньше времени проводите на ногах. Вас что-то беспокоит?
«Да, доктор, — хотелось ей сказать. — Я беспокоюсь, потому что не знаю, кто названивает мне в отсутствие мужа. Душевное здоровье Руни хуже, чем я думаю? А как насчет Мод? Она обижена на Крюгеров, а особенно на меня. Кому, как не ей, знать, когда Эрих в отъезде?»
— Вас что-то беспокоит, миссис Крюгер? — повторил Элмендорф.
— В общем, нет.
Дженни передала Марку слова врача. Марк сидел, закинув руку на спинку сиденья. «Он такой большой, — подумала она. — Такой всепоглощающе, уютно мужественный». Дженни не могла представить его, охваченного гневом. Ожидая ее, он читал, а теперь бросил книгу на заднее сиденье и завел машину.
— Дженни, у тебя нет подруги, кузины или еще кого-нибудь, кто мог бы приехать сюда и побыть с тобой пару месяцев? Такое впечатление, что тебе здесь одиноко. Думаю, это помогло бы тебе отвлечься.
«Фрэн», — подумала Дженни. Ей страстно хотелось, чтобы Фрэн приехала в гости. Дженни припомнила, как веселились они по вечерам, когда подруга во всех подробностях рассказывала о своем последнем бойфренде. Но Эрих ее не переносил. Он запретил жене приглашать Фрэн. Дженни вспомнила и о других своих друзьях. Никто из них не мог потратить почти четыреста долларов, чтобы на выходные слетать в гости. У всех работа и семья.
— Нет, — отозвалась Дженни. — У меня нет никого, кто мог бы приехать.
Ферма Гарреттов находилась на севере Грэнит-Плейс.
— По сравнению с Эрихом мы - мелкая сошка, — говорил Марк. — У нас шестьсот сорок акров. Моя клиника прямо на этом участке.
Дом на ферме был таким, каким Дженни представлялся дом Эриха. Большой, белый, с черными ставнями и широким крыльцом.
Стены гостиной были заставлены книжными полками. Здесь, сидя в мягком кресле, читал отец Марка. Когда они вошли, Люк поднял взгляд. Дженни увидела, каким удивленным стало его лицо.
Он тоже был крупным мужчиной с широкими плечами. Густые волосы были совсем седыми, но пробор был в точности там же, где и у сына. Из-за очков для чтения серо-голубые глаза казались больше, а ресницы были с проседью, в отличие от темных ресниц Марка. Но в глазах светилась та же насмешливость.
— Вы, должно быть, Дженни Крюгер.
— Да, это я. — Дженни он сразу же понравился.
— Неудивительно, что Эрих... — Он помолчал. — Мне не терпелось познакомиться с вами. Я надеялся, что мне это удастся, когда я был здесь в конце февраля.
— Вы были здесь в феврале? — Дженни повернулась к Марку: — Почему ты не привез отца в гости?
Марк пожал плечами:
— Эрих довольно ясно дал понять, что у вас медовый месяц. Дженни, у меня есть минут десять до открытия клиники. Что будешь - чай или кофе?
Марк исчез на кухне, а Дженни осталась с Люком Гарреттом. Возникло такое ощущение, будто ее оглядывает школьный психолог-консультант, будто в любой момент он спросит: «Ну и как вам занятия? Нравятся ли учителя?»
Дженни сказала Люку об этом.
— Может, я анализирую, — улыбнулся тот. — Как вообще жизнь?
— Вы многое слышали?
— О несчастном случае? О следствии?
— Значит, слышали. — Она подняла ладони, словно отталкивая свалившийся на нее груз. — Не могу винить людей за то, что они подозревают худшее. В машине было мое пальто. В тот день в театр «Гатри» с нашего телефона действительно позвонила женщина. Я все же думаю, что этому есть разумное объяснение, и как только я его найду, все наладится.
Помолчав в нерешительности, Дженни решила не обсуждать с ним Руни. Если прошлой ночью во время одного из своих приступов Руни все же позвонила, то сейчас, наверное, уже забыла об этом. А Дженни не хотелось повторять то, что сказал ей звонивший.
Вошел Марк, следом за ним - невысокая, коренастая женщина с подносом в руках. Теплый, соблазнительный аромат кофейного торта напомнил Дженни о кулинарном шедевре Наны - кофейном торте «Бисквик». Ее захлестнула ностальгия, и пришлось сдерживать слезы.
— Вы не слишком-то счастливы здесь, правда, Дженни? — спросил Люк.
— Я ждала, что буду счастлива. Могла бы быть счастлива, — честно ответила она.
— В точности то же самое говорила и Каролина, — мягко заметил Люк. — Помнишь, Марк, когда в тот последний день я грузил ее сумки в машину?
Марк ушел в клинику через несколько минут, а Люк отвез Дженни домой. Он был молчалив и рассеян, и после нескольких попыток завязать разговор Дженни тоже умолкла.
Люк проехал на универсале через главные ворота и, обогнув дом, подрулил к западному входу. Дженни заметила, что взгляд его застыл на качелях на крыльце.
— Проблема в том, — вдруг заговорил он, — что это место не меняется. Если сравнить этот дом с фотографией тридцатилетней давности, отличий не будет. Никаких добавлений, обновлений, изменений. Может, поэтому здесь у всех возникает ощущение присутствия Каролины, словно вот-вот распахнется дверь и она выбежит наружу - всегда радуясь тебе, настаивая, чтобы ты зашел поужинать. После того как мы развелись с матерью Марка, Каролина часто оставляла его здесь. Она стала ему второй матерью.
— А вам? — спросила Дженни. — Чем она была для вас?
Люк посмотрел на нее неожиданно страдальческим взглядом:
— Всем, что я когда-либо хотел найти в женщине.
Он резко откашлялся, точно испугавшись, что слишком много открыл о себе. Выйдя из машины, Дженни попросила:
— Когда Эрих вернется, пообещайте, что вместе с Марком придете на ужин.
— С удовольствием, Дженни. У вас точно есть все, что нужно?
— Да.
Она направилась к дому.
— Дженни, — позвал Люк.
Она обернулась. На его лице застыла боль.
— Простите меня. Просто вы так похожи на Каролину. Это не на шутку пугает. Дженни, будьте осторожны. Опасайтесь несчастных случаев.
Эрих должен был вернуться домой третьего июня. Вечером второго числа он позвонил.
— Дженни, я несчастен. Дорогая, я отдал бы что угодно, чтобы ты так не огорчалась.
Дженни почувствовала, как ослаб тугой узел напряжения. Как и говорил Марк, постепенно сплетни утихнут. Если бы только не забывать об этом.
— Ничего. Мы это переживем.
— Как ты себя чувствуешь?
— Неплохо.
— Кушаешь лучше?
— Стараюсь. Как прошла выставка?
—Замечательно. Фонд «Грамерси Траст» купил три картины маслом. И по высокой цене. Отзывы были хорошие.
— Я так рада. Во сколько приземляется твой самолет?
— Около одиннадцати. Дома буду часа в два-три. Я так сильно люблю тебя, Джен.
