Ознакомительная версия.
— Который был час?
Анника вздохнула и на мгновение задумалась.
— Я отправила тебе черновик статьи, — сказала она. — Должно быть, после этого прошло полчаса, может быть, сорок пять минут.
Инспектор склонился к компьютеру и открыл почту.
— Письмо от тебя пришло в два часа сорок три минуты, — сказал он. — Значит, на лестничной площадке ты стояла где-то между четвертью и половиной четвертого утра. Что случилось потом?
Анника от волнения облизнула губы.
— Я услышала внизу грохот, — сказала она. — Как будто разбили стекло. Спустилась вниз на четыре или пять ступенек и только тогда поняла, что произошло.
— И что произошло?
— Кто-то разбил окно. Большой витраж справа от входной двери. Весь пол был усеян битым стеклом. Я сбежала вниз, но снаружи никого не увидела.
— Как ты отреагировала?
— Сначала я удивилась, потом разозлилась, но испугалась я, только когда услышала грохот из комнаты Эллен.
— Ты была босиком?
Анника удивленно посмотрела на К.
— Да, — сказала она, — или нет, я была в носках.
— Ты не порезалась о стекло?
Она поняла, куда он клонит, и кровь бросилась ей в лицо.
— Нет, не порезалась, — ответила она, — но я не лгу.
— Что произошло потом?
— Я бросилась наверх. Дверь была открыта, и я увидела, что окно в комнате Эллен тоже разбито. Потом в разбитое окно влетел какой-то прямоугольный предмет с горящим хвостом.
К. задумчиво пожевал кончик ручки.
— Как ты думаешь, что это было?
Анника судорожно сглотнула.
— Я поняла это, когда предмет ударился об пол и разбился. Я успела закрыть дверь до того, как пламя охватило комнату.
— Значит, окно было уже разбито? Его разбила не граната?
Она удивленно посмотрела на К.
— Об этом я тогда не думала, — сказала она, — но да, так и было. Стекло уже было разбито.
— Это комната, которая находилась в северо-восточном углу дома?
Анника на мгновение задумалась.
— Да, правильно. Ближе к перекрестку.
— А потом?
Поморщившись, Анника закрыла глаза.
— Потом кирпич влетел в комнату Калле. Кирпич выбил стекло, а через несколько секунд в окно влетела бутылка. Она ударилась о стену над кроватью и разбилась.
— Что произошло, когда она разбилась?
Анника снова явственно увидела перед глазами бушующее пламя, вспыхнувшие пары бензина, заполыхавшие занавески и полки.
— Все осветилось, — сказала она. — Сначала я почувствовала запах бензина, а потом вспыхнуло яркое пламя.
— Комната Калле выходит на юго-восток?
— Да.
— Что ты стала делать?
Анника тряхнула головой и пригладила волосы.
— Я попятилась, потому что жар был невыносимым. Я тут же подумала о детях и побежала в спальню.
— Ты закрыла дверь комнаты Калле?
Анника, широко раскрыв глаза, посмотрела на К.
— Не думаю, — ответила она.
— Но дверь комнаты Эллен ты закрыла?
Анника почесала голову.
— Полагаю, что да, — сказала она.
— Но почему ты не закрыла комнату Калле?
— Не знаю. Там было очень жарко. Мне надо было бежать к детям.
— Что ты стала делать, когда вернулась к детям?
— Я их разбудила и спустила вниз на террасу на простынях.
— Обоих одновременно?
— Нет, сначала Калле, потом Эллен.
— А ты?
— Я спрыгнула.
— Ты спрыгнула.
— И приземлилась на стол, стоявший на террасе. Тогда я и увидела его.
— Кого? — спросил К.
— Вильгельма Гопкинса, нашего соседа. Он стоял, прячась в кустах. Я абсолютно уверена, что это он устроил пожар.
К. уставил на Аннику такой испытующий взгляд, что у нее зачесалась кожа.
— Мы закончили? — спросила она.
— Что ты делала в такой поздний час? Почему не спала?
— Об этом я уже сказала. Я работала, потом отправила статью тебе и в редакцию.
— Да, это было в два часа сорок три минуты. Но что ты делала до половины четвертого?
Она посмотрела на инспектора и ощутила ком в горле.
— Сидела и плакала, — тихо ответила она. — Я поссорилась с мужем и… ну, я этого не хотела. Мне было очень жаль себя.
— Из-за того, что твой муж ушел?
Анника слабо улыбнулась:
— Ну да, можно сказать и так.
— Ты не думала о мести?
— За что?
— За то, что он тебя бросил. Потому что оставил одну.
Она покачала головой:
— Нет, о мести я совсем не думала.
Инспектор вздохнул, открыл ящик стола и достал оттуда какие-то бумаги.
— Знаешь, что это?
Анника снова качнула головой.
— Это решение ленного суда в Эскильстуне, — сказал К. — Девять лет назад ты была приговорена к условному сроку за непредумышленное убийство.
Анника оцепенела, мысли ее заметались. «Куда он клонит? Что будет дальше?»
— В этом рапорте есть очень интересное свидетельское показание, — сказал К. — Полицейский офицер, первым оказавшийся на месте происшествия после того, как твой друг умер, сказал… ты знаешь, что он сказал? О мотиве, из-за которого ты толкнула его так сильно, что он упал в горящую печь?
В мгновение ока Анника снова оказалась в том времени и в том месте. Она явственно вспомнила тот жаркий летний день в заброшенной литейной мастерской в Хеллефорснесе, пыль, вьющуюся в воздухе, и мертвого Вискаса в своих руках.
— Ты сказала: «Он не смел нападать на моего кота. Он не смел калечить Вискаса. Понимаешь?» — вслух прочитал К.
— Можно я выпью воды? — спросила Анника.
— Ты признала жажду мести как мотив в том случае, когда убила человека, — сказал он. — Теперь ты говоришь, что в этом случае у тебя не было мыслей о мести, так?
— Но ведь это совсем разные вещи — когда убивают твоего кота и когда от тебя уходит муж, правда? — сказала Анника.
К. смотрел на нее несколько бесконечно долгих секунд.
— Значительно чаще убийства происходят именно по второй причине, — заметил он.
Аннике показалось, что комната закачалась. «Что он говорит? Что он делает?»
— Это был Гопкинс, — сказала Анника. — Это Гопкинс поджег дом.
— Гопкинс, к твоему сведению, был единственным, кто сразу позвонил в пожарную команду, — сказал К.
— Должно быть, его мучила совесть.
Наступила тишина.
— Что все это значит? — спросила Анника после долгого молчания.
— Так как у нас нет свидетелей и нет данных криминалистической экспертизы, нет и достаточных оснований для подозрения, а значит, и для твоего задержания. Ты можешь идти.
Анника во все глаза уставилась на К.
— То есть что значит я могу идти? — спросила она. — А почему, собственно, мне можно было бы запретить уйти? Что бы стало с моими детьми, если бы ты не разрешил мне идти?
К. наклонился вперед с искренне озабоченным лицом.
— Сейчас идет предварительное следствие по делу о поджоге и возможном покушении на убийство, но прокурор пока не принял решение по этому поводу. За такое преступление по закону полагается длительное, вплоть до пожизненного, тюремное заключение. Кто-то поджег дом, и ты в это время в нем находилась. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Анника едва не расхохоталась.
— Ты сошел с ума? Я — подозреваемая? Я — единственная подозреваемая? Ты хочешь сказать, что меня официально подозревают в совершении этого преступления? Ты это хочешь сказать?
К. вздохнул.
— Нет, не официально, и пока не обвиняют. Но пожар устроил тот, у кого были на это причины. И ты в первых пунктах неформального списка подозреваемых.
Анника посмотрела в окно. Снова начался дождь.
«Я буду добиваться единоличного опекунства. Я их заберу. Это мои дети. Они не могут жить с таким человеком, как ты, ни одной секунды».
— Ничего не произойдет до тех пор, пока сотрудники следственной бригады не получат результаты криминалистической экспертизы, — продолжил К. — Боюсь, что это займет немалое время. Потом, когда мы будем знать больше, возможны три варианта развития событий: либо тебя обвинят, либо снимут все обвинения. Или, в третьем случае, дело может быть прекращено за отсутствием улик. В этом случае в отношении тебя останутся сомнения, но недостаточные для того, чтобы передавать дело в суд.
— Я этого не делала, — сказала Анника. — Это не я.
— Знаешь, — сказал К., — как это ни странно, но так говорят почти все.
www.quälspressen.se
ЮЛИИ ЛИНДХОЛЬМ ПРЕДЪЯВЛЕНО ОБВИНЕНИЕ В ДВОЙНОМ УБИЙСТВЕ
Прокурор требует пожизненного заключения
Обновлено 15 ноября в 9.54.
Дело об убийстве полицейского комиссара Давида Линдхольма близится к завершению.
Ознакомительная версия.
