— Да. Я вас жду, — четко произнес Гольдфельд.
— Отлично.
Я убрала сотовый в рюкзачок. Потом снова его вынула и набрала номер Дементьевой.
— Ленка, здорово. Слушай, я на дачу твою с одной девицей приехала. Нам спрятаться надо. Ты не против?
— Ты, что ли, Таня?
— Ага, я. Правда, я уже в Тарасове, но она там осталась. Думаю, ничего натворить не должна.
— Да ладно. Когда я тебе отказывала? Хорошо, что предупредила, а то я туда хотела с Виталиком рвануть. Вот смешно получилось бы…
— Мы ненадолго. Вот только разберемся с делами и сразу съедем.
— Ничего.
— Ну спасибо, пока. Я знала, что на тебя можно положиться.
Я уже схватилась руками за руль, чтобы тронуться с места, и тут увидела, как из кафе, невдалеке от которого я стояла, выходит Быстряков. Мне захотелось сползти под руль, чтобы спрятаться, но я подумала — он же прекрасно знает эту машину. И если увидит ее, так и так догадается, что в ней сижу я. Но, на мое счастье, Олег совершенно не смотрел по сторонам.
Быстряков был чем-то огорчен — на его лице застыло злобное выражение. Он нетвердым шагом дошел до дороги и поднял руку. Мне стало приятно, что ему так плохо: поделом тебе, похититель раритетов! Подумалось: вот бы подъехать сейчас к нему и предложить подвезти, куда надо. Представляю, какая бы у него сделалась физиономия.
Я видела, как Олег сел в машину и уехал. Я двинулась следом, чтобы проследить, куда именно наш герой отправился. К моему великому удовлетворению, отправился он домой. Ну и отлично! Пусть спит, а я проведу эту ночь без сна, но с большой пользой. Каждому свое.
— Что же вы так долго? — встретил меня Марк Гиршевич упреком. — А сказали «сейчас приеду…».
— Где мы можем поговорить? — не стала я оправдываться, а сразу взяла деловой тон.
— Пройдемте в комнату.
Мы вошли все в ту же гостиную, где он встречал меня в первый раз с Быстряковым. Гольдфельд подвинул ко мне пепельницу, увидев, что я достаю сигареты.
— Спасибо.
— Честно говоря, — начал говорить он, — я был немало удивлен, когда ваша бабушка сказала мне, чем вы занимаетесь. Я и представить не мог, что такая молоденькая и интересная девушка — частный детектив.
— Марк Гиршевич, вы прямо слово в слово повторяете то, что обычно говорят обо мне люди. Но давайте сейчас не будем отвлекаться на посторонние темы. Я пришла задать вам несколько вопросов, важных для вас же. Для начала первый: скажите, зачем вам понадобилась выставка?
— Мне?
— Да. Вам. Как сказал мне Олег Иванович Быстряков, вы тайно попросили его устроить показ вашей вазы. И предложили ему большие деньги. Но вы не хотели, чтобы об этом знали другие, и потому попросили Олега представить все так, будто именно он сумел уговорить вас поделиться своим сокровищем с людьми.
Гольдфельд сидел безукоризненно прямо и хлопал глазами.
— Танечка, у вас совершенно неверная информация. Я не просил Олега Ивановича о таком одолжении. Абсолютно точно! Это он долго уговаривал меня. Долго и упорно. И вот уговорил — моя ваза пропала…
— Хорошо. А вы предполагаете, кто мог ее украсть? — спросила я, обдумывая первый ответ Гольдфельда. Наврал, значит, Олежек.
— Откуда же мне знать?
— У вашей вазы есть хорошие копии? — неожиданно спросила я, взглянув прямо в глаза Марку Гиршевичу.
— А почему вы интересуетесь?
— Не могло получиться так, что вы решили всех обмануть и отправили на выставку ненастоящую вазу, а всего лишь чудесную подделку? — специально дразнила я коллекционера.
— Да вы что? Вы в своем уме? Не надо так меня обижать! Я никогда и никого за всю свою жизнь не обманывал!
Ну это он наверняка привирает. Быть такого не может. Но ваза, значит, настоящая.
— Марк Гиршевич, вы так и не ответили на мой вопрос. Есть ли копия?
— Есть, — неохотно процедил Гольдфельд. — Но про нее никто не знает.
— Она тоже у вас?
— Нет. Она у моего хорошего друга. Он живет на другом конце Тарасова.
— И откуда она у него взялась? Я предполагаю, что это все равно баснословно дорогая вещица.
— Не баснословно дорогая, но тем не менее. А тот друг, между прочим, сам сделал копию. Он раньше, когда маленьким был, долгое время жил в деревне, и там его дед обучал гончарному мастерству. Копию с моей вазы он делал здесь, в Тарасове, не очень давно. Просто он увидел мою, и захотелось ему такую же. А мне и не жалко. Он несколько вечеров рядом с ней посидел, и все, готова копия. Честно сказать, на самом деле от оригинала не отличишь. На первый взгляд, конечно. Я-то тонкости знаю.
— Вы бы хотели вернуть вашу настоящую вазу? — задала я несомненно глупый вопрос.
— Да. — Губы Гольдфельда задрожали. — А что?
— Мне нужна копия. Я хочу вазу подменить, я ведь уже знаю, где она находится. Так вот, настоящую я верну вам, но в интересах следствия мне пока нужна наживка. И этой наживкой станет копия. Но только никому ни слова! Сами понимаете, если вы проболтаетесь, то мы никогда не сможем наказать того человека, который так с вами поступил.
— А кто он? — На лбу мужчины выступил пот.
— Узнаете в свое время. Итак, мы едем к вашему другу?
— Прямо сейчас?
— Да. Обмен надо произвести сегодня ночью. Потом может быть поздно. Я на машине. Звоните своему другу, и поедем. Он не откажет вам?
— Думаю, нет.
— В крайнем случае заплатите ему. А потом он сможет еще одну копию сделать.
— Возможно.
— Звоните. Не следует терять время.
Гольдфельд подошел к телефону. Поискал в записной книжке номер, набрал его и крякнул, чтобы прочистить горло.
— Антонина Петровна, это Марк Гиршевич. Извините за столь поздний звонок, но дело не ждет даже до утра. Ивана Федоровича можно услышать? Спасибо… Иван, это Марк. Слушай, Иван, мне надо срочно с тобой увидеться. Да, прямо сейчас. Иван, ты не мог бы мне продать свою копию? Очень надо. Мы можем встретиться? Только я приеду не один. Потом обо всем узнаешь. Да… Нет… Еще не нашли. Ладно, до встречи.
— Договорились? — обрадовалась я.
— Поедем. Сейчас, я только оденусь.
Гольдфельд вышел в другую комнату. Я же сидела и прикидывала варианты. Думаю, товарищ Марка Гиршевича не будет против отдать или продать нам копию. Все же ситуация слишком серьезная. А что дальше будет с Олегом? Ох, он с этой вазой влетит… Или заметит подделку и вырвет со своей головы все волосы.
Отлично. Это дело, можно сказать, сделано. Но у меня ведь еще два убийства на руках. Как мне Воронежского найти? Может, все-таки Галина вспомнит, где и от кого она слышала это имя?
Марк Гиршевич появился в дверях во всей красе. На нем была легкая рубашка, темно-синий жилет и брюки того же цвета. Даже ботиночки уже надел.
— Я готов, — провозгласил он. Потом внимательно и серьезно посмотрел на меня. — Татьяна, а вы на самом деле можете вернуть мне вазу?
— Я похожа на шутницу? — вместо ответа спросила я.
— Нет. Но даже милиция ничего толком сказать не может. А вы приехали и прямо-таки огорошили меня такой новостью. Идемте. Я очень рад, что судьба свела меня с вами, — улыбнулся он.
— Не судьба, Марк Гиршевич, а Олег Иванович Быстряков.
— Да, да. Я помню.
Мы спустились по тихой лестнице на улицу.
— Садитесь. — Я раскрыла перед Гольтфельдом дверцу «шестерки».
— Я уже и не помню, когда гулял ночью по улице, — задумчиво произнес Марк Гиршевич, оглядываясь. — Здесь так прекрасно.
Надо же, какая тонкая душа! Да я на его месте бы прыгала до неба от радости, что могу получить свою драгоценность назад. А он в такой момент еще замечает окружающую красоту. Сейчас что-нибудь про звезды скажет…
— А небо-то какое! — воскликнул Гольдфельд. — Сколько звезд! Столько звезд я видел только в молодости.
— Мы едем? — попыталась я вернуть его на грешную землю.
— Конечно.
Гольдфельд назвал мне адрес. На самом деле этот поселок ровно на другом конце Тарасова. Но приятно будет прокатиться по тихим полупустым улочкам.
— У вас интересная машина, — решил все же сказать Марк Гиршевич.
— Спасибо, но она не моя. По доверенности езжу. Моя в аварию попала.
— Кажется, я что-то слышал. Но не уверен. Кстати, а бабушка вам передала, что я хотел вас нанять как частного детектива?
— Да, она что-то говорила мне об этом. Но я и не думала, что вы серьезно… — сделала я удивленное лицо.
— Вы так много сделали для меня! Я обязательно вас отблагодарю.
Видимо, Гольдфельд считал себя обязанным. Оно и немудрено. Как ни крути, а я сильно помогла ему. Если у меня все получится с подменой вазы, я, можно сказать, имею полное право на гонорар. Поэтому я согласно кивнула головой.
Мы подъехали к нужному дому, поднялись на восьмой этаж девятиэтажки и позвонили в дверь. На пороге возникла очень полная женщина. Сначала ее взгляд упал на меня и только потом на Гольдфельда. Она мило улыбнулась.
