— Он предложил мне серьезный строительный подряд возле Атлантик-Сентер, — сообщил я. — Что вы скажете, если мы поедем туда вместе, месяца на четыре или пять?
Гретхен не поднимала глаз, но я заметил, как она украдкой бросила взгляд на Миру. На лице у Миры выступил румянец, а руки задрожали так, что она выронила вилку.
Она даже не успела донести ее до рта, когда ее пальцы разжались, и вилка со звоном упала на тарелку.
— Не беспокойтесь, — сказал я, — никуда мы не поедем. Лично я никуда не собираюсь, просто решил поделиться с вами новостью.
Я сидел с набитым ртом, жевал и разглядывал обеих. Лицо у Миры краснело все сильнее и сильнее, пока, в конце концов, она не выскочила из-за стола и не убежала к себе.
Я рассмеялся. Не скажу, что мне было так уж весело, но я заставил себя рассмеяться. Гретхен наконец решилась на меня взглянуть.
— Почему ты не отстанешь от нее? — спросила она, и я не услышал в ее голосе обычных жалобных интонаций. — Разве тебе мало того, как ты ее запугал? Ты добиваешься, чтобы она ползала вокруг тебя, как побитая собака? Неужели ты не остановишься, пока не увидишь, как несчастна...
— Гм, — ответил я, — добиваться этого у меня и в мыслях не было, уверяю тебя.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я пожал плечами. Выждав еще несколько минут, она тоже встала из-за стола и вышла, направившись к Мире.
Я доел, кусочком хлеба подобрал то, что оставалось на тарелке. Потом поковырялся зубочисткой во рту, а после этого приготовил себе большой кусок жевательного табака. Бросив взгляд на часы, я обнаружил, что уже без двух минут час, и стал ждать, пока стрелки не покажут час ровно. Тогда я взял с вешалки шляпу и отправился обратно в город.
Я всегда вел себя именно так. Наверное, можно было решить, что по-другому я просто не умею, но на самом деле причина была иной. Я предпочитал придерживаться одной линии поведения, которая уже вошла у меня в привычку. Правильной она была или нет, но я сам ее выбрал, и поэтому мне она казалась верной.
Я запугал их? Наоборот, я пытался придать им смелости! Пытался вложить в них какую-то гордость, чтобы они могли жить с высоко поднятой головой. Я сумел добиться кое-чего на пустом месте, только с помощью рук и собственной головы. И ни перед кем не гнул спину. Я никому не позволял меня запугать, а уж, поверьте, старались многие. Так почему же эти Гретхен и Мира и наполовину не были такими, как я?
Я вернулся в кабинет. Выплюнул жвачку и налил себе хорошую порцию виски. Потом посмеялся над собой и задумался. Ну что, Питер Павловский, чем ты можешь похвастаться? Женой? Это Гретхен-то жена? Или дочерью? Эта шлюха с овечьим взглядом — твоя дочь? Что у тебя есть, кроме тех зданий, которые ты построил? Если не считать этих зданий, потому что и они тоже уже не твои. Ты до последнего за них держался, но...
Я налил себе еще. И снова попытался рассмеяться, до того мне показалось смешным все, что со мной случилось, но рассмеяться мне не удалось. Я потерял все, что у меня было, все, что заполняло пустоту, — и павильон, и гостиницы, и рестораны, и коттеджи.
Не то что смеяться — я даже думать об этом не мог.
Тогда я достал из стола револьвер, осмотрел его и положил обратно.
Я подумал, что это она во всем виновата, или он, или они оба, — какая разница, тут дело не в словах. Это была скверная шутка, поэтому у меня не оставалось другого выхода.
* * *
Около половины десятого в мой кабинет заглянул Бобби Эштон. Я выпил немного, поэтому мне стало неприятно, когда я увидел его на пороге. Но выгонять его я не стал, а только буркнул: «Как дела, Бобби?» — тогда он сел и улыбнулся.
Я был уверен, что сегодня вечером у него свидание с Мирой, и спросил его об этом.
— Было. Даже еще и есть. Я просто решил заглянуть к вам на минутку.
— Зачем? Собираешься попросить у меня разрешения с ней встречаться?
— Нет. Я собирался спросить о другом. Вы слышали, что миссис Девор умерла?
Я привстал со стула:
— Слышал. Ральф позвонил и сказал мне. Ну и что?
— Может, и ничего. Но, с другой стороны...
Он достал из кармана продолговатый белый конверт и положил его на стол. Потом встал и как-то странно улыбнулся.
— Я хочу, чтобы вы это прочитали. В случае необходимости, если придется защищать невиновного, я хочу, чтобы вы этим воспользовались.
— Чтобы я воспользовался? А что там такое?
Он улыбнулся еще шире, потом слегка покачал головой и вышел, прежде чем я успел сказать хоть слово.
Я вскрыл конверт и начал читать.
Это оказалось признание в убийстве Луаны Девор, написанное его собственной рукой. Там говорилось о том, как он думал, что у Ральфа спрятана большая сумма денег и что в тот момент он сам нуждался в деньгах. А дальше он описывал, как именно он все совершил.
Лицо он повязал носовым платком, а кроме того, не произнес ни слова, чтобы она не могла узнать его по голосу. Он прокрался на второй этаж. Убивать он не собирался, разве что толкнуть ее или ударить, чтобы забрать деньги. И красть их он на самом деле тоже не хотел, потому что намеревался анонимно отослать их обратно в ближайшее же время. Но с самого начала все пошло не так, как он рассчитывал.
Луана поджидала его на верхней площадке. Она набросилась на него и вынудила его сопротивляться. А в следующий момент он увидел, что она лежит у подножия лестницы, мертвая.
Он забыл о деньгах и убежал, не помня себя от страха...
Я дочитал признание до конца и, пораженный, еще раз пробежал по нему глазами. Было поистине удивительно, до чего правдоподобно выглядели факты в его изложении, тем более что это не было правдой. Только одна неточность привлекла мое внимание — то место, где он писал, что испугался. Я даже представить себе не могу, что могло бы испугать этого парня.
Я снова налил себе. Потом бросил бумагу в урну и поднес к ней спичку. Потому что это признание ничего не могло изменить. Никто не стал бы обвинять Бобби в убийстве Луаны Девор, и, видимо, он в этом не сомневался.
Возможно даже, именно по этой причине он и написал свою исповедь. Он знал, что впереди его так или иначе ждет смерть. Поэтому то, что он написал, уже не могло навредить ему, но кому-нибудь другому оказало бы неоценимую помощь.
Я достал револьвер и положил его в боковой карман брюк. Потом выключил свет, вышел из кабинета и сел в свою машину.
Найти их, Бобби и Миру, оказалось проще простого. Мне пришлось чуть-чуть проехать, потом еще чуть-чуть пройтись пешком, подкрадываясь по следам. Я всего лишь попытался себе представить, куда бы отправился сам, будь я на их месте. Именно туда он и привез ее.
Они лежали на песке, тесно сплетясь друг с другом, едва различимые при слабом свете. Ее я почти не видел — только его. Это усложняло мою задачу, потому что он был тем единственным, к кому я питал какой-то интерес.
Мне было неизвестно, что он нашел в ней. Я предпочитал не задумываться над этим, боясь, что сумею его понять, а этого я не мог себе позволить. Я не сомневался, что он не одобрил бы меня. Но все равно было чертовски трудно.
Мы с ним были во многом одинаковы, одинаково думали. Потому он и взял на себя убийство, которое я совершил, — да, это я убил Луану, — и сумел правильно изложить все факты.
Я решил заставить Луану вернуть мне деньги. И это я обернул лицо носовым платком, и, когда она окликала меня с верхней ступеньки, именно я не произносил ни слова, чтобы она не узнала меня по голосу.
Но в самую последнюю минуту я передумал, мне расхотелось продолжать этот маскарад — никогда в жизни я не был трусом и не хотел становиться им теперь. К тому же мне нечего было бояться.
Ведь она должна мне деньги. Десять тысяч, не считая процентов, набежавших за двадцать пять лет. И я сорвал с лица платок, убрал револьвер в карман и объявил, что пришел получить свои деньги.
— И не вздумай говорить, что у тебя их нет, — сказал я, когда она начала ныть и причитать. — Ральф не мог истратить все, что заработал. И не мог взять их. Ты держала их у себя, чтобы удерживать Ральфа. Если бы он завладел ими, он уехал бы из города с той певичкой.
Я стал медленно подниматься по лестнице, не спуская с нее глаз ни на секунду. Сначала она пыталась меня умолять, потом стала осыпать проклятиями. Кричала, что я ничего не получу, что меня арестуют, что меня ждет тюрьма, а не деньги.
— Может быть, — ответил я, — хотя мне так не кажется. Все думают, что у меня полно денег. К тому же даже самый злейший враг не скажет обо мне, что я вор. Поэтому я думаю, что получу деньги, причем так же легко, как вам с папой удалось меня их лишить.
Мне показалось, что она готова сдаться, — она прекратила вопить и отступила к стене, как бы давая мне пройти. Но стоило мне подняться на последнюю ступеньку, как она с криком набросилась на меня.
Я выставил вперед руку, пытаясь ее отстранить. От этого толчка она потеряла равновесие и свалилась со ступеней.
