а здесь история уже на несколько штатов растянулась.
Рано или поздно помощь служителей закона нам понадобится, но к этому моменту мне лучше знать всю историю самой.
Я направилась к нужному дереву, уже не сомневаясь, что это то самое. Хотя теперь место выглядело иначе: траву давно не стригли, и она стала спутанной, буйной, появились молоденькие кустики, а одно из старых деревьев на заднем плане повалилось, превратившись в сухую корягу. Но это то же место!
Знать бы только, что это означает. Я медленно обошла вокруг дерева, осматривая его, то и дело касаясь рукой шершавой коры. Вот только на дереве не было ничего подозрительного – ни тебе тайных знаков, ни дупла, в котором хранятся тайны мироздания. Что в нем особенного?
Эндрю Мартин тоже умер не здесь! И все же, все же… В жизни Тэмми наверняка хватало темных эпизодов, достойных стать сюжетами ночных кошмаров. Однако только это дерево не отпускало ее, словно вынуждая приносить жертвы рисунками.
А куда обычно кладут жертвы? Если алтарь есть, то на алтарь. Но тут его нет, дерево больше похоже на статую, высокий идол, которому подарки смиренно оставляют у ног.
Я огляделась по сторонам, подняла с земли палку покрепче и опустилась на колени возле ствола. Для начала пришлось вырвать клочья старой травы, зато потом, когда они поддались, стало легче. Земля под ними оказалась сырой и мягкой, такую несложно копать.
Думаю, моим поведением Влад был удивлен куда больше, чем обнаружением этого дерева. Настолько, что в первые секунды вообще не мог ни двинуться, ни что-либо сказать. Потом только опомнился:
– Ты что делаешь?
– Ищу, – лаконично ответила я.
– Что?
– Скажу, когда найду.
– Это не подождет до завтра?
– Мы не поедем сюда завтра.
– Но нам придется возвращаться по темноте!
– Можешь ехать в отель и забрать меня завтра.
Он ничего не сказал, и я вдруг испугалась, что он расценит мои слова, очевидную шутку, как настоящее требование. Подчинится, уедет и бросит меня здесь одну!
Кто-то другой, может, так и сделал бы, но не он. Влад снял куртку, отыскал среди хлама в траве какую-то железяку и присоединился ко мне. Он предлагал мне вообще отойти в сторону, но я справедливо заметила, что вдвоем мы управимся быстрее, до той самой темноты, которую мы вроде как должны бояться.
В нашем занятии не было ничего интересного и уж тем более умилительного, и все равно из памяти пробирались неуместно светлые сейчас образы из нашего общего детства. Мы, убегающие непонятно куда, в такие вот леса. Вырванная трава и раскопанная земля – ищем червяков для рыбалки. Насаживать на крючок будет он, я пищу и боюсь, но поймаю больше рыбы, ведь мне почему-то везет. Один из тех моментов, которые вроде как должны были гарантировать, что и во взрослой жизни мы останемся вместе, а все вдруг развалилось к чертям. Кто виноват? Не хочу даже думать об этом.
Я уже готовилась сдаться. Мы накопали вокруг ствола такое количество ям, будто тут поселилась колония кротов. Пора было прекращать, признавать, что рисунки Тэмми ничего не значат – или значат то, что мы не поймем никогда. И только я была готова поднять белый флаг, как Влад подозвал меня:
– Посмотри на это… Только осторожно.
Яма возле корней была неглубокой, как, впрочем, и все наше «творчество». Но даже ее оказалось достаточно, чтобы разглядеть нечто странное, мешок из плотной грубой ткани, хранящийся под защитой земли и леса. Такой грязный, что он почти слился со своим окружением. Такой старый, что корни потоньше сумели его оплести. Достаточно старый, чтобы находиться здесь со времен Тэмми.
Ни я, ни Влад не могли дотронуться до него. Это было бы непросто, даже если бы мы попытались. Но нас обоих сдерживало подсознательное чувство тревоги, словно инстинктивное знание: не бери, не трогай, не для тебя!
Уйти просто так тоже не получилось бы, только не теперь. Так что Влад нашел решение: он забрал у меня палку, более гибкую, чем его железяка. Ее изогнутым краем он поддел ткань, потянул в сторону, обнажая то, что под ней скрыто.
Последний свет дня, серый и мутный, упал на комья грязи и тоненькие темные прутики костей. Слишком маленьких, чтобы быть человеком. Слишком похожих на человека, чтобы оказаться животным. Я уже знала, что это такое, но до последнего надеялась на иной исход.
Может, птица? Или кошка? Но вот ткань сдвинулась еще чуть-чуть, и стал виден круглый и надутый, словно воздушный шарик, пузырь черепа.
Теперь уже сомневаться нельзя. Много лет назад кто-то похоронил под этим деревом младенца.
Похоже, встретиться с полицией нам придется куда раньше, чем я предполагала…
Я солгала полиции. Я знаю, что это неправильно, да и неприятно, однако иначе иногда нельзя. Это никак не повлияло бы на ход расследования, но значительно упростило мне жизнь.
Если бы я сказала правду, мне бы все равно никто не поверил. Это настолько запутанная схема, что ее долго объяснять придется! Как мы с Владом вышли на Огайо, что узнали о секте, почему приехали в этот лагерь – и как я додумалась, что дерево с рисунков Тэмми нужно искать именно здесь. Кто поверит? Кто сделает столь необходимую скидку на интуицию?
Поэтому я несколько упростила ситуацию. Я сказала, что на одном из рисунков Тэмми, на обратной стороне, было указание, что что-то закопано под деревом. Надо будет потом дописать это на рисунке, если они вдруг начнут проверять… Хотя вряд ли они станут придираться. С чего бы? Когда этот малыш погиб, и я, и Влад были очень далеко и от США в целом, и от Огайо в частности.
Но мы все равно выступали в роли свидетелей, поэтому в заброшенном лагере нам пришлось задержаться. Сначала мы дожидались приезда полицейских, которые косились на нас с явным подозрением. Они ведь не знали всех подробностей! Для них мы были всего лишь странной парочкой с непонятными акцентами, оказавшейся над могилой ребенка. Потом пошли детективы – все разные и вместе с тем одинаковые, задающие нам одни и те же вопросы. Уехать нам не позволяли, даже когда от нашего присутствия не было никакого толку. Владу удалось добиться только права вернуться к машине – в лагере развернулись такие масштабные работы, что и присесть негде. Я устроилась на заднем сидении, думала чуть-чуть вздремнуть, а проснулась уже в мотеле. Не знаю, как Владу удалось это провернуть. Обычно я сплю довольно чутко – но и у моих сил есть предел.
