- Почти то же самое. Зубарева установил. Директор магазина на проспекте Шевченко.
- Это я уже тоже знаю. Его не было неделю, бюллетенил...
- Ну что, пошли? Вы куда?
- В облкниготорг. А вы?
- Сбегаю еще на Центральный рынок. Там возле молочного павильона частники из районов продают керамические горшки и миски. Иногда возле них старушки устраивают книжный развал - старье с чердаков сволакивают: подшивки газет, журналы допотопные. Шиманович туда тоже заглядывал. Я позавчера там был. Его знают...
Они расстались...
Заведующую облкниготоргом Скорик не застал, секретарша сказала, что Галина Васильевна ушла в Дом политической книги, там ревизия. Спустившись с третьего этажа новенького панельного дома, он поехал в Дом книги - в другой конец города.
На огромной стеклянной двери висела табличка: "Извините, у нас переучет". Скорик вошел в большой торговый зал. Девушка, стоявшая на стремянке возле высоких настенных книжных витрин, оглянулась, сказала недовольно:
- Закрыто, у нас переучет. Вы что, читать не умеете?
- Умею, - ответил Скорик. - Мне нужна Галина Васильевна.
- Она в подсобке.
В подсобке сидело несколько женщин, просматривали какие-то бумаги.
- Здравствуйте! - поздоровался Скорик.
Женщины подняли головы.
- Я хотел бы видеть Галину Васильевну.
- Я Галина Васильевна, - поднялась полная женщина с высокой белой башней взбитых волос.
Они вышли в торговый зал. Скорик показал удостоверение, назвался.
- Что вас интересует? - спросила завоблкниготоргом.
- Зубарев. Что вы можете сказать о нем?
- Зубарев?! - она удивилась. - Даже не знаю, что сказать... Три года у нас, никаких претензий не имеем. Книжное дело знает. Отчетность всегда в порядке... Ну что еще? - она пожала плечами.
- А откуда к вам пришел?
- Он подполковник, в отставке. Пришел из политучилища, там работал на кафедре русского языка и литературы. Член партбюро у нас.
- Я бы хотел с ним поговорить.
- Если не секрет, какая-нибудь неприятность в магазине?
- Нет, нет... По другому делу... Вы не могли бы попросить его зайти ко мне?.. Скажите, что поступила жалоба от покупателя, мы проверяем, хотим, чтоб он помог.
- Хорошо... Когда?
- Сегодня. Часа в три. Красноармейская прокуратура, седьмая комната... Как его имя и отчество?
- Дмитрий Николаевич... Я сейчас позвоню ему...
Из Дома книги Скорик поехал к себе.
Было без пяти три, когда в двери постучали.
- Войдите! - откликнулся Скорик.
Вошел Зубарев, Скорик узнал его, встал.
- Входите, Дмитрий Николаевич. Садитесь.
Зубарев сел и молча поднял глаза на Скорика. Сейчас, без сильных стекол очков голубизна глаз уже не казалась такой выцветшей.
- Дмитрий Николаевич, - Скорик сел. - Вы три года работаете в системе книготорга. Сейчас книжный бум, вокруг налипло много разного народа, есть и "штатные", постоянные люди, кое-кто на этом греет руки, мешает вам. Вы согласны?
- Мешают, - коротко ответил Зубарев.
- И этих "штатных" вы не можете не знать.
- Знаю, надоели. Уже обращался в милицию. Безрезультатно.
- А такая фамилия вам не знакома? Шиманович?
- Я был хорошо знаком с Богданом Григорьевичем. Вы напрасно причисляете его к этой публике.
- Когда последний раз вы навещали Шимановича?
- Дома я у него никогда не был, обычно он заходил ко мне, довольно часто.
- А когда последний раз вы его видели?
- Уже в гробу, на похоронах.
- Вы были на похоронах?
- Да. На новом кладбище. Даже фотографировал эту печальную процедуру. Думал, кому-нибудь из родственников захочется иметь на память. Но он, как оказалось, совершенно одинок. Если вам для следствия нужны эти фотоснимки, могу предоставить. Вы, как я понимаю, ведете следствие, ищете убийцу. Далеко продвинулись?
- Откуда вы знаете, что он убит?
- Знакомый адвокат, тоже книжник, бывший коллега Богдана Григорьевича сказал.
- А когда вы видели последний раз Шимановича живым?
- Четырнадцатого, в пятницу, за день до его гибели.
- По какому поводу вы встретились, где?
- Он пришел в магазин около семи, перед самым закрытием... Принес восемь рублей - долг. За книгу "Справочник Апостольской церкви за 1935-38 годы". Кроме того, возвратил мне сборник речей адвоката Кони, книга оказалась дефектной, кто-то выдрал целый блок страниц, а я недоглядел.
- Дмитрий Николаевич, один деликатный вопрос. Поскольку вы знаете тех, кто постоянно крутится возле магазина, не подскажете ли, на кого стоит обратить внимание?
- Думаю, от них толку мало. Богдана Григорьевича они считали чудаком, ведь "Фаворит" Пикуля и подобная литература его не привлекали. Они знали, что ни денег, ни ходовых книг он не имел, его интересовало другое, на чем не "наваришь".
- И все-таки?
- Запишите несколько фамилий, - с сомнением сказал Зубарев, и продиктовав, добавил: - Как я понимаю, вы пригласили меня не для разбора какой-то жалобы?
- Вы правильно поняли, - улыбнулся Скорик. - Не обижайтесь.
- Бога ради!
- Возле каждого букинистического крутится, видимо, свой контингент, регионы у них распределены?
- Всюду одни и те же физиономии. Мигрируют. Сегодня они у меня, завтра - у другого магазина. И так далее. На следующей неделе все сначала...
- Вы нам очень помогли, - сказал Скорик, сворачивая разговор.
- Не думаю. Впрочем, вам видней, - сказал Зубарев...
45
Кабинет Кухаря, большой, вельможный, с хорошей, по заказу сделанной мебелью, сиял чистотой, как выставочный павильон накануне открытия. Красивые, разведенные по углам набивные бежевые шторы висели на широком, в тон мебели, карнизе, блестел наборный - белый, светло-коричневый и темно-коричневый, - покрытый лаком паркет. Стены обшиты тонированной сосной. И как завершение ведомственного натюрморта - три телефонных аппарата: зеленый, желтый и красный.
"Во что же это обошлось? - усаживаясь в издавшее вздох кресло, обтянутое оранжевым нежным кожзаменителем, подумал Сергей Ильич. - По какой статье пошли деньги?" - но спрашивать не стал, не хотел злить хозяина кабинета, к которому пришел с просьбой.
И тут Кухарь без предисловий прямо спросил:
- Тебя что, Минька прислал?
- Минька? - притворно удивился Сергей Ильич, понимая, о чем речь. Что значит прислал?
- Гад он! - Кухарь вышагивал по кабинету. - Свинью мне подложил! Мог бы и не размазывать эту кашу, - и Кухарь подробно поведал всю историю. Что скажешь? - запыхавшись, он остановился у столика, на котором стояло три бутылки с "Боржоми", налил стакан и залпом выпил. - Допустить, чтоб обгадили доброе имя Тимофея?! Брат он мне, понимаешь!
- Понимаю, все это неприятно. Но не драматизируй. А, главное, не лезь на рожон, только усложнишь все. Не привлекай внимания. Парень этот, Зданевич, если он так долго копал, вряд ли уступит. Зачем тебе эта шумная война? Сам знаешь, когда доходит до скандала, начальство начинает морщиться. Недовольны останутся тобой: зачем раздул.
- А-а! - Кухарь махнул рукой. Уселся за стол. - Так что у тебя?
- Я веду сейчас крупное наследственное дело. Ищу одного человека. Ни в каких архивных документах имя его не могу выловить. Но есть данные, что он якобы был в подполье в годы войны. И именно в наших краях. Кого ты знаешь из близких соратников твоего брата? Может они мне помогут?
- Из близких?.. - задумался Кухарь. - Кто еще жив?.. Есть такой Григорий Миронович Коваль. Он у Тимофея был как бы порученцем.
- Ты можешь меня связать с ним?
- Давай попробуем. - Кухарь достал из ящика маленький изящный блокнот с латунной застежкой, полистал, затем позвонил. - Клавдия Ивановна? Здравствуйте!.. Кухарь... Как поживаете? Ну и слава богу... Тоже ничего... Работа, работа!.. А Григорий Миронович дома? Пожалуйста. Здравствуйте, Григорий Миронович! Здравствуйте, дорогой! Как здоровье? В Кисловодск? Очень хорошо, сердечко подлечите! Я позвоню туда, главврач знакомый. Сделаем одноместный номер!.. Вопрос у меня простой. Мой приятель хочет с вами побеседовать... Нет, не по телефону... Голенок Сергей Ильич... В котором часу? Спасибо, спасибо, Григорий Миронович!.. Обнимаю! - он положил трубку, повернулся к Сергею Ильичу: - В субботу в час дня он ждет тебя. Запиши адрес: Зеленая, двадцать семь, Коваль Григорий Миронович... Он хороший мужик, поможет...
Сергей Ильич поднялся, поблагодарил.
- Ладно, что тут, - отмахнулся от благодарности Кухарь. - А Миньке скажи, что он дерьмо, тоже мне святой!
- Не заводись, у него ведь не частная фирма...
46
К одиннадцати Скорик вызвал Теодозию Петровну на допрос. Договорились, что Щерба подойдет к половине двенадцатого, когда Скорик немного "разговорит" Теодозию Петровну. А пока Скорик еще раз перелистывал дело. Накануне собрались втроем: он, Щерба и майор Соколянский.
"У нас нет ни одной серьезной версии", - посетовал Соколянский.
"Плохо работаешь, потому и нет", - парировал Щерба.
"Вам не угодишь", - сказал Соколянский.
"А где туфли? То-то!"
