Ознакомительная версия.
— Разбойники-оборотни? Ты не шутишь?
— Не шучу. У них были белые морды и волчьи клыки. Передвигались они на четвереньках, как звери, а их лапы были увенчаны острыми когтями. Если, конечно, все это мне не приснилось.
Лицо пастора потемнело. Некоторое время он молчал, затем тяжело вздохнул и проговорил глухим, угрюмым голосом:
— Худшие из моих опасений подтвердились. Злые силы, вырвавшись из адской бездны, вселились в разбойников и превратили их в демонов. — Пастор сделал паузу и договорил: — Схватки не избежать. Я не успел сообщить тебе новость, Галеб… Мы наняли воинов для защиты деревни. Несколько обедневших рыцарей. И сегодня на рассвете они прибыли в деревню.
Галеб взглянул на пастора удивленно.
— Обедневших рыцарей? — не поверил он своим ушам. — Бывают и такие?
— Разумеется. После того, как наш король создал отряды стрелков с их страшными мушкетами, часть рыцарей оказалась не у дел. Король распустил их по родовым замкам, но у многих, кроме замшелых камней и дырявых тиковых кафтанов, не осталось ни гроша. Вот они и скитаются по городам и весям в поисках способа разжиться хоть какой-нибудь монетой.
— Сколько же рыцарей вы наняли, отче?
— Трех. У них есть мечи и копья, а один из них неплохо владеет мушкетом. Надеюсь, этого хватит.
— И где они сейчас?
— На сеновале за овином. Утром, пока ты спал, они угощались молодым вином, а сейчас, проспавшись, приводят в порядок свое оружие, а заодно и самих себя.
Некоторое время Галеб молчал. Он вдруг вспомнил, как лакал кровь, и почувствовал отвращение к еде. Отодвинув тарелку, Галеб заговорил снова:
— Отче, я хочу вас спросить…
— О чем именно?
— Возможно ли человеку вернуться назад во времени и изменить события?
— В каком смысле?
— В прямом. К примеру, теперь вы знаете, что главарь шайки черных псов — барон Клинкоуф. Что, если бы вам представился шанс отправиться в то время, когда барон был еще младенцем, и задушить его в колыбели. Воспользовались бы вы этим шансом?
Пастор усмехнулся.
— Я понял, о чем ты говоришь, Галеб. И вот что я тебе скажу. Бог, подобно вязальщице, плетет кольца и узлы, проходя ряд за рядом. А если так, то ничто не мешает ему время от времени распускать эти кольца и узлы, чтобы начать ряд заново.
Галеб выслушал пастора и кивнул.
— Я понял, что вы хотели сказать, отче. Но нет ли здесь противоречия? Не нарушает ли человек, исправляя события, которым надлежит случиться, Божью волю?
— Ничуть. Ведь странник, отправившийся в прошлое, чтобы исправить цепочку событий, — не более чем вязальная спица в Божьих руках. Кстати, Галеб, ты так и не попробуешь рыбу?
Галеб стушевался.
— Рыба отменная, — виновато произнес он, — но у меня нет аппетита.
— В таком случае я распоряжусь отнести ее на ледник. Возможно, позже аппетит к тебе вернется, и тогда ты сможешь разогреть ее и съесть. А сейчас… — Пастор вытер руки льняным полотенцем и поднялся из-за стола. — Идем, я покажу тебе рыцарей, которые будут защищать нашу деревню от псов-демонов.
3— Вот они — наши новые демоноборцы!
Галеб взглянул на трех мужчин, на которых указывал ему пастор. Они были похожи на кого угодно: на бродяг, на разорившихся ремесленников, на пустившихся по миру аристократов и даже на разбойников, но только не на «демоноборцев».
Каждый был занят своим делом, и никто не взглянул на подошедших. Один, низкорослый, чернявый, чистил разобранный мушкет. Он был одет в заношенный короткий камзол и шляпу с высокой тульей.
— Это Гассель Неистовый, — шепнул Галебу на ухо пастырь. — Он из очень старинного, но обнищавшего рода, и настоящее его имя Гасс фон Рогге. Он четыре года томился в плену у турок, но однажды ночью высвободился и перерезал пятнадцать сонных врагов осколком стекла. Последние полгода он был посредником у торговца оружием Эльвуса Тора. Свои мушкеты, а их у него два, Гассель взял у Тора в качестве платы за работу.
— И что, этот неистовый Гассель фон Рогге действительно умеет стрелять? — поинтересовался Галеб, недоверчиво глядя на чернявого коротышку.
— Я видел собственными глазами, как он сбил с копья, воткнутого в землю, глиняный горшок, — сообщил пастор. — Теперь приглядись ко второму.
Галеб пригляделся. Это был тощий и длинный мужчина с грустными темными глазами и куцей бородкой песочного цвета. Одежда долговязого была из дорогой материи, но сильно потрепанная, зато шляпа — широкополая, с тремя густыми петушиными перьями — была абсолютно новой.
Долговязый рыцарь упражнялся в фехтовании, нанося по воздуху удары своим узким, длинным, как и он сам, мечом-клеймором.
— Он называет себя Флорианом Печальным, — сообщил Галебу пастор. — Говорит, что два года назад, вернувшись из похода, застал свой дом разоренным. Разбойники нагрянули ночью, перебили прислугу, а жену и детей Флориана сбросили в погреб и задвинули крышку погреба тяжелым сундуком.
— И что было потом?
— Жена и дети не смогли выбраться и погибли в погребе от голода и жажды. Флориан Печальный (впрочем, тогда его, вероятно, звали иначе) продал все, что имел, и отправился в кабак. Там он и провел последние два года.
Третий рыцарь оказался верзилой, до глаз заросшим рыжей щетиной. В руках он держал огромный протазан с острым наконечником в виде цветка лилии. Верзила был занят починкой крепления наконечника, и его толстые пальцы, держащие проклеенную тесьму, двигались ловко и умело. Рядом с ним, на скамье, лежал великолепный боевой топор с широким, выгнутым лезвием. Кроме того, на боку у здоровяка Галеб увидел длинный меч. Ножны были изрядно потрепаны, но в двух местах на них остались кусочки богатой серебряной инкрустации.
— Имя третьего рыцаря — Бык Рорхарт, — сообщил Галебу пастор.
Глядя на здоровяка, и впрямь похожего на быка, Галеб улыбнулся:
— Это имя ему очень подходит. Какова его история?
— На одной шумной пирушке Бык Рорхарт пошатнулся и пролил вино герцогу Меллендорфу на камзол. Герцог пришел в ярость и приказал своим дворянам-юнкерам выставить Быка вон. Однако, когда юнкеры схватили Быка, тот настолько рассердился, что переломал им руки и ноги, а одному вдребезги разбил голову о дубовую столешницу. Понадобилось двенадцать человек, чтобы связать хмельного рыцаря веревками. Возможно, все бы обошлось, но один из покалеченных юнкеров приходился жене герцога кузеном, и на следующий день Быка заточили в башню, а его имущество описали и конфисковали в пользу раненого юнкера и его семьи.
— И сколько времени Бык провел в темнице?
— Четыре года.
Галеб присвистнул:
— Не повезло бедолаге.
— Бедолаге?
Галеб и сам понял неуместность этого слова. На щеках Быка играл яркий румянец, а его зубы, обнаженные в ухмылке, были белыми и крепкими. От него так и веяло здоровьем и довольством, и даже потрепанная одежда не портила общий благополучный вид.
Починив протазан, здоровяк пару раз махнул им в воздухе и самодовольно объявил:
— Думаю, судари мои, что мы разделаемся с разбойниками на раз-два!
— Это не просто разбойники! — громко заявил Галеб.
Рыцари оставили свои занятия и уставились на него.
— Что? — спросил Бык Рорхарт.
— Они не просто разбойники, — повторил Галеб. — И победить их будет нелегко.
Здоровяк усмехнулся.
— Похоже, что ты вообразил себя великим воином, парень?
— Мне довелось дважды столкнуться с этими разбойниками, и я знаю, о чем говорю, — отозвался Галеб.
— Насколько хорошо знаешь? — уточнил коротышка Гассель, прищурив карие блестящие глаза.
— Настолько, что убил двоих из них, — спокойно ответил Галеб. — Среди белых псов есть настоящие демоны. Те двое, которых я убил, были оборотнями вроде вервольфов. А тот, что напал на меня тремя днями раньше, больше походил на медведя.
— Ты начитался сказочек про Беовульфа, парень, — с усмешкой сказал Бык Рорхарт. — Белые псы — обычные бродяги, раздобывшие по случаю несколько мечей и научившиеся с грехом пополам с ними управляться.
Галеб почувствовал, как в душе у него поднимается гнев, но сумел взять себя в руки. Взглянув на коротышку Гасселя, он поинтересовался:
— Рыцарь Гассель, а это правда, что вы осколком стекла вырезали целый полк?
— Вырезал, — ответил Гассель.
— И что вы при этом чувствовали? Что вы чувствовали, когда резали людей, как кроликов?
Гассель посмотрел на Галеба прямым, незамутненным взглядом и ответил:
— Ничего.
— Подумаешь — полк! — зычно проговорил Бык Рорхарт. — В битве при Шорах мне пришлось выступить в одиночку против тридцати янычаров! Десятерых из них я проткнул копьем, причем троих — одним ударом. Еще десятерым размозжил головы топором. Оставшихся десятерых мне помог прикончить мой славный мушкет!
Ознакомительная версия.
