Ознакомительная версия.
И Турецкий, и Агеев были уверены, что если бы Усатов не имел у себя серьезного компромата, он не был бы убит. Так бы и пугали дальше. Но надо иметь в виду еще и исполнителей-чеченцев, те – нетерпеливы, они потом думают. Вот на этом их и можно «взять». А по поводу того, что они обязательно предпримут решительные шаги, если Турецкий еще и имел сомнения, то у Филиппа их не было.
Более того, Филя настаивал, чтобы Александр Борисович, покрутившись вечером у дома, убедил возможных наблюдателей в том, что он ничего не опасается, даже по своей беспечности свет не гасит ночами. Но потом он должен исчезнуть, обеспечив Филе оперативный простор. А уж Филипп церемониться не собирался, у него давно кулаки «чесались», самое время размяться, а главное – есть с кем. Турецкий попытался было поспорить: две головы – лучше, чем одна, но Агеев отстоял свой приоритет – не надо мешать. Они ж не толпой накинутся, а по одному с ними можно классно порезвиться. Словом, вали на свой сеновал, там тебе интереснее…
Но вечер был еще не скоро, а дел хватало. Настроили ноутбук и вступили в переписку с «Глорией», благо там все были на месте и «коллективный разум» готов был начать давать советы. Но пока до них не дошло, на первом месте стояли отпечатки пальцев. Их следовало передать в Москву. Филипп достал из сумки с техникой цифровой фотоаппарат, подсоединил к ноутбуку и начал передачу. Турецкий по телефону комментировал фотоснимки, а потом и сам акт экспертизы.
Следом были переданы все материалы, найденные в сарае жены Калужкина, до которых так и не добрались люди генерала Привалова. А потом Александр Борисович изложил Грязнову свое видение проблемы с Людмилой Васильевной Егоркиной, которую следовало в обязательном порядке выводить из очень опасной для нее ситуации. Вячеслав Иванович пообещал немедленно проработать этот вопрос. В конце концов, пансионат на Истре не так уж и далеко, минут сорок езды, можно успеть еще сегодня.
Турецкий очень надеялся на расторопность коллег, поскольку сейчас, по его мнению, мог иметь большое значение каждый лишний час. Почему-то предчувствие, или интуиция, подсказывали ему, что сегодняшняя ночь может стать в расследовании решающей. Нельзя сказать, чтобы Филипп разделял его точку зрения, но считал, что в зове интуиции всегда что-то есть, и лучше к ней все-таки прислушаться.
А дальше надо было ждать. И размышлять, что будет, если… и так далее. Другими словами, прорабатывать варианты, которые могли получить развитие, и определять для себя максимально реальные и удобные способы противостояния бандитам. Те, был практически убежден Александр Борисович, должны были активизироваться. Если его уверенность распространялась на поведение господина Привалова, то тот просто обязан был отреагировать на информацию Турецкого о завершении расследования. И наверняка уже Людмила им допрошена, а вот как – другой вопрос. Без пристрастия пока, вероятно, но и такой шаг может стать реальым.
Странно, что Привалов до сих пор не позвонил и не поинтересовался, скажем, как обстоят дела со свадьбой «близких ему людей». Такой вопрос лежит на поверхности. А следующий может уже касаться конкретного расследования. Мол, сам же обещал показать, то бишь, «выложить на стол», ну, и где обещанное? А может, к тебе в станицу подъехать, встретиться? Или сам приедешь в Астрахань? Ведь заодно нужно бы и о подарках молодоженам посоветоваться. Вон сколько забот на голову свалилось… Ну, а что не все у нас получалось так, как хотелось бы, на то она и жизнь сумасшедшая, непредсказуемая… Словом, приглашений следовало ждать в ближайшие часы. Либо будет предложена какая-нибудь иная форма контакта. Смотря по тому, насколько хватит у генерала фантазии.
Отсюда и следовал самый главный вопрос: какая информация может быть ему «спущена» на доверительных началах? Она должна заинтриговать его своей неожиданностью, но и недосказанностью. Это – во-первых. И, с другой стороны, немного успокоить, – в том плане, что его собственная роль в этой истории не просматривается. Ну, а «чеченский след» – поданный сам по себе, самостоятельно, со всеми выводами, от которых отмахнулось следствие, – крайней опасностью ему не грозит. Ну, разве что пожурят за то, что «гуляют» по области боевики из Чечни, а власти слабо реагируют, будто так и надо. Кстати, именно на этом и можно сделать особый акцент. Но, опять же, власть – это прежде всего губернатор, а уж потом – местные «силовики». Ну, мол, попадет, и что? Зато картина – максимально объективная. Да и захочет ли тот же Турецкий, лучший друг Грязнова – а нынче, по сути, чуть ли не самого близкого родственника Привалова, – «катить бочку» на своих? Совсем, что ли, совести нет? А что, в такой постановке вопроса как раз и просматривается своя «железная» логика, построенная на твердой убежденности, что «рука руку моет». Вот и надо поддержать такую уверенность. До того момента, пока генерал не прибудет на торжество. Ну, а там должны будут уже сработать усилия Кости Меркулова, да и того же Славки с его прошлыми связями, многие из которых вовсе не превратились в фикцию, как это часто случается при смене очередной власти. Не говоря уж об изменении общественной формации.
Но нельзя исключать и в корне противоположного решения настороженного Алексея Кирилловича. К примеру, не захочет он рисковать тем компроматом, что находится в «загашнике» у бывшего «важняка». И даст задание достать материалы. Любым способом, вплоть до… как говорится. И ведь пойдут боевики, ничем не рискуя под добротной «генеральской крышей». Как всякие фанатики, они исполнят свой долг – за что ж их еще и держать-то тут? – а потом и от них избавятся, чтобы не оставалось ненужных свидетелей. Уж на такую акцию выдумки у Привалова хватит…
Однако, как бы ни повернулось дело, все равно придется ждать, не теряя бдительности. А Филя требует оставить его одного. Давно не чувствовал себя Александр Борисович настолько «лишним». Но спорить не стал, Агеев лучше «вооружен». Жаль, хотелось бы поприсутствовать при разборке хотя бы в качестве зрителя. Да мало ли, чего нам иногда хочется!
И снова – детали, варианты, случайности…
Южная ночь распростерла наконец над станицей свои крылья. Горели на центральной улице редкие фонари, иногда вдоль заборов перемещались темные силуэты, больше напоминавшие тени живых существ. Было немного странно, что после череды прошлогодних ночных убийств, о которых жителям напоминали лишь слухи о продолжающемся суде в Астрахани да вроде бы найденных новых фактах невиновности соседа-станичника, опасения все же остались. И на улицах по ночам редко можно было увидеть человека, будто народ по-прежнему боялся любых случайностей. Такое положение было, в общем, на руку Турецкому. Хотя он предпочитал передвигаться по задам усадеб, там, где не было собак и дорожка была ему известна. Оттого и Зинка не боялась его ночных приходов, во всяком случае, слухи пока их не задевали.
Естественно, что ноутбук со всей техникой в доме Дуси они решили не оставлять, да и сумка невелика. А вот машина была во дворе – люди привыкли, что у Дуси временно поселился следователь из Москвы, который и приехал затем, чтобы помочь Антону. К нему и относились без предвзятости, помнили ведь, что за несколько месяцев до этого дружок его, с которым и уехала хозяйка, тоже помогал обвиняемому, но, вишь ты, не получилось, больно милицейским властям хотелось осудить Антона Калужкина, списать, стало быть, на него все свои грехи. Говорили об этом в открытую, никого не боялись и не стеснялись, зная наперед, что ничего из стараний приезжих из Москвы не выйдет, – сила всегда солому ломит. А здесь была задействована именно сила…
Турецкий ушел, унеся с собой все, что надо было сохранить при любом повороте событий. Филипп остался и начал готовиться к этим «поворотам». Интересная предстоит ночь, сказал он себе, готовя некоторые приятные сюрпризы незваным «гостям».
Дом, в котором должны будут появиться «ночные гости», он тщательно осмотрел еще днем и наметил себе, где и как встретит их. Сколько их будет, значения не имело, скорее всего, двое. Предположительно, об этом говорила и Катя. Но при любом «раскладе» в полной темноте, где бандитам нужно будет включить фонарики, чтобы хотя бы оглядеться, их действия потеряют четкость и целенаправленность. Если искомый человек спит, его нельзя будить, и брать придется бесшумно, чтобы потом устроить показательный «базар», ну… после чего и «решить» его судьбу. А если человека в доме или на постели не окажется, тогда зачем они явились? Самое вероятное – искать вещи и документы. Вот и будут шарить по всему дому. Значит, вырубать «гостей» придется аккуратно и по очереди. Ну, за этим дело не станет.
А если у них задумано все по-другому? Ничего искать не станут, а просто уберут Турецкого и спалят дом вместе со всем его содержимым? Тогда они перекроют двери и окна, употребят бензин для мгновенного возгорания по всему периметру дома, а потом просто скроются, выполнив задание. Чем такой вариант хорош? Во-первых, опасный сыщик убран чисто, ибо причину пожара потом объяснят очень легко и именно так, как потребуется генералу. А во-вторых, Дуське-то возвращаться будет уже некуда, поневоле останется с Грязновым, даже если у того и возникнет подозрение, будто Привалов как-то причастен к этой трагической акции. А уж с родственницей своей всегда можно будет договориться, в чем генерал наверняка был уверен, зная хоть и задиристый, но легко отходчивый характер своей отдаленной сестрицы. И Филя, и другие сотрудники «Глории» убедились уже в том, что более мягкого и уступчивого человека, чем Евдокия, отыскать на белом свете очень трудно. А «взрывы» ее, о которых сообщал Вячеслав Иванович, – это скорее истерика женщины, готовой принять на себя любую вину за преступления, которых никогда не совершала. Синдром наивной жертвенности, настоянный у Дуси на истовой вере в то, что все другие люди – чисты и непорочны.
Ознакомительная версия.
