не сразу разглядела главного персонажа. Это была хрупкая женщина, которая сидела на широкой кровати, закутавшись до подбородка в просторную шаль.
В первую минуту Сашеньке показалось, что перед ней и впрямь ее пропавшая подруга.
И она даже с радостным криком кинулась к ней:
– Юлька!
Но тут же замерла, потому что поняла, что ошиблась и сидящая на разоренной кровати женщина совсем не Юлька. И даже ни капельки на нее не похожа. Эта женщина была гораздо старше Юльки, а ее худое, почти изможденное лицо и горевшие злым огнем большие темные глаза говорили о том, что этой женщине довелось пережить в своей жизни много лишений.
Юра, вставший рядом с Сашенькой, произнес:
– Позволь тебе представить мадам Григорян, супругу нашего сеньора Робинзона.
– Что?
– Живет у мужа в замке на положении несчастной пленницы и очень хочет поквитаться с ним.
Теперь Сашенька взглянула на женщину с еще большим интересом. И неожиданно с удивлением и даже каким-то ужасом поняла, что та сидит на кровати совершенно обнаженной. И на ее худом, костлявом теле под шалью нет ровным счетом никакой одежды. И даже то, что Сашенька вначале приняла за шаль, на самом деле является простыней, просто посеревшей от грязи и накинутой прямо на худые плечи. От холода эта ткань должна была очень мало защищать, не говоря уж обо всем остальном.
– Добро пожаловать, – произнесла женщина, глядя на них со злой насмешкой. – Видите, до какого состояния довел меня мой муженек? Но ничего! Мы с ним еще поквитаемся! Я умею ждать. Я долго ждала. Но теперь час моей мести пробил!
Голос у нее был скрипучий, словно бы несмазанный. Создавалось ощущение, что женщина давно ни с кем не разговаривала и теперь ее голосовые связки заржавели за ненадобностью и с трудом справляются со своими обязанностями. Выглядела она неважно, от нее неприятно пахло, и вообще, казалось, что долгое заточение помутило ее разум.
И тут новые мысли полезли девушке в голову. Сколько же времени эта несчастная женщина должна была провести в своей темнице, чтобы дойти до такого состояния? И что вообще должно было произойти, чтобы она оказалась в ней? И самое главное, если владелец замка способен так чудовищно жестоко обойтись с родной женой, то чего от него следует ждать всяким посторонним гражданкам, неосмотрительно доверившимся ему?
К счастью, долго терзаться вопросами сыщикам не пришлось. Изабелла, так звали мадам Робинзон, и сама мечтала рассказать своим спасителям о тех лишениях и невзгодах, которые ей довелось перенести по вине своего злодея-супруга.
– Это страшный человек! Можете мне поверить, он – настоящее чудовище!
Проклинать мужа ей необычайно нравилось. У нее загорались ярче глаза, выпрямлялась спина и даже морщины на лице вроде бы разглаживались. Вообще Изабелла была далеко не красавицей. Неизвестно, какова она была собой в молодости, но Сашеньке казалось, что такие резкие черты лица невозможно исправить ничем. И это было тем более странно, что Изабелла вышла замуж за богатого человека. Да и сама она, насколько могла припомнить сыщица, происходила из более чем состоятельной семьи. Так неужели муж или тот же отец не мог оплатить ей парочку пластических операций, в которых женщина явно нуждалась?
Впрочем, оказалось, что сама Изабелла страшилой себя не считает, а напротив, уверена в собственной красоте и неотразимости.
– Я же красавица! Великолепная и очаровательная! – заявила она, не моргнув глазом. – У моих ног всегда толпились лучшие женихи страны. Гении! Успешные люди! А я предпочла им всем это убожество, этого жалкого неудачника, гнусного маньяка и садиста!
– Зачем же вы вышли за него замуж? Зачем позволили увести на остров и запереть в этом замке?
– Жена должна всюду следовать за своим супругом. Я так воспитана!
– То есть вас тут насильно никто не удерживал?
– Тут живет мой муж, значит, мое место рядом с ним.
Это заставляло всерьез задуматься о ее психическом здоровье, которое изначально было под большим вопросом. С одной стороны, заявляет, что ее держат взаперти. А с другой – говорит, что и сама никуда не уйдет. Будь Сашенька тут главной, она бы еще двадцать раз подумала, прежде чем начинать допрос этой женщины и доверять данным ею показаниям. Но у Юры был свой взгляд на вещи, и он явно считал Изабеллу ценной свидетельницей.
– Скажите нам главное: убийства в окрестностях – это дело рук вашего мужа?
– Его, его! – закивала Изабелла. – Он сам мне рассказывал о том, как убивал этих несчастных. О, как я умоляла его не делать так! Но разве могли мои мольбы смягчить это ожесточившееся сердце? Никак! Мне оставалось лишь молча страдать и терзаться, сидя в этой башне.
– Но почему? В чем причина? Возможно, вы догадываетесь?
– Ревность! Ревность помутила рассудок моего супруга.
– Что?
– Он ревновал меня к этим мужчинам.
– К убитым им?
– Конечно! Ведь это ради меня они являлись в эти места. Надеялись увести меня обратно.
– Кто же их посылал?
– Их не нужно было посылать. Их вела сюда сама любовь! Конечно, я никуда бы с ними не уехала, не предала бы свой долг. Но они все же надеялись, они верили, что смогут сломить мое сопротивление, стремились преодолеть все преграды.
– То есть вы хотите сказать, что ваш муж выслеживал и убивал ваших бывших возлюбленных?
– Да! Бывших, нынешних, будущих. Всех!
– И вы можете назвать нам их имена?
– Зачем мне их имена? Я их и не знаю.
– Не знаете?
– Ни с кем из этих несчастных я не была знакома лично. Что вы себе вообразили? Я приличная женщина, каким бы ни был мой супруг, я никогда даже в мыслях не позволяла себе изменить ему!
Было заметно, что Юра вконец запутался.
Голос его прозвучал почти робко, когда он спросил:
– Но тогда откуда тут взялись все эти люди?
– Они пришли, потому что прослышали о моей красоте. Узнали, что муж заточил меня в замке. И мечтали спасти меня. Неужели это непонятно?
И она посмотрела на них таким взглядом, словно они в ее глазах упали ниже всякого уровня. А Сашеньке стало окончательно ясно, что с головой у Изабеллы полный кавардак.
Кажется, до Юры это тоже стало доходить, потому что он оставил в покое Изабеллу и повернулся к остальным:
– И что делать? Можно ли верить словам этой бедняжки?
– Баба зациклена на собственной неотразимости и повернута на мужиках. К тому же она явно психически больна. Но при этом у нее есть возможность покидать свою комнату.
– Как? Дверь комнаты закрыта
