Люди в черном замерли, закинув руки за головы.
Спецназовцы быстро и профессионально обыскали их, забрали оружие, отвели в сторону.
Из темноты появился мужчина средних лет с холодными пронзительными глазами и сурово сдвинутыми бровями. Он подошел к старшему из тройки, взглянул на него и поморщился:
– Ты, Николаев?
Человек в черном опустил глаза, сглотнул:
– Я, Александр Иванович…
– Это кто же такой? – шепотом спросил один молодой «человек в черном» другого.
– Полковник Стрепетов, – так же шепотом ответил тот. – Известная личность!
– Ну, и что все это значит, Николаев? – процедил полковник, оглядывая своего собеседника с ног до головы. – Ты же раньше в рамках закона держался, а теперь уже до похищения человека докатился? Ты ведь Уголовный кодекс не хуже меня знаешь, ты знаешь, какая это серьезная статья!
Человек в черном угрюмо молчал.
– Ты ведь теперь на Басаргина работаешь? Знаю, знаю… плохо работаешь, Николаев! Когда у меня работал, большие надежды подавал, я думал, со временем заменишь меня, а теперь – прокол за проколом! Я ведь знаю, как ты своего шефа прошляпил. Похитили его, бумаги важные заставили подписать…
Он быстро взглянул на Николаева из-под сурово насупленных бровей:
– Что, этот парень к похищению твоего шефа причастен?
Человек на каталке громко замычал.
Стрепетов повернулся к нему, подошел:
– Извини, Лисицын, совсем про тебя забыл… сейчас я тебя развяжу…
Он сорвал со рта пациента скотч, осторожно приподнял повязку и присвистнул:
– Опаньки! Да это вовсе и не Лисицын!
– Магомедов я! – прохрипел несчастный.
Стрепетов громко рассмеялся, повернулся к человеку Басаргина:
– Ну, Николаев, развеселил! Ты же вообще не того человека взял! Привез бы его к своему шефу – то-то потеха была бы!
Николаев шагнул вперед, сжав кулаки, но тут же попятился, покосился на спецназовцев, опустил глаза в землю.
– Ребята, отвезите этого Магомедова обратно в палату! – распорядился Стрепетов.
Двое спецназовцев покатили каталку вверх по пандусу.
– И наведите там порядок в палате! – бросил им вслед полковник.
Затем подал знак остальным бойцам отойти в сторону, подошел ближе к смущенно молчавшему Николаеву и вполголоса заговорил:
– От кого узнали, что Лисицын здесь лежит?
Николаев молчал.
– От людей из концерна «Полюс»? Это ведь по их заданию Лис со своими похитил твоего шефа!
Николаев по-прежнему молчал, но Стрепетов, внимательно следивший за его лицом, покачал головой:
– Нет, они никак не могли выдать Лиса! Он выполнил свою часть контракта, они – свою. Если бы они сдали Басаргину исполнителей, это просочилось бы наружу, и у них были бы большие неприятности. Нет, это не они…
Николаев все еще молчал, но что-то в его лице изменилось.
– Ты пойми, дурья твоя башка, – вздохнул полковник. – Ты мне не нужен, и Басаргин твой мне не нужен. Сто лет вы мне оба не нужны! Я за особенной дичью охочусь, очень опасной… это женщина…
Николаев поднял голову, быстро взглянул на полковника.
– Ага, видел ты эту женщину! – удовлетворенно проговорил полковник. – Ну, рассказывай, где и когда!
Николаев все еще не решался заговорить, и тогда полковник добавил:
– Расскажешь – и никто не узнает, как ты сегодня облажался! Никто не узнает, что Лис тебя вокруг пальца обвел!
– А что я Басаргину скажу?
– Басаргину скажешь, что в больнице я был с целым отрядом спецназа. Что в общих чертах соответствует действительности! Люди твои эту версию поддержат, им тоже неохота дураками выглядеть!
– Ну да, – неохотно протянул Николаев. – Видел я ту женщину… встречалась она с Басаргиным в ресторане «Печорин» на Выборгском шоссе… женщина непонятного возраста – не то ей сорок, не то шестьдесят, в инвалидном кресле… волосы каштановые в рыжину…
– В инвалидном кресле? – переспросил полковник с явным интересом. – Что еще?
– При ней был единственный человек, он же и кресло катил. Какой-то азиат. Худой, небольшого роста, но очень тренированный. Один из моих парней сунулся к нему, обыскать хотел – так этот азиат его так отбросил, парень чуть кости не переломал!
– Интересно! – проговорил полковник. – Для чего она встречалась с Басаргиным, о чем они говорили – ты, конечно, не знаешь…
– Почему не знаю? – Николаев оживился. – Все знаю!
– Вот как? – Стрепетов снова бросил на него быстрый взгляд. – Что же они – при тебе разговаривали?
– Нет, конечно, – Николаев улыбнулся одними губами. – Только я заранее к их столику незаметный микрофончик подключил. Так, на всякий случай…
– На всякий случай? – Полковник тоже изобразил улыбку. – Я же всегда знал, Николаев, что ты далеко пойдешь! Ну, так и о чем же они разговаривали?
– Никто про мой сегодняшний прокол не узнает?
– Никто. Ты же знаешь – если я что-то обещал, я свое слово держу.
– Знаю, – Николаев заговорил еще тише, придвинувшись к полковнику: – Эта женщина дала Басаргину наводку на тех людей, которые его похитили. Про эту больницу рассказала.
– И чего же она хотела взамен? Ведь она не из тех, кто что-то дает даром!
– Само собой. Взамен она хотела, чтобы ей отдали ту девушку, которая работала вместе с Лисицыным. Она сказала, что с парнями мы можем делать все, что хотим, но девушку должны отдать ее азиату. Какую-то информацию она от нее хотела получить…
– Девушка, говоришь… – задумчиво протянул Стрепетов. – Ну ладно, Николаев, пока я тебя отпускаю, но смотри – чтобы впредь держался в пределах Уголовного кодекса!
Николаев, ничего не ответив, зашагал к своему микроавтобусу.
– Что с нами будет? – спросил его один из подчиненных.
– Домой поедем! – огрызнулся на него шеф.
– Нас отпускают?
– Отпускают! Только смотрите, чтобы всем говорить одно и то же… – и он выдал своим подчиненным официальную версию событий в больнице.
Микроавтобус уехал.
Полковник проводил его взглядом и приказал командиру группы захвата:
– Возвращайтесь на базу!
– А вы? – спросил тот удивленно.
– А я еще немножко воздухом подышу, воздух тут хороший.
Спецназовец удивленно фыркнул, но больше вопросов задавать не посмел и отправился к машинам вместе со своими подчиненными.
Когда возле больницы наступила тишина, Стрепетов оглянулся и проговорил:
– Можешь выходить, все уехали!
Из темноты возле трансформаторной будки появилась неясная тень, вышла под свет фонаря и оказалась Аликом Лисицыным, больше известным как Лис.
– Давно меня заметили? – спросил он полковника смущенно.
– А ты как думаешь? – Стрепетов усмехнулся. – С самого начала…
– Старею… – вздохнул Лис.
– Что же тогда мне говорить? – На этот раз полковник широко улыбнулся. – Нет, ты еще ничего, в форме. Хорошо этих вокруг пальца обвел! И это при том, что ты здорово покалечен.
– Да ничего, вы же знаете, Александр Иванович, на мне все заживает как на собаке.
– Раз ты здесь все время был, значит, слышал мой разговор с Николаевым?
– Слышал.
– Значит, понял, что твоей девушке грозит серьезная опасность?
– Да я это давно понял. Предупреждал ее, да вы ведь ее знаете, знаете, какой у нее характер…
– Догадываюсь, – вздохнул полковник. – Хороший характер, сильный. Только упрямая она очень…
– Вот и я о том же…
– Ох, Лисицын, лучше бы вы все на меня работали…
– Ну, извините, так уж жизнь сложилась…
Полковник хотел добавить еще что-то, но Лис исчез в темноте так же внезапно, как и появился.
– Девушку-то мы найдем, – сказал сам себе Стрепетов в глубокой задумчивости, – да вот как бы ее те, другие, раньше не нашли…
Агнии снилось, что она идет по мертвой, изуродованной равнине, по неровному лицу которой тут и там, среди невысоких холмов, корявых вековых олив, стройных пиний и высохших кустов бересклета, разбросаны бесформенные каменные обломки.
Вокруг нее царила мертвая тишина, нарушаемая только шепотом ветра в ветвях.
Приглядевшись к разбросанным вокруг обломкам, Агния поняла, что это – части разбитых статуй – то мраморная нога, то кисть каменной руки, то голова античного божества с отбитым носом, то расколотая капитель коринфской колонны.
Еще раз оглядевшись по сторонам, она поняла также, что невысокие холмики, возвышавшиеся то тут, то там, – это развалины домов, руины жилищ и храмов.
И тогда Агния наконец осознала, что идет не по безлюдной, безжизненной равнине, а по тому месту, где некогда билось сердце мира, где было средоточие власти и богатства, казавшихся вечными и неисчерпаемыми.
Это были развалины великого города Рима.
Города, который диктовал свою волю всему миру, города, по чьим улицам проходили, покорно склонившись, военачальники разбитых армий, цари побежденных государств.
