Не переживай, записываю я, записываю.
Мой телефон звонит. Маше приходится прерваться на середине первого выпуска. Пока она, уже смурная от водки, подтыкает под голову подушку, я беру телефон в руки: это Вера. Раньше она никогда не звонила, общалась эсэмэсками. Должно было произойти нечто исключительное, чтобы Вера набрала мой номер. Чудо или трагедия?
— Майя! Мы в Москве. В очень хорошей клинике. У Яны отдельная палата, я рядом, все такие внимательные. Нам перевели столько денег! Здесь красиво…
Я знаю. И реву, уткнувшись в Машину подушку. Я знаю, Вера. Пожалуйста, пишите. И фотографии тоже присылайте — свои, Яны, всего, что видите. Пожалуйста.
— Дослушай.
Маша хмуро кивает, а я должна дописать этот план, чтобы ничего не забыть, когда включу запись. Про секту, Катю и ее парик. Смерть на рельсах, фотографию с траурной лентой. Про встречу Джона на болоте с Катиным папой, и как тот начал его обвинять, а Джон ничего не сделал, чтобы оказать первую помощь, — просто сел на свой велик и уехал, и Катин папа умер там, его долго еще не могли найти. Про «Класс коррекции», пересаженный в местную почву. Двуликого Илью, лижущего мои ботинки, Стасю и Вику, втянутых в «тройничок». И Савву с ножом в боку. И Вику без головы. И эту странную магию…
— Маш.
Дрыхнет, не сняв наушников.
— Маш, линзы!
Она стонет и тянется к стоящему на полу рядом с кроватью рюкзаку. Наливает в контейнер раствор, бормочет:
— Что ты там делаешь?
— Записываю выпуск про Джона.
— М-м. Он тебя убьет.
— Не убьет. Спи.
***
21/09/2020. Вика.
***
Стоит только закрыть глаза, Маша начинает толкать меня локтем. Четыре утра! Я пытаюсь продолжить спать, несмотря на неудобную позу и боль в пояснице, но отделаться от Маши не так-то просто хотя бы потому, что мы ютимся на одной кровати.
— Ты видела? — твердит она хриплым со сна голосом. — Нет, ты это видела?
Кое-как разлепив веки, я понимаю, что сейчас уже не четыре утра и мне, скорее всего, удалось поспать часа два или три, но какая же серость — внутри, снаружи, везде; даже во сне я продолжала рассказывать историю, мозг не желал останавливаться, хотя перед сном я залила выпуск на хостинг — без монтажа, записанный с первого раза, со всеми моими «э-э» и «а-а». Я что-то еще говорила себе и говорила до тех пор, пока к моему голосу не присоединилось это «видела, видела», и еще «мудак», и «дерьмо» — к последнему слову я наконец вспоминаю, что Вика покончила с собой, а я рассекречена.
— Читай.
Прежде чем сосредоточиться на тексте со страницы «вконтакте», открытой в Машином телефоне, я щурюсь на часы в правом верхнем углу экрана: семь с лишним. Мне не легче.
Это профиль Джона, запись открыта для всех. Первое, что бросается в глаза, — то самое фото, которое постили СМИ в «телеграм»-каналах: на нем я выгляжу как раньше, у меня длинные светлые волосы, «архитектурные» брови и наращенные мамой одноклассницы ресницы. Здесь же видео с ток-шоу, где я пытаюсь убедить всех в том, что ничего не знала. Совершенная дура.
Джон пишет: «Вы сто пудово слышали об этой истории, а если нет, я вам сейчас расскажу. Один еб@нат решил, что в Москве для его девушки грязновато. Слишком много бомжей, валяются везде, воняют, блюют, глазам больно. Вот она эта избранная, на фото ниже. Если ее лицо кажется вам знакомым, то вам не кажется. На всякий случай запомните что ее зовут Майя Жданова. Так вот почти полгода наш еб@нат — Мартин Лютаев, ниче так, да? — делал город пригодным для жилья Майи Ждановой. Съехал от родителей, подарил своей девушке машину, набил татуху волка (если не в курсе погуглите санитары леса) и пошел в качалку. Изучив мат часть, за полгода он вальнул шестерых маргеналов, по штуке, извините по человеку в месяц и валил бы дальше, если бы кто-то, возможно, обиженный на чистоту московских улиц, не пришил его ножом по горлу в его же съемной квартире (если не в курсе погуглите кто убил убийцу).
А что наша избранная? Она пришла на дерьмовое токшоу для всей пенсии страны (можете не гуглить, я сделал это за вас, видео в приложении) и выкатила тупейший спич о том что не знала, чем занимался Лютаев, с которым она жила! На самом деле ничего она не выкатила, потому что бомжезащитники подняли ее на вилы быстрее, чем она успела раскрыть рот.
Джон, ты что, бухой? — спросите вы. Слушайте дальше.
В сентябре в наш колледж явилась некая Майя Зарецкая из Москвы, таинственная шопездец двоюродная сестра Димона Зарецкого. Кто-нибудь вообще слышал, что у Димона есть сестра? Самое время еще раз посмотреть на фото, освежить память. Майю Зарецкую вы знаете. Это она недавно организовала распродажу одежды якобы в помощь больному ребенку. Вот это Майя! Молодец же! Так да не так. Изначально я предоставил ей свою площадку, но в ночь перед распродажей в ее явно больной голове что-то перещелкнуло, она выломала дверь, забрала свои тряпки и свалила к Терпигореву, предварительно заср@в стены черной краской из баллончика (фото в приложении). Разумеется никаких отчетов о собранных средствах, чеков, подтверждений перевода денег на счет ребенка, ну да ладно, хотя при встрече можете поинтересоваться у Майи и ими тоже.
Вам уже наверное не терпится услышать тот самый шок контент? Ссылка на него ждет вас под постом. Да, это подкаст. Чтобы послушать нужна всего лишь регистрация в приложении. Сделайте это, и не пожалеете. Зацените количество тех кто уже послушал это творение под названием “Не говори маме”: только на iTunes — 3 000 человек! О чем это? Кто автор? Что происходит?
А речь все о том же еб@нутом убийце бомжей, но теперь с “уникальными материалами” в виде голосовых сообщений и записей из его дневника, на самом деле довольно неплохо сделано, захватывает. Но кто, кто этот хайповый автор “раздобывший то, чего не знало следствие”?
Не буду томить. Вы и сами наверное уже догадались, что Зарецкая и Жданова — одно лицо. Она сменила фамилию и выглядит теперь не совсем так, как на первом фото (я сделал для вас фотожабу чтобы вы точно узнали ее при встрече), но… Дерьмо в ее ж0пе не удержалось, и именно она — да, а кто же еще — записала для нас подробную биографию своего еб@нутого приятеля, это именно ее голос и ее манера разговора, как человек который провел с ней немало времени, я вам за это отвечаю.
Если у вас еще остались сомнения, что в нашем колледже учится отмороженная подруга убийцы, повторяю, УБИЙЦЫ ШЕСТЕРЫХ ЧЕЛОВЕК — вернитесь к началу моего поста, перечитайте его еще раз и внимательно рассмотрите фоточки. Лайк, шер, репост, плюсик в карму».
— Умница, — шепчу я, пролистывая вниз. Пост был выложен вчера около полуночи, Джон еще не видел моего выпуска о себе самом — я работала над ним до утра, — но ссылку прилежно выложил. Двадцать три репоста, сто сорок три лайка. Комментариев не читаю: навык отработан железно, я даже с подкастом неплохо держалась. Поясняю для Маши: — Он выложил ссылку на мой подкаст. Сам себе яму вырыл. — И устраиваюсь поудобнее. — Не думаю, что смогу сегодня учиться. Еще немного посплю, ладно?
— Про Вику ничего не написал. Как будто ее не было. — Маша встает и начинает одеваться. — Не хочу в колледж. К черту. Ненавижу их всех.
— Не ходи, — разрешаю я из полусна.
— Послушаю новый по пути домой. Предыдущие были… Не знаю, как сказать. Тебе совсем не страшно?
— Отчего?
— Быть тобой.
Я улыбаюсь ее словам. Маша садится на край кровати, и я кладу голову ей на колени. Она перебирает мои волосы — так осторожно, будто боится меня трогать. Быть мной, надо же.
— Я про тебя слышала, по телику говорили. И Савва тоже. Если это важно, то для нас ничего не изменилось. Вообще ничего.
Важно ли?
Как когда я вышла из стоматологического кабинета, измученная долгим удалением, и позвала маму, чтобы она поговорила с врачом. Не помню, почему я осталась в коридоре — она ли не взяла меня с собой или я сама захотела остаться. Там были другие родители и другие дети, только ожидавшие своей очереди, а я — все, герой, и могла теперь сколько угодно рассматривать за стеклом аквариума одинокую серую рыбу. Она вяло шевелила плавниками, зависнув посередине, и смотрела на меня в ответ.
