Ознакомительная версия.
– Еще бы! К тому же все это произошло во время следственного действия.
– Да, но Василий может извиниться перед Бирюковым, – пожала плечами Лиза. – Как вы думаете, извинений будет достаточно?
Она говорила мягко, женственно, и следователю хотелось ей помочь. Во всяком случае, сейчас она не показывала зубки, как это было в их первую встречу.
– Ну, не знаю, не знаю, – проговорил он, намекая, что решение дается ему не так легко. – Конечно, я могу поговорить с Бирюковым, но обещать…
– Обещать ничего не нужно. Вы хотя бы попробуйте. Мы… я хотела сказать, я… буду вам очень благодарна.
Они расстались, чрезвычайно довольные друг другом. Дубровская знала, что теперь ей нужно переговорить с Васей и заставить его извиниться. Она была уверена, что с этим никаких затруднений не возникнет, ведь Кротов – разумный молодой человек, который заинтересован в том, чтобы его карьера в адвокатуре не оборвалась на взлете. Она же сделала все от нее зависящее, чтобы следователь отказался от мысли писать жалобу в адвокатскую палату.
– У вашего приятеля в крови алкоголя не обнаружено, – позвонил сыщик ей вечером. – Кротов был трезв. Я думаю, что извинений будет достаточно. Бирюков – не важная птица. Ему только польстит, если перед ним вдруг расшаркаются ножкой.
– Мы так и сделаем, – пообещала Лиза. – Мне всего лишь нужно сказать об этом Васе…
Но Вася проявил вдруг упрямство.
– Не буду я перед ним извиняться, – заартачился он. – С чего вы взяли, что я захочу взять свои слова обратно? Бирюков – редкая сволочь, и я рад тому, что нашел в себе силы прямо сказать ему об этом.
– Насколько мне известно, ты не ограничился словами. Ты ударил его.
– Совсем немного. Но он это заслужил.
– Неужели ты так и не понял, Василий? Нам не так часто приходится иметь дело с честными и принципиальными людьми… Издержки профессии, так сказать. Но это не значит, что любого, кто это будет заслуживать, мы имеем право воспитывать при помощи кулака. Честно говоря, я от тебя этого не ожидала.
– Я сам от себя такого не ожидал, – пробормотал Вася.
– Если уж на то пошло, то Бирюков подставил Еву. Она могла бы дать волю чувствам, и это было бы, по крайней мере, понятно. Но ты набросился на этого человека, словно он тебе сделал что-то дурное. Так что извини, друг, но говорить с Бирюковым тебе все же придется.
– Не буду, – по-детски упрямо повторил Василий.
– Тогда Жорик напишет на тебя жалобу в квалификационную комиссию. Ты этого хочешь?
– Пусть пишет!
Лиза вздохнула. Она не ожидала обнаружить в своем приятеле полное отсутствие благоразумия. Он сделал глупость и был полон желания испытать на своей шкуре все ее дурные последствия.
– Ты хочешь, чтобы Еву защищала я одна? – тихо спросила она.
– Одна? Почему одна? – голос Василия вдруг сорвался с высоких нот вниз. – Я не отказываюсь от ее защиты.
– Но я не могу сказать, куда заведет нас скандал. Ты ударил обвиняемого при свидетелях. Это неоспоримый факт! Сейчас же ты упорствуешь в своей правоте и не желаешь извиняться. Это еще один факт, который говорит против тебя. Чего ты, наконец, хочешь, Василий?
– Я хочу остаться адвокатом Евы, – сказал он негромко.
– Ну, тогда что-то делай для этого!
Кротов принес извинения Бирюкову. Несмотря на то, что они оказались довольно скупыми, тот принял их без долгих колебаний. В своей жизни Жорику частенько приходилось быть битым, и он давно уже для себя решил, что когда бьют за дело – это не так обидно.
Ну, а Дубровская сделала для себя интересное наблюдение. Василий воспринял обиду Евы как личное оскорбление. Значило ли это, что для него в этом деле появилось что-то личное? Как бы то ни было, Елизавета была уверена, что Кротов пока сам не знает ответ на этот вопрос…
Суббота выдалась на удивление погожей. Был один из тех замечательных солнечных дней, когда природа старается компенсировать людям долгие дождливые вечера, пасмурные холодные дни. Дубровская с утра находилась в приподнятом настроении и в ожидании того, как супруг начнет выполнять заранее данное им обещание. В распорядке дня значилась прогулка с детьми по парку, долгие задушевные разговоры, совместное купание малышей и, может, что-то еще, глубоко личное.
Но Мерцалов не торопился претворять задуманное в жизнь, поскольку с утра он очень долго мылся, брился, завтракал в компании с телевизором.
– Легко тебе говорить, – отвечал он на упреки Лизы. – У меня сегодня законный выходной. Неужели мне нельзя расслабиться?
Дубровская хотела сказать ему, что она не собирается заставлять его пилить дрова или носить в ведрах колодезную воду. Речь шла лишь о прогулке с детьми, что само по себе, по недавним высказываниям Андрея, сулило отдых и развлечение.
– В самом деле, Лиза. Ты слишком напориста, – вторила сыну свекровь. – Забыла уже, как чувствует себя человек после рабочей недели?
– Ну, уж, наверно, не так, как после визита к массажистке, – благодушно заметил Андрей. Он был в курсе того, что Елизавета начала принимать сеансы массажа, и находил это занятие весьма полезным. Правда, это давало ему определенный козырь, не воспользоваться которым было грешно. Вот как сейчас. Легко и без хамства он поставил на место супругу, вздумавшую напомнить ему о родительских обязанностях.
В конце концов, торжественный выход отца семейства в компании жены и ребятишек все же состоялся. Мерцалов, одетый по случаю в белые летние брюки и рубашку с короткими рукавами, спустил коляску с близнецами на мощеную площадку перед домом. Лиза захватила с собой сумку со всем необходимым для малышей: водой, салфетками, памперсами, погремушками. Складывалось впечатление, что молодые родители, по крайней мере, идут в поход, а не в парк рядом с домом. Свекровь вышла проводить их на крыльцо.
Полуденное солнце раскалило крыши домов, и воздух казался тяжелым и неподвижным. Может быть, поэтому катание коляски по дорожкам парка быстро утомило супругов. Лиза чувствовала себя раздраженной. Ведь из-за долгих сборов Мерцалова они упустили прекрасные утренние часы и теперь вынуждены были шататься по солнцепеку. Сам же отец семейства воспринял прогулку как нечто героическое, поэтому сообщал о ней каждому, кто ему звонил. Надо заметить, что в его карманах помещалось пять штук телефонов, каждый из которых обладал собственным неповторимым сигналом. Когда замолкал один, начинал звонить второй, потом третий, и так без конца.
– Знаешь, я гуляю с детьми, – говорил Андрей невидимому собеседнику. – Да-да, они уже подросли. Шесть месяцев все-таки. М-да… Конечно, справляемся.
Дубровская пинала носками мокасин камушки на дорожке и время от времени зевала. Ее клонило в сон, ведь заняться ей было решительно нечем. Говорить с мужем не получалось, поскольку она не успевала вставить пару фраз в промежуток между трелями телефонов. Маша и Саша, убаюканные мерным покачиванием коляски, спали под пологом из тюля. Пройдет час, и они обязательно проснутся, полные сил и желания играть, в то время как их мать, утомленная бестолковой ходьбой по жаре, будет желать только одного: вытянуться в гамаке, закрыть глаза книжкой и заснуть. Впрочем, вместо гамака сгодилась бы софа на веранде, диван в гостиной или любой жесткости кровать. Принципиальным было лишь горизонтальное положение и тишина.
– Что-то ты слишком молчаливая, Лиза, – вывел ее из задумчивости голос мужа. – Разве я не выполнил то, о чем ты меня просила? Мы гуляем вдвоем. Рядом наши дети. Замечательно?!
– Ах да, – проговорила она, сразу и не сообразив, что наконец наступила тишина. Телефоны разом замолчали, словно все абоненты вдруг вспомнили про послеобеденный отдых. – Конечно, замечательно.
– Странная ты какая-то, – посетовал Андрей. – Тащишь меня из дома, а потом ходишь рядом и молчишь.
Лиза приняла упрек и, пытаясь исправиться, начала рассказывать ему что-то про малышей, пока не поняла, что это его абсолютно не интересует. Тогда она вспомнила пару забавных историй, которые совсем недавно нашла в газетах, но и эта попытка не имела успеха. Андрей кивал головой, но вид у него был такой отсутствующий, что становилось понятно: он сейчас далеко, блуждает где-то в своих мыслях. Словно в подтверждение ее подозрений, он поцеловал ее в висок.
– Прости, малыш. Я немного задумался. Но это по поводу работы. Ты ничего такого не думай.
Интересно, что он имел в виду под этим «ничего такого»? Он имел в виду женщину? Конечно, Мерцалов хотел развеять ее опасения, но сам, не желая того, только их пробудил.
– Если хочешь, ты можешь рассказать мне о своих проблемах на работе, – благородно заметила Лиза.
Но Андрей лишь отмахнулся.
– Зачем это тебе? – И добавил то, что стало для нее привычным: – Это тебя не заинтересует. Поверь мне, я уж знаю…
Когда он успел так хорошо изучить ее интересы? Или же он считает, что Лизу теперь интересуют исключительно детские темы?
Ознакомительная версия.
