Уже почти стемнело, а фонарь на углу так и не зажегся. Коупленд не видел ничего, кроме фигуры молодой женщины, Калли, симпатичной новой соседки, купившей дом номер пять, – она уже почти скрылась за поворотом – и шелестящих высоких кустов, обрамлявших пустырь. Он зашел за грузовик, чтобы еще минут пять покопаться в земле. Трудно было остановиться, ведь он знал, что где-то в глубине его наверняка ждут новые сокровища. Яма, оставшаяся после кирпичей, уже наполнилась густой коричневой жидкостью, словно ее подпитывала какая-то невидимая река. Эллиот хотел спрыгнуть вниз и продолжить раскопки, но боялся, что сапоги завязнут в жиже. Задняя стенка ямы уже начала оседать под напором воды.
Он остановился и посмотрел в сторону кустов. Как раз в этот момент ветви, кем-то раздвинутые, вновь сошлись. Вряд ли это были дети – их и в солнечные-то дни нельзя было оторвать от компьютеров, что уж говорить о таком жутком вечере, как этот. Вдруг что-то мелькнуло в воде – ровно на секунду, чтобы внушить Коупленду надежду. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как спуститься в яму и поработать руками. Ничего вредного в лондонской почве не было, только грязь и камни, много лет пролежавшие во тьме.
Эллиот ничего не видел, но мог бы услышать, если бы только гром не пророкотал в очередной раз. Первый камень шлепнулся во взбаламученную воду со всплеском, недостаточно громким, чтобы отвлечь работягу от поисков мелькнувшего предмета. Он запустил руку поглубже, чувствуя, как маленький металлический предмет выскользнул у него из пальцев. Он нагнулся, пошарил еще, и тут его пальцы обо что-то укололись. Детский значок «Мне десять лет». Коупленд с досадой отбросил его в сторону. Несколькими секундами позже плотная темная земля повалилась на него с быстротой ртути, сползая сверху, как будто весь мир начал рушиться. Выломанные мотыгой бетонные плиты сносили пласты земли, выскальзывая из накренившегося кузова грузовика и набирая убийственную скорость при падении. Один внушительный кусок бетона проломил шею Эллиота сзади, и тот упал лицом в мелкую жижу. От болевого шока он глотнул воздух, но тут ему в рот хлынули скользкие потоки глины и песка, а сверху продолжали падать земля и камни, наваливаясь на него чудовищной лавиной, не давая ему пошевелиться, выдавливая из него жизнь в этом абсурдно механизированном ритуале преждевременных похорон.
В последние секунды в мозгу Эллиота Коупленда пронеслась мысль, что утрамбованные слои глины и грязи, возможно, сохранят его тело и он будет вечно покоиться в лондонской земле, как истинный ее сын.
Артур Брайант стоял на краю пустыря в шляпе с обвисшими полями и мешковатом черном макинтоше, похожий не то на сломанный зонтик, не то на очень дряхлого вампира.
– Нашел что-нибудь? – спросил он.
– Поскольку я даже не представляю, что мы ищем, – откликнулся Джайлз Кершо, – то – ни хрена.
Чрезвычайно отчетливая артикуляция судмедэксперта бесила Брайанта, который получал извращенное удовольствие, заставляя молодого коллегу стоять в грязной канаве под дождем, по пояс в воде.
– Почему бы нам не попросить его прийти снова, когда здесь немного подсохнет? – спросил Джон Мэй.
– Потому что к тому моменту ничего не останется. Оглянись вокруг.
Артур был прав. Дождевая вода текла по пустырю стремительным, неиссякаемым потоком, увлекая щебень к забитому сточному отверстию и образуя там пенистые лужи. Участок напротив строительного магазина у пересечения дорог имел форму неровного треугольника. Эллиот сумел взломать бетон и дегтебетон, а также проникнуть вниз, под слои утрамбованного кирпича, чтобы добраться до самой почвы. Он погрузил в кузов целые пласты земли, что, вероятно, отняло у него весь день; грузовик был заполнен наполовину, когда начал сбрасывать свой груз.
– А вообще-то, как говаривал Блейк, все существует вечно, – заметил Брайант. – Материя подобна опыту, накапливается и сохраняется, пусть даже изменившись до неузнаваемости.
– Сейчас от этого мало проку, старина, – сказал Кершо, зачерпнув лопатой еще одну порцию грязи. – Здесь столько всего строили и перестраивали, что у поверхности сплошной щебень. Настоящая почва начинается где-то на глубине трех футов.
– И все-таки земля хорошая, – возразил Мэй. – Мой садовник говорит – лондонская почва очень богатая.
– Это потому, что здесь полно экскрементов, – объяснил Джайлз. – Дерьмо – лошадиное, коровье, куриное, овечье – и гнилые овощи, прошедшие по пищеварительному тракту людей. Весь город стоит на дерьме. – Он выдернул из земли кирпич и отбросил его в сторону. – И оно уже вот-вот хлынет мне в сапоги.
– Под Кентиш-Тауном этого добра больше, чем под Хэмпстедом или Челси, – сообщил Артур. – На бедные районы всем наплевать, зато в богатых заботятся об окружающей среде. Постоянные социальные встряски приводят к тому, что и землю вечно перетряхивают. Ладно, Кершо, можешь вылезать. Вряд ли ты что-нибудь там найдешь.
Коллеги помогли Джайлзу выбраться из ямы.
Тело Эллиота поместили в мешок и подготовили к отправке в кэмденский морг, а орудие убийства осталось на месте преступления (его заднее колесо зафиксировали), рядом с затопленной ямой, где нашли рабочего. Брайант проверил надежность своих галош и подошел к кабине грузовика. Дверь водителя оказалась настежь открытой. Машина слегка накренилась, но, уж конечно, не настолько, чтобы вывалить весь груз. По всей развороченной земле были разбросаны кирпичи.
– Отпечатки пальцев, – напомнил Кершо. – Не трогайте ручку двери.
– Я не идиот. – Брайант подцепил дверь тростью и заглянул внутрь. – Вот бардак! Повсюду грязь. Кирпичи на полу.
К ним подошел Кершо.
– Похоже, он взял их отсюда. На них та же земля.
– И что, кирпичи приличные? Он мог за них что-нибудь выручить?
– Пожалуй, да. – Джайлз аккуратно забрался на водительское место. – Ну и грязища здесь!
– Как это произошло? – спросил Мэй, обследуя покрытые затвердевшей грязью шины грузовика. – Коупленд работал в яме, ее задняя стенка стала оседать, из-за чего грузовик потерял устойчивость, качнулся влево и вывалил кучу земли с кирпичами?
Артур саркастически фыркнул в знак несогласия.
– А что тогда?
– Даже если бы было достаточно слегка поколебать равновесие машины, чтобы земля посыпалась из ее кузова, это происходило бы достаточно медленно, и парень успел бы выбраться. И потом, посмотри сюда. – Брайант подвел коллег к кузову и стукнул палкой по заднему его борту. – Разве он болтается? Нет, потому что закреплен. Он не может распахнуться только потому, что грузовик накренился, иначе это происходило бы каждый раз, когда машина поднимается по крутому холму. Надо снять защелку, а для этого необходимо поднять кузов.
Он вернулся к кабине.
– Видишь вот это? – Он указал на большую красную кнопку на панели управления. – Даже если предположить, что Коупленд не выключил мотор, кому-то пришлось бы поднять кузов и открыть задний борт. Знаешь, как разгружают такие машины? Пока кузов наклоняется, груз ненадолго задерживается, а потом падает огромной лавиной. Представь себе: Эллиот стоит по пояс в яме, выковыривая ценные кирпичи. Он стоит нагнувшись или отдыхает, опершись на лопату. Какофонии дождя и грома хватает с лихвой, чтобы заглушить звук поднимающегося кузова. Услышав более знакомый шум, Коупленд поднимает голову. Его сапоги увязли в жиже, не давая ему бежать. Бетон и кирпичи обрушиваются на него смертельной стеной. Что и говорить, грязевые оползни то и дело убивают людей. Видел, какая у него рана на шее? Хорошо еще, если все кончилось быстро.
– Ты сам-то понимаешь, что говоришь? – спросил Джон. – По-твоему, кто-то забрался в кабину и нажал на кнопку?
– Да, – подтвердил Брайант.
– Но ее же наверняка надо держать нажатой, пока кузов поднимается, – в целях безопасности. Стоит убрать руку, и поршни опустятся. Уверен, что здесь еще и предупредительный сигнал есть.
– Что ж, проверь, – предложил Брайант.
– Позвольте, я это сделаю – чтобы не стереть отпечатки пальцев. – Кершо потянулся к ключу зажигания и осторожно повернул его. Запустив мотор, он попытался поднять поршни кузова. – Никакого сигнала, – констатировал он. – Может, раньше был… Похоже, эта колымага уже много лет не проходила техосмотра. – Джайлз приметил на полу пустую бутылку виски.
– Но что же заставило его работать в такую грозу? – спросил Мэй.
Напарник не ответил – он уже заковылял прочь под дождем, и его плащ раздувался и опадал, точно крылья плененной летучей мыши.
Кожаный диван Хизер был холодным и скользким, как лягушка. Подруги сидели бок о бок, выслушивая вопросы Мэя. Приближалась полночь. Хизер явно беспокоилась и поглядывала в окно, как будто ожидая снова увидеть происшедшее.
