В поселок они вернулись, когда темнеть начало уже всерьез. Лев и Станислав прямым курсом отправились в столовую. Как и надеялся Гуров, студенты к этой поре уже закончили ужин и ушли в общежитие. Повара, сетуя на то, что гости Тихого себя совсем не жалеют, нагрузили их стол таким объемом снеди, что справиться с ней оказалось не так-то просто.
Опера шли в гостевой домик и обсуждали дела на завтра. Гуров был уверен в том, что злодейства в поселке творил Борис Цымасов. Этот психически ущербный, озлобленный и мстительный человек каким-то образом смог найти вход в японские подземные лаборатории. Там он раздобыл и огнестрельное оружие, и какие-то загадочные устройства, которые могли губительно воздействовать на человеческий организм.
Лев Иванович считал, Цымасов мог по-настоящему обосноваться в подземельях. Ведь там запросто могли оказаться интендантские склады с продуктами питания неограниченно долгого хранения. Когда появлялась возможность, Борис навещал свою мать и пассию.
— Знаешь, Лева, мне не дает покоя люк в полу лоджии Марианны, — рассуждая вслух, Стас ладонью взъерошил волосы. — Сейчас я выложу одну бредовую версию, только, чур, без хихонек! А вдруг именно там и есть лаз в подземелья? Смотри! У Цымасовой и Кусако есть лоджии. Их соединяет лестница, имеется и люк. Верно? Почему бы не продолжить вертикаль вниз и не предположить существование чего-то хитромудрого и в квартире Аллы Цымасовой? Скажем, под ней есть погреб, а из него — лаз в туннели? Что скажешь?
— Какие тут могут быть хихоньки? — Гуров пожал плечами. — Версия, между прочим, не такая уж и бредовая. Этот дом стоит в самом конце улицы, выше всех по склону сопки. Почему бы не предположить, что его построили именно там, где имелся один из запасных лазов? В ближайшее время это надо будет проверить. Только нужен какой-то серьезный повод. Тут придется основательно помозговать.
— А если Эдика каким-то образом подключить? Он ведь вполне может сказать, что проводит какое-то свое расследование. Вот у него и появилась необходимость проверить подвальное помещение под домом одиннадцать по Горной. Почему нет? — предположил Крячко.
— Повод, конечно, шатковатый, но при случае попробуем задействовать и такой вариант. А сегодня, наверное, будем спать по очереди. Не исключено, что наш Фантомас надумает учинить нам еще какую-нибудь подлянку. Скорее всего, он запаниковал. Психопаты в таком состоянии очень опасны и способны на непредсказуемые поступки.
— Добро. — Крячко безмятежно улыбнулся. — Будем дежурить.
Они дежурили, каждые два часа сменяя друг друга. Но, к их некоторой досаде, ночью у дома никто не появился. Это же подтвердил и Рыдалов, проверивший утром свой видеорегистратор, который он снова устанавливал в саду, у самого дома.
Гуров и Крячко сходили в столовую, позавтракали и прихватили с собой съестного, чтобы перекусить во время экскурсионного вояжа по острову. Потом к ним зашел директор школы Корчак, который занес обещанный список здешних плохишей.
Арсений Михайлович извинился за то, что не сделал этого еще вчера, хотя и обещал. Он пояснил, что был сильно занят своими школьными делами.
— Начало учебного года на носу, света белого не вижу! — посетовал директор школы. — Кстати, мне сегодня рассказали очень даже интересную байку. Бабушка одного из моих учеников утверждает, что собственными глазами видела дух убитого японского офицера.
Станислав выслушал его, поморщился, почесал мочку уха, недоверчиво хмыкнул и спросил:
— А эта бабушка как по части горячительного? — Крячко выразительно щелкнул себя сбоку по шее. — Она не шибко увлекается?
— Нет-нет, абсолютно трезвый, здравый умом человек, — поспешил заверить Корчак. — Это не местная знаменитость — вечно не просыхающий Петя Косячок, который со всеми здешними русалками знаком и еженедельно видит в море японских диверсантов. Из-за его бредней пограничники уже дважды поднимали тревогу и оба раза ничего не нашли.
Опера взяли у своего собеседника координаты бабули, узревшей японское привидение, и занялись изучением шумбумаийских плохишей. В списке из более чем десятка человек последним фигурировал Борис Цымасов.
Лев Иванович пробежал глазами этот реестр оболтусов и негодяев, потом протянул его Крячко.
— На кандидатуру Фантомаса из ныне здравствующих персон более-менее подходит некто Альберт Юрчук. Из числящихся умершими и пропавшими без вести — все тот же принц датский, — деловито прокомментировал он.
— Да, остальные сейчас на соседних островах и на материке, — согласился Стас, ознакомившись с перечнем. — Они исключаются.
Лев Иванович созвонился с Брыгиным и Рыдаловым, согласовал с ними время выхода на маршрут.
Опера вышли из дома и направились в сторону улицы Мира. Именно там обитала бабуля, видевшая привидение. Благо это было по пути к месту сбора, назначенному у Дома культуры.
Бабуля, назвавшаяся Антониной Дмитриевной, и впрямь смотрелась адекватным, здравомыслящим человеком. Она рассказала, что прошлой ночью, около двенадцати, вышла на улицу, чтобы выяснить, отчего так рассвирепел ее дворовый пес Тарзан. Там старушка чуть не лоб в лоб столкнулась с неким человеком в изодранном мундире японского офицера времен Второй мировой. Вместо лица у него были голые кости. На макушке красовалась офицерская фуражка.
— Я его как увидела, чуть сердце не разорвалось с перепугу, — взволнованно рассказывала женщина, прижимая руки к груди. — В жизни такого ужаса не встречала!..
— А какого он был роста? — поинтересовался Гуров.
Опера узнали, что привидение было заметно ниже Льва, но несколько повыше Стаса, и сразу же засомневались. На японца что-то не похоже. Был бы метр с кепкой, даже офицерской, — другое дело.
— Наш клиент, — сразу же определил Крячко.
Приятели рассудили, что Фантомас устроил маскарад. Он надел японский мундир и маску, чтобы нагнать побольше жути на жителей поселка, и без того встревоженных. С выводами московских гостей полностью согласились Эдуард и Евгений Брыгин. Учитывая ответственность и безотказность краеведа, опера посвятили и его во все нюансы своего расследования.
Этот день оказался очень загруженным и чрезвычайно утомительным. Опера и их спутники вышли на маршрут в десятом часу утра и вернулись в поселок почти в семь вечера.
На сей раз Брыгин повел их чуть более пологой и удобной тропой. Экскурсанты преодолели сопку Голую и оказались у края серного поля. Стас втянул носом едкие ароматы и констатировал, что именно такая атмосфера и должна быть у главных ворот преисподней.
Опера шагали следом за краеведом по каменистой равнине, хрустящей под ногами и сплошь усыпанной кристаллической серой. Даже через толстые подошвы берцев они чувствовали жар глубин. Брыгин пояснил, что снега здесь не бывает никогда, даже в самые сильные морозы.
Путешественники поднялись на другой край долины и направились к сопке Западной. Идти пришлось по пересеченной местности, изобилующей валунами, кустарниками, расщелинами, озерцами неведомой глубины с таинственной темно-синей водой. Они напоминали глаза каменного великана, обрамленные ресницами хвойных деревьев.
Эти необычные водоемы краевед почему-то старался обходить подальше. Стас собрался ополоснуть в одном из них руки и набрать во фляжку свежей воды взамен прежней, уже успевшей нагреться.
Брыгин резко пресек его намерения.
— Туда нельзя! — заявил он.
На расспросы оперов о причинах такого запрета он немногословно пояснил, что к этим «глазам» подходить опасно. Почему — краевед и сам не знал. Но так говорили старики из числа первых русских поселенцев.
Сопку Западную они обошли достаточно быстро. Это был высокий каменистый холм с круглой вершиной. Он почти сплошь порос хвойным редколесьем. На обширных полянах были видны тропинки, протоптанные сборщиками ягод.
Далее их путь пролегал мимо большого горячего озера, замеченного вчера с сопки Голой. Из него к океану убегала небольшая речушка, берега которой поросли бамбуком.
Здесь по общему решению был сделан первый привал. Время перевалило за полдень. Пришла пора подкрепиться. Как оказалось, в этом озере было можно и даже нужно купаться. Вода в нем оказалась по-настоящему целебной. Для питья они набрали воды в ручье, который краевед назвал Живым.
Обследование сопки Рогатой заняло около пяти часов. Ее крутые, даже обрывистые склоны густо поросли кедрачом и пихтой. В сравнении с почти по-домашнему уютной Западной, эта сопка смотрелась угрюмой и неприветливой.
Исследователям почти сразу же удалось найти вход в подземелья. Он напоминал тот, что находился у сопки Голой, и тоже был взорван. Это место располагалось на восточном склоне Рогатой. От него к океану вела дорога, вырубленная в скалах. Опера прошли по ней до берега и увидели остатки причала для малотоннажных судов, полуразрушенного временем.
