— Я с удовольствием расскажу, — заверил я.
Захватив письмо и сверток, он вышел, а я сел к телефону и вызвал Берни в Нью-Йорке. Через некоторое время он снял трубку.
— Как жизнь, дружище? — осведомился мой соавтор. — Давненько не виделись.
— Кручусь, как белка в колесе. Кажется, подходит время и тебе поработать чуток.
— Само собой разумеется. Рассказ продвигается отлично. Начало не оставило равнодушным даже Файетта. Дашь мне еще пару неделек и…
— Пару неделек — ерунда. Тебе предстоит дальняя дорога. Поедешь в Париж.
— Париж? — Его голос сорвался на визг. — Вот это да! Отличная новость! А Файетт, как думаешь, это выдержит?
— Выдержит, когда прочтет мой отчет. Я его высылаю. Необходимо проверить все передвижения Корнелии Ван Блейк во время ее пребывания в Париже. Я вышлю тебе нужные данные. Возьми с собой фотографию Фэй Бенсон и показывай в отелях, которые я назову.
— Разве она тогда ездила в Париж?
— Не знаю, но хочу выяснить. Проверь заодно и Джоан Никольс.
— Позволь, позволь, не слишком ли много поручений?! — запротестовал Берни. — В Париже есть чем заняться и кроме работы.
— Слушай, ты, никчемный пошляк! Я попал в серьезную переделку. Копы думают, что я застрелил пару ребят, и устроили на меня настоящую охоту. Они — грубые и невежественные люди, и если ты не сделаешь того, что я хочу, могу и сам прогуляться в Париж, а тебе предоставлю удовольствие расхлебывать эту кашу.
— Успокойся, Чет, дорогой, — поспешно затараторил Берни. — Я исполню все, что требуется. Только скажи.
2
Я покинул убежище около половины десятого, воспользовавшись запасным выходом. Ночь была темной и безлунной, в воздухе висела изморось. Темнота создавала иллюзию безопасности.
Я радовался случаю размять ноги. Написанный для Файетта отчет был настолько полон, насколько я в состоянии был это сделать. Он отнял у меня добрых четыре часа. Изложение фактов на бумаге помогло и мне самому прояснить некоторые темные места.
Я пришел к убеждению, что в случае, если я смогу обнаружить, почему убили Леннокса Хартли, найдется решение и остальных загадок.
У меня было достаточно времени, чтобы обдумать события вчерашнего дня, и я припомнил, как реагировала Корнелия на мое невинное замечание о полотне, написанном Хартли. Припомнил я и ее растерянность, когда она увидела фотографию Фэй Бенсон. Фэй была одной из натурщиц Хартли. Зацепка находилась где-то между этими тремя действующими лицами, двое из которых успокоились навек. Мне пришло в голову, что подруга Фэй, Ирен Джеральд, пожалуй, в состоянии помочь мне обнаружить эту зацепку. Вполне возможно, Фэй говорила ей что-нибудь, что могло наставить меня на путь истинный. При первой же возможности я решил увидеться с симпатичной девушкой.
К моей схеме надлежало еще как-то пристегнуть Гамильтона Ройса. Если брошенная им подруга пожелает заговорить, она сразу станет самым крупным козырем.
Крутая лестница сразу от входа в клуб «Хэй-Дэй», украшенного кричащей неоновой вывеской, вела в один из тех душных, темных подвалов, которые, экономя хозяину деньги на арендной плате, тем не менее как магнитом притягивают стада досужих туристов.
Угрюмый вышибала взыскал с меня трехдолларовый взнос за вход и пропустил в зал, мгновенно потеряв ко мне всякий интерес.
Я раздвинул стеклярусные занавески, скрывавшие вход в бар и на танцевальную площадку, и в тумане табачного дыма, лавируя между тесно установленными столиками, направился к стойке.
В клубе терлось десятка два посетителей, в основном девицы, занятые поисками мужского общества. Они явно превзошли разумный уровень в потреблении косметики, зато не достигли его по части одежды. Пока я шел к бару, их взгляды буквально впиявливались мне в кожу.
Краснолицый бармен кивнул мне, когда я остановился у стойки. Он оценивающе осмотрел меня, но как будто так и не сообразил, сколько на мне можно заработать. Я заказал неразбавленное виски.
— Если вам нужна компания, — заговорил бармен, ставя передо мной стакан, — стоит лишь улыбнуться одной из этих крошек, и она кинется к вам со всех ног.
— Которая из них Лидия Форрест? — осведомился я, взяв стакан. — Она сегодня не выходная?
Бармен прикусил язык. В его заплывших глазках появилось сонное выражение.
— Вам нужна мисс Форрест?
— Кажется, я выразился достаточно четко.
— Вы ее приятель? — поинтересовался он, и я почувствовал, что между нами встала стена отчужденности.
Я облокотился на стойку и улыбнулся.
— Если вам так необходимо знать, то я приятель ее приятеля, — заметил я мягко. — Ее нет поблизости?
— Нет. Послушайтесь моего совета, бросьте вашу затею. У нее есть друзья, которые очень обижаются на тех ребят, что ее спрашивают.
— Правда? — удивился я и покачал головой. Выпив виски, я подтолкнул к нему стакан. — Давайте не будем ссориться. У меня своих подруг предостаточно. Мне нет никакого резона разевать рот на чужой каравай. У меня к ней письмо — и только.
Он наполнил мой стакан и немного успокоился.
— Да тут все время шляются, надоедают, спрашивают ее, — посетовал он. — Если только письмо…
— Вот именно. Где ее найти?
Он получил за виски и соизволил даже принять доллар чаевых.
— Она начнет выступать через полчаса. Побродите тут пока, мистер.
Я вытащил еще четыре долларовых бумажки и продемонстрировал их бармену.
— Если я тут проторчу еще полчаса, меня придется выносить вперед ногами. А в ее туалетную комнату заглянуть можно?
Он почесал за ухом, изучая взглядом купюры.
— Думаю, можно, — наконец вымолвил он. — Вторая дверь направо от оркестра. Только не слишком заметно.
Деньги исчезли у него в кармане молниеносно, словно пушинка в раструбе пылесоса.
Я отнес стакан на стол поближе к оркестру, уселся и закурил. Крашеная блондинка внушительной комплекции поднялась и, не ожидая приглашения, подошла к моему столику.
— Привет, дорогуша, — пропела она, одарив меня улыбкой, которую можно было бы назвать ослепительной, будь у нее зубы чуть поприличнее. — Собираешься заказать мне выпить?
Я объяснил ей, что жду свою матушку. На ухмылку, перекосившую ее лицо, стоило поглядеть. Она вернулась к подругам и поделилась распиравшим ее весельем. В это время в поле их зрения появились два мужика в летних костюмах и галстуках ручной работы, и внимание девиц мгновенно переключилось на них.
Покончив с виски, я встал и двинулся ко второй двери от оркестра, чуть погодя открыл ее и попал в коридор.
В дальнем конце коридора оказалось две двери, на одной из них была нарисована многолучевая звезда.
Я постучался.
Приятный женский голос пригласил меня войти.
Я открыл дверь. Перед трюмо сидела весьма привлекательная блондинка, если, конечно, вам нравятся лица, как бы вырубленные из гранита. Все у нее было на подобающем месте, как, впрочем, и следовало ожидать у девушки, выступающей на эстраде. Возможно, года три назад она и была неотразима, но теперь превратности жизни в ночном клубе довольно заметно потрудились над ней. Она была одета в красно-черный халат с глубоким вырезом. Ярко блестевшими губами красотка сжимала мундштук плоской турецкой сигареты.
— Да? В чем дело? — приподняв изогнутые брови, спросила она.
— Мисс Форрест?
— Да, это я.
— А меня зовут Лоу, — позаимствовал я фамилию у Берни. Пройдя в комнату, я притворил дверь. — Не могли бы вы мне уделить минутку?
— По какому поводу?
Она откинулась на стуле, положив тонкую руку на спинку, и осмотрела меня без видимого интереса.
— У нас есть общая тема для беседы, мисс Форрест. Я навожу справки о Гамильтоне Ройсе.
Она нахмурилась и стряхнула пепел с сигареты, прежде чем задать вопрос:
— Зачем?
— Длинная история. Короче говоря, он каким-то образом связан с исчезновением одной девушки. Я собираю информацию и уполномочен хорошо заплатить за нее.
— Какой девушки? — спросила она.
— Фэй Бенсон, она же Фрэнсис Беннет. Может быть, вы слышали это имя?
Полные губы Форрест сжались в узкую полоску.
— Вы кто — сыщик?
— Я занимаюсь частным расследованием.
— На кого вы работаете?
— У того, на кого я работаю, достаточно монет, чтобы тратить их не скупясь.
Она пригасила сигарету и повернулась к зеркалу.
— Здесь говорить нам нельзя, — пробормотала она, погружая гребень в прекрасные шелковистые волосы. — У меня квартира на Леннокс-драйв, двести сорок шесть. К часу ночи я буду дома.
Я услышал, как отворилась входная дверь в коридор. Судя по тому, как девушка бросила гребень и как напряглось ее лицо, она тоже это услышала.
В дверь постучали. Она повернулась и взглянула на меня. Глаза у нее стали круглые и безжизненные, как оловянные пуговицы.
