За столиком стало тихо: официант с лицом хорька принёс коктейли.
- У Жан-Луи какие-то дикие идеи о женщинах и сексе, - продолжила затем Карен. - Поэтому я и не стала продолжать, углублять с ним отношения. Есть такое понятие как "слишком"...
- "Слишком" - это как? - осведомилась Эллен.
Карен Драммэн резко повернулась к Деккеру.
- Есть ли что-нибудь о Тоуни? Глупый вопрос. Вы бы мне обязательно сказали.
Деккер кивнул.
- Ничего нового.
Он не стал говорить ей, что ввиду растущего числа взрослых мужчин, желающих секса с детьми, сейчас значительно опаснее быть ребёнком, чем ещё десять лет назад. Педофилы снимают фотографии украденных ими детей и потом обмениваются между собою. Фотография Тоуни вполне могла уже оказаться в одной из таких коллекций.
Карен помолчала, озабоченно хмурясь.
- Знаете, была одна деталь, она меня беспокоит... Я имею в виду опять Жан-Луи. Он считал Тоуни красивой женщиной. Не ребёнком, женщиной. Мне это не понравилось, но чёрт возьми, он француз, а я из Денвера, может, я чего-нибудь не понимаю. Гэйл я об этом не говорила, потому что и в самом деле могла что-то неправильно истолковать.
Быстрый взгляд через плечо, потом:
- Но я должна была сказать что-то, когда Жан-Луи заявил: есть люди, которые заплатили бы за Тоуни деньги. Люди, которые хотели бы её купить. Можете себе представить? Господи, я возмутилась. А Жан-Луи сказал, что шутит. И вдруг сегодня он меня приглашает на этот свой аукцион рабов.
- Не хочу кого-нибудь хулить, - быстро вставил Деккер, - но Жан-Луи, мне кажется, всегда в "приподнятом настроении".
Эллен хохотнула.
Карен Драммэн продолжала, будто он и не перебивал:
- Не могу поверить, что он действительно сказал - аукцион рабов. Но сказал он именно так. Что людей там буквально покупают и продают. Он утверждает, что это не преступление, потому что сексуальные рабы по своей воле выставляют себя на продажу. Проводится аукцион раз в год, иногда в два года. Может, он меня разыгрывал, но Жан-Луи - не мальчик из церковного хора.
Деккер подумал: для мальчика из церковного хора у него руки слишком игривые. Тем временем Сумка чуть пихнула его коленом под столом - я знаю, что тебе нравится эта женщина, так что действуй. А Деккер действительно таял, глядя на Карен Драммэн.
Сумка тронула его за руку.
- Мистер Николаи спрашивал, каким бизнесом мы с тобой занимаемся.
Деккер молча ждал продолжения.
- Я сказала, что мы системные аналитики.
Деккер ухмыльнулся.
- Ты всегда так говоришь. А вдруг кто-нибудь спросит, что делают системные аналитики?
Она и Карен Драммэн рассмеялись, очень похоже, будто обе обладали извечной мудростью женщин, которые обманывают мужчин с начала времён. Деккер на несколько мгновений почувствовал себя одиноким и потерянным.
Он потянулся к большому коричневому конверту, лежавшему рядом с сумочкой Карен - вообще-то он не очень спешил изучить его содержимое. Боишься своих воспоминаний, любезный? Боишься увидеть то, что жизнь отняла у тебя? Вздохнув, Деккер достал фотографии.
День выпуска. Огромная улыбка на лице Манфреда Фрейхерра Деккера, названного так в честь барона Манфреда фон Рихтхоффена, легендарного воздушного аса Первой мировой войны. Худой Деккер в парадной форме, с медалью меткого стрелка, очень довольный собой. Чёрт возьми, а почему бы и нет?
Рядом Гэйл, она обнимает его, выглядит она восхитительно в его белой формовке, с серёжками-обручами и в чёрной кожаной мини - хорошо видно, какие у неё ноги. И всё у них было впереди.
Другие фотографии - Деккер и Гэйл на Кони-Айленде, они там проводили его последний отпуск перед отправкой во Вьетнам, Гэйл и Тоуни за кулисами на школьном представлении, Тоуни в костюмчике балерины и без передних зубов, Гэйл, Тоуни и Карен в пальто и сапожках у входа в концертный зал, Гэйл и Деккер в вечерних нарядах танцуют с Айвеном и Люсеттой Ла Порт на их свадьбе.
Люсетта была беременна на третьем месяце, когда они с Айвеном поженились. Чтобы ей полагались все военные льготы, Айвен решил оформить брак перед отправкой за море, не дожидаясь возвращения из Сайгона. Он сказал Деккеру: неизвестно, что будет дальше. Стану тянуть, могу потерять Люсетту. Деккер часто потом вспоминал эти слова, когда Ла Порт был уже мёртв, а Деккер порвал с Гэйл.
Он положил фотографии обратно в конверт и бросил его на стопку меню. Эллен демонстрировала свои познания в искусстве - показывая на ландшафт Моне, рассказывала его историю. Деккер допил свой чёрный кофе, он не знал, вернуться домой или остаться здесь с Карен Драммэн. Совершенно очевидно, они друг друга заинтересовали.
Появился Хорёк с блокнотом - взять заказы. Эллен сказала, что она и Деккер есть не будут. Карен тоже отказалась и быстро взглянула на Деккера, прежде чем неохотно повернуться обратно к Эллен. Хорёк был недоволен: без полного ужина он и чаевые хорошие не получит. Но что поделаешь, к тому же они друзья Жан-Луи, и если им хочется занимать место и до рассвета сидеть над одним стаканом, несчастный официант бессилен.
У Хорька, безработного актёра по имени Хенри Томас Уилтон Эгри, была и ещё одна причина для плохого настроения. Сегодня ему прокололи правый сосок - он сделал это только для того, чтобы у его любовника Роджера снова разгорелась страсть. Роджер, рабочий сцены, любил кольца в сосках и за прокол заплатил сам. Но больно-то как... Он схватил меню со столика и ушёл в боковой зал.
Карен схватила Деккера за плечо - догоните нашего официанта. Кажется, он вместе с меню унёс наши фотографии.
- О, так не пойдёт, - вскинулся Деккер. Он пошёл в боковой зал, чувствуя на спине взгляд Драммэн. Он сделает свой ход, когда вернётся. На глазах у Сумки это будет ещё интереснее. Но дело не в Сумке, просто было бы глупо не познакомиться с Карен Драммэн поближе.
Боковой зал был уменьшенной копией главного. Гости сидели только за одним столиком - трое мужчин ели и тихонько разговаривали вблизи маленького древесного камина. Хорёк стоял сразу у двери, справа от Деккера, и запивал обезболивающие таблетки диет-колой. Деккер заметил, что пахнет из банки алкоголем.
Он уже собирался спросить о фотографиях, когда его внимание привлекли трое мужчин за столиком. Двое были корейцы, плотного сложения и плосколицые, в тёмных костюмах и узких чёрных галстуках, коротко подстриженные. Более высокий из них, на вид лет около тридцати, весь бугрился мышцами. Телохранитель, решил Деккер. Зарабатывает на жизнь, охраняя своего хозяина от этого жестокого мира.
Второму корейцу, тоже крепкому на вид, было лет тридцать пять толстые губы, широкий нос, очки в роговой оправе. Деккеру оба показались личностями неприятными.
А третьим за столиком был Жан-Луи, и только он не ел. Говорил главным образом он, и создавалось впечатление - француз о чём-то просит. Руки его нервно трепетали, речь лилась быстро, но корейцы не обращали сколько-нибудь заметного внимания.
Вдруг у Деккера участилось сердцебиение, во рту пересохло. Как во сне, он направился к корейцам. Вот этого, постарше, он знает. И если нет какой-то ошибки, то возникает большая проблема, а именно - убьёт Деккер этого сукина сына сейчас или позже. Ужасное воспоминание, долго спавшее, пробудилось в детективе.
Первым заметил Деккера Жан-Луи, он наклонился вперёд и прошептал что-то корейцам, отреагировал быстро тот из них, которого Деккер узнал. С вилкой в руке, он оглянулся через плечо, встретился глазами с детективом и отшатнулся, будто увидел огнедышащего дракона. Вскочив со стула, он уставился на Деккера, голова его подёргивалась из стороны в сторону. Да, подумал Деккер, это он, точно. Почему ты не мёртвый?
Телохранитель поднялся из-за стола без спешки, он явно привык, что его всегда боятся и почитают. Сжав немалых размеров кулаки, он смотрел на детектива так, будто он самый паршивый прыщ на этой планете.
Но у Деккера главный интерес - или даже единственный интерес - был к корейцу в роговых очках, человеку, который должен был умереть во Вьетнаме четырнадцать лет назад. Деккер ненавидел его так, что готов был убить на месте. Корейца в роговых очках звали Ким Шин, прежде он был капитаном в южнокорейской дивизии "Тигр".
Четырнадцать лет назад. Бараки Национальной полиции. Ла Порт и Твентимэн. Смехотун. И Шин. В мозгу у Деккера опять взорвалась граната и он услышал крики.
Следствие по убийствам в компьютерном зале оказалось фарсом. ЦРУ и Министерство обороны стремились всё прикрыть, чтобы не получился ещё один "ужастик" для прессы. Главным было сохранить в тайне стодолларовые матрицы. Делом второй важности - скрыть, что Смехотун продал досье разведки северным вьетнамцам: ЦРУ знало об этой сделке, погубившей множество вьетнамцев. Поскольку ЦРУ было обязано охранять этих людей, разглашение такой информации могло нанести ему большой ущерб. Разве что удалось бы переложить вину на кого-нибудь другого.
