— Короче, дорогая моя, — Мельников сделал особый акцент на слове «дорогая», — пока мы еще неженаты, давай-ка по существу.
— Досаждают ли тебе квартирные кражи? — спросила я.
Мельников слегка помедлил, так как не был готов к такому резкому повороту в теме разговора, а потом спокойно ответил:
— Да есть такой момент. Знаешь ли, увеличилась статистика по городу в последнее время. И все как-то в одном районе…
— Заводском, должно быть?
— А ты откуда знаешь?
— А вот дело некоего Ненашева Василия Ивановича ты можешь поднять?
— Это там, где грабеж с убийством был? — нахмурился Мельников.
— Ну вот, а ты все невеселый такой! Да, там, где с убийством! — почти весело сказала я. — Я, можно сказать, раскрыла это дело! И нагоняй от начальства, который ты, судя по твоему блистательному выступлению передо мной, сегодня получил, можно компенсировать премией!
— Твоими бы устами да мед пить, дорогая… — Мельников снова произнес это слово с ехидцей.
Но тут же дал указание одному из своих подчиненных отыскать дело об убийстве и ограблении квартиры Ненашева. Спустя несколько минут оно уже лежало передо мной. Мельников, вручив дело мне, демонстративно уткнулся в свои бумаги.
— Так, оп-па и все такое! — торжествующе воскликнула я, пролистав несколько страниц дела, чем вызвала всеобщее внимание оперативников. — Улица Февральская, дом пять! Улица Февральская, дом пять!
— Ну и что? — сдвинул брови Мельников.
— А то, что в этом доме проживают и скупщик, которого вы задержали на рынке и который проехал вам по ушам по поводу незнакомого фраера, всучившего ему товар, и охранник детского дома Точилин!
— Ты все по поводу своих деток, что ли, никак не успокоишься? — еще более недовольно осведомился Мельников.
— Скоро уже успокоюсь, — ответила я. — Я же говорила, что раскрыла дело! И вообще, перестань быть недовольным букой, а то не жить нам с тобой вместе и детей заводить тоже незачем — будут такими же противными, всем недовольными буками!
Мельников наконец отложил свои бумаги, вынул из пачки сигарету, закурил и всем своим видом показал, что готов меня выслушать.
— Так, понятное дело, — кратко резюмировал он мое выступление. — Мальчишки подозрения не вызывают, их используют как наводчиков, потом дают карманные деньги, и привет — в районе они больше не появляются, потому что там не живут, а живут в детдоме. А потом их посылают в совсем другой район и бомбят там. И только в Заводском районе случился прокол. Причем дважды — во-первых, пришлось грохнуть не вовремя вернувшегося хозяина, а во-вторых, Антона Королькова забрала домой тетка, и, как назло, жила она в двух кварталах от места совершения преступления. Местные пацаны, а точнее сказать, криминальная шушера, которую бы я на месте Заводского РОВД полностью бы оттуда вычистил…
— Кто же только после этого там останется? — усмехнулась я.
— Это уже не моя забота, — решительно махнул рукой Мельников. — Короче говоря, все эти местные пацаны, которые, суки такие, ментам ничего не говорят, когда их спрашивают, а на самом деле все знают и все примечают, опознали Антона. Все сопоставили и решили, что пацан — наводчик.
— И правильно, кстати, решили, — снова вставила я.
— Да, правильно решили, — согласился Мельников. — И решили поиметь с Антона «долю». А Антон к этому времени из дела уже как бы вышел, потому что в детдоме больше не жил. Поэтому был вынужден воровать деньги у своей тетушки.
— Или где-то еще, — дополнила я. — Мне эта девица, Карина, говорила, что они с покойным Губановым не только наводчиками были, но и на рынках промышляли. Может, и еще где…
— Нам сейчас это не так важно, — прервал меня взбудораженный своими мыслями Мельников. — Антон оказался меж двух огней. С одной стороны, он боялся своего как бы «шефа», который, убив Губанова, мог пригрозить и ему, а с другой — был приплюснут всякими этими Шепелявыми и Амбалами.
— Да, да, правильно ты рассуждаешь, товарищ Мельников, — подхватила я. — Теперь нужно думать, что делать дальше и как грамотно вывести на чистую воду виновника двух убийств: хозяина квартиры и мальчишки.
— А чего тут думать — нужно ехать на рынок, тряхнуть хорошенько этого торговца, которого мы замели с аппаратурой, похищенной у Ненашевых.
— Я помню его, — встрял в наш разговор один из оперативников. — Такой перепуганный насмерть тип, говорил, что подошел к нему какой-то незнакомый товарищ, предложил купить…
— Колоть его надо было хорошенько, — зло посмотрел на подчиненного Мельников. — Все они так говорят! А теперь выясняется, что продал ему товар наверняка знакомый ему с детства Точилин, поскольку живут они в одном доме!
— И все потому, что хромает аналитика, — вздохнула я. — Связать два преступления — в детском доме и квартирную кражу с убийством, — и разгадка ясна!
— Она ясна только для тебя, Иванова, — прикрикнул Мельников. — И то через две недели работы, и то благодаря случайности. Это у тебя — одно дело, за которое тебе, кстати, весьма нехило платят, а у меня их куча, и платят за них не в пример меньше… И я еще должен заниматься аналитикой!
Я была вынуждена согласиться со словами Мельникова. В одном только я бы с ним поспорила — разгадка была достигнута благодаря не случайности, а подсказке моих незаменимых помощников-костей. Но, разумеется, говорить об этом ни Мельникову, ни тем более его подчиненным-оперативникам, я не стала.
— Так, все ясно, — прихлопнул ладонями по столу Мельников. — Скупщик этот давно знает Точилина, в одном доме с ним живет и работает в доле. И надо его брать немедленно! После того как он признается, брать Точилина и колоть его по полной программе на убийство, кражи и вообще на все дела. Потом ехать в психушку, брать мальчишку и тоже колоть. Все предельно ясно.
— Колоть на два убийства! — подняла я вверх палец. — Сережи Губанова и хозяина квартиры.
— Да хоть на три! — с запалом выкрикнул Мельников. — Я этой сволоте припаяю еще с пяток! Все, опергруппа — на выезд! — скомандовал он, и оперативники засобирались, вскакивая с мест и рассовывая пистолеты по карманам.
* * *
Однако самое простое решение, предложенное Мельниковым, увы, не сработало. Оперативная группа, посланная по адресу скупщика, вернулась ни с чем — дома были только его жена и теща, которые сказали, что не далее как две недели назад глава семейства отбыл на заработки в Москву, а свой бизнес на рынке свернул.
День спустя мы снова сидели в кабинете и обсуждали дальнейший план действий.
— Конечно, можно объявить всероссийский розыск и все такое, — мрачно проговорил Мельников, — но это когда еще будет результат?
— Вот-вот, — поддакнула я.
— И что ты предлагаешь? Тряхнуть самого Точилина?
— А доказательства где? Показания Антона? Неизвестно, будет ли он их давать или нет, к тому же он в психушке. Непонятна будет реакция суда на его слова. А что касаемо вещей, то ты сам же говорил, что на них не обнаружили никаких отпечатков, кроме «пальчиков» этого чертова скупщика! Да и никто из соседей не опознал Точилина.
— Да-да, — согласился Мельников.
Он уже со своими оперативниками проехал по адресам ограбленных квартир, и никто так и не опознал Точилина. Ответом было: «Нет, мы этого человека никогда не видели».
— Остается, похоже, только ловля на живца, — сказала я. — Как бы цинично это ни звучало по отношению к ребенку.
— Ты имеешь в виду Антона?
— Естественно, его.
— Ничего себе ребеночек… — процедил сквозь зубы Мельников. — Сколько квартир с его помощью разбомбили, и человека убили. Пусть он хоть трижды проворовавшийся буржуй, типа этого директора магазина.
— Нельзя, чтобы классовая ненависть слепила глаза правоохранителям! — отважилась я на шутку.
Мельников смерил меня недовольным взглядом:
— Только как довести до сведения Точилина, что мы вплотную занимаемся Антоном и что он еще не рассказал, но может рассказать про него? Вот ведь в чем задача! Если ты, Татьяна, считаешь, что этот человек пойдет до конца и не остановится перед убийством второго ребенка, то…
— …то надо его убедить в том, что только убийство второго ребенка окончательно отведет от него всяческую возможность оказаться за решеткой, — закончила я мысль. — И это наша главная задача на сегодняшний момент. Хотя, впрочем… Есть тут у меня еще одна идея. Может быть, она-то как раз и самая правильная.
Мельников с интересом посмотрел на меня, и я начала излагать…
* * *
Вечером в кабинете Мельникова сидели двое шестнадцатилетних подростков: хорошо знакомый мне по инциденту около павильона игральных автоматов Андрюха Шепелявый и Паша Амбал. Последний оправдывал свое прозвище на сто с лишним процентов — выглядел он лет на двадцать, с очень развитой мускулатурой, этакий классический шкаф.
