– Вернемся к покойной, – сказал Лэм. – Дело, конечно, освещалось в газетах – я имею в виду ее прибытие из Франции под именем леди Джослин. Могу я спросить, являлись ли сообщения в прессе правильными по существу?
– Думаю, да. Я не все их читал.
– Вы приняли ее историю? Поверили, что она леди Джослин?
– Нет.
– Не могли бы вы рассказать поподробнее?
– Да. Я не признавал ее за свою жену. Она была на нее похожа и как будто знала все, что должна была бы знать моя жена, но я чувствовал, что она чужая. Остальные члены семьи не имели сомнений и не могли понять, почему я сомневаюсь.
– Сходство было очень сильным?
– Очень сильным и… очень тщательно подчеркиваемым.
– Как вы это объясняете?
– Очень просто. Мой отец наследовал своему дяде, сэру Амброзу Джослину. Амброз имел незаконного сына, который был отцом Энни Джойс, и законную дочь, которая была матерью моей жены. У Джослинов очень сильны семейные черты, но даже при этом сходство было поразительным.
– Энни Джойс и леди Джослин были двоюродными сестрами?
– Да.
Лэм шевельнулся в своем кресле и чуть подался вперед.
– Если вы считали, что усопшая – Энни Джойс, почему позволили ей выдавать себя за леди Джослин? Она ведь жила здесь под этим именем?
Гнев и гордость резче обозначили складки на лице Филиппа. Но ответить он считал своим долгом, нежелание говорить сослужило бы ему плохую службу. Единственная защита, которую он себе оставил, это выглядеть равнодушным. Он сказал:
– Я уверовал, что она была той, за которую себя выдавала. Основания были слишком сильны.
– Какие основания, сэр Филипп?
– Выяснилось, что она как будто бы знала такие вещи, которые могли знать только мы с женой. После этого у меня не было выбора. Я подумал, что в этом случае просто обязан пойти ей навстречу. Она хотела, чтобы мы жили под одной крышей.
– Значит, вы были убеждены в подлинности ее личности?
– Да, какое-то время.
– Что заставило вас изменить свое мнение?
– Я узнал от давней подруги моей жены, одной из подружек невесты на нашей свадьбе, что моя жена вела очень интимный и подробный дневник, и сразу понял, что именно этот дневник мог быть источником, из которого Энни Джойс почерпнула сведения, которые меня убедили.
– Когда вы это узнали?
– Позавчера.
– Это тогда вы обратились в военную разведку?
– Нет, они сами вышли на меня. Они получили некоторые сведения, очень дискредитирующие Энни Джойс. Тогда они предложили мне принести домой кое-какие поддельные бумаги и старую шифровальную книгу и уведомить ее, что при мне важные документы. Она подсыпала мне снотворное и рылась в моем кейсе. Я передал им один-два предмета, которых она касалась, с тем чтобы они могли сравнить отпечатки пальцев. Они обнаружили их в портфеле повсюду.
Какое-то время Лэм сидел молча. Тишину нарушил топот шагов. Входная дверь квартиры с шумом захлопнулась – это унесли тело. Вновь наступила тишина. Лэм выждал еще некоторое время, потом сказал:
– Вам не обязательно отвечать на этот вопрос, если не желаете, но я обязан спросить: это вы ее убили?
Брови Филиппа взлетели вверх.
– Я?! Конечно, нет! С какой стати?
– Вы могли войти и увидеть, как она роется в ваших бумагах.
Ответом ему был холодный взгляд серых глаз под вскинутыми бровями.
– В этом случае мне следовало бы позвонить в полицию.
– Мне неизвестно, стали бы вы это делать или нет, сэр Филипп.
– Боюсь, я не вполне проснулся. Я говорил, что мне подсыпали снотворное.
– Полагаю, у вас есть револьвер? – пробурчал Лэм.
– Разумеется.
– Где он?
– В кабинете – второй ящик стола, справа.
– Вы уверены, что он сейчас там?
– Должен быть.
– Что ж, думаю, мы пойдем и посмотрим. Ее уже унесли.
Они вошли в кабинет, Филипп шел первым, Фрэнк Эббот замыкал шествие. В комнате прибрали, телефон поставили на место, но пятно на ковре осталось.
Филипп рывком выдвинул ящик. Там лежали аккуратно сложенные стопкой блокноты и конверты – и больше ничего. Он нахмурился, выдвинул ящик, находящийся выше. Револьвера не было. Его не было и в остальных ящиках.
– Его здесь нет.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Вчера вечером. Я доставал пачку конвертов. Тогда он был там.
Хмурясь, он смотрел на стол. Пачка конвертов, перетянутая бумажной лентой, лежала там, где он ее оставил, сбоку от бювара.
– Вы думаете, она была застрелена из него?
– Такое не исключено. Мы не сможем сказать, пока его не найдем.
Фрэнк Эббот подумал: «Если это сделал он, то он хороший актер. Я не понимаю, почему он должен был ее застрелить – если только она не взяла револьвер… Она могла его взять… скажем, он застал ее с ним и отобрал – она ведь могла знать, где револьвер находится… Он отбирает у нее оружие – она испугана – она тянется к телефону, а он стреляет… Недостаточный мотив… если только нет чего-нибудь, чего мы не знаем… обычно что-то обнаруживается… Конечно, он мог просто потерять голову – но, судя по виду, он не из тех… Совершенно блестящая мысль избавиться от оружия – невозможно доказать, что она застрелена из этого револьвера, если он не найдется…»
Лэм же тем временем спрашивал:
– В котором часу вы сегодня пришли в министерство, сэр Филипп?
– В самом начале десятого. А что?
– В какое время вы ушли оттуда?
– В половине первого.
Лэм кивнул: он уже и так это знал.
– Вы возвращались сюда?
– Нет.
– Вы уверены?
– Совершенно уверен.
– Куда вы пошли?
– Сначала на квартиру моей кузины миссис Джослин. Я собирался попросить ее дать мне что-нибудь перекусить, но когда обнаружил, что у нее гости, то не остался.
– Что вы сделали?
– Я пошел и пообедал в городе, а потом пришел сюда.
– Вы ведь совсем не завтракали, не так ли? Ничего, кроме чашки кофе. Вы сами сварили его себе?
– Нет… его приготовила миссис Джойс.
– Нет никаких доказательств, что это была Энни Джойс, – пробурчал инспектор, – ну да ладно. Она приготовила кофе. И она была жива, когда вы уходили из квартиры?
– Да.
– Тогда как вы объясните тот факт, что вы знали о ее смерти, когда пришли к миссис Джослин?
Филипп, опешив, уставился на него.
– Но я не знал. Откуда я мог знать?
Лэм так же пристально посмотрел в ответ.
– Это мне неизвестно. Но вы вошли в комнату мисс Джослин, где были гости, и сказали: «Анна мертва», и снова вышли.
Филипп застыл. Он постарался вспомнить, что именно сказал, но не видел никого, кроме Лин, и ни о ком не думал. Он сказал «Анна мертва», потому что эта мысль вертелась у него в голове. Он сказал это Лин. А затем его окликнула Лилла – и кто-то еще был там. И он просто развернулся и вышел на улицу. Он нахмурился.
– Вы не так поняли. Я говорил не об Энни Джойс. Я не знал, что она мертва, – я о ней вообще не думал. Я думал о моей жене.
– О вашей жене? – Голос старшего инспектора звучал явно недоверчиво.
Филипп почувствовал холодную ярость. Почему то, что является правдой, прозвучало у него так неубедительно? Даже для него самого оно не имело убедительной силы.
– Это правда, – сказал он. – Если эта женщина Энни Джойс, то моя жена мертва – мертва уже на протяжении трех с половиной лет. Тот факт, что мой кейс был вскрыт, явился абсолютным доказательством этого. Войдя в комнату миссис Джослин, я не знал, что там присутствуют другие люди… я сказал то, что было для меня самым важным. Поняв, что мы не одни, я вышел. Это не та тема, которую я стал бы обсуждать при посторонних.
Фрэнк Эббот записал это. Пока слова ложились на бумагу, его слегка циничное выражение лица изменилось. «Могло быть и так, почем знать, всяко бывает, – вывел он заключение. – Где-то тут замешана девица Армитедж. Старая история – ищите женщину. Он поспешил сообщить ей, что его жена мертва. А теперь он ее не упомянул. Я полагаю, шеф раскусил это – от него мало что укроется».
Зазвонил телефон, и сержант закрыл записную книжку.
Фрэнк Эббот отодвинул трубку от уха, прикрыл рукой микрофон и сказал:
– Это мисс Сильвер, сэр.
Старший инспектор побагровел еще больше, а глаза еще больше вылезли из орбит. Сержанту снова пришло на ум непочтительное сравнение с бычьим глазом.
– Мисс Сильвер? – В голосе слышалась нотка раздражения.
Фрэнк кивнул.
– Что ей сказать?
– Кого она спрашивает?
– Леди Джослин.
Багровый цвет лица инспектора превратился в фиолетовый.
– Каким боком она в этом замешана? Полагаю, она узнала твой голос! Спроси, чего она хочет!
– Мне сказать ей, что произошло?
– Сначала спроси ее! – буркнул Лэм.
Фрэнк медоточивым голосом заговорил в телефон:
– Простите, что заставил вас ждать. Шеф спрашивает, не соблаговолите ли вы сказать, какое у вас дело к леди Джослин?
До них отчетливо донеслось легкое неодобрительное покашливание мисс Сильвер. Последовавшие за ним слова долетали до них лишь в виде неразборчивого бормотания.
