— Ошибка, которую вы оба совершили, — чуть ли не про себя размышлял Уэнджер, — заключалась в том, что вы полагали, будто из такой игры, в которой он участвовал, есть выход. По ходу этого «дела» они оставили за собой несколько убийств. К тому же стоял ведь еще вопрос об окончательном дележе добычи, что всегда неимоверно трудно. Позволить ему уйти Кори просто не мог. Они были связаны намертво.
Женщина перебила его. В ее спокойном голосе проступила ярость:
— Он-то вышел из игры. И не только вышел, но и переделал себя. Мистер Кори, блестящий светский человек. Вот кем он стал! Почему же он не позволил уйти Нику? Зачем ему понадобилось убивать его?
Впервые за годы службы в полиции Уэнджер отвечал на вопросы, вместо того чтобы задавать их. Джули Киллин обладала каким-то отчаянным качеством, которое помогло им обоим выйти за привычные рамки отношений между пленником и стражем.
— Да, Кори все бросил. Но к тому времени, когда он это сделал, не осталось никого, с кем ему надо было считаться, не забывайте об этом, только он один. Когда же это попробовал сделать Киллин, оставался еще Кори. Причем в отношении Кори Киллин повел себя не слишком благоразумно. Прервал всякую связь, скрылся — вероятно, послушавшись вашего доброжелательного совета, но ведь у него было столько всего против Кори, что он запросто мог отправить того на электрический стул. Не говоря уже о нескольких тысячах долларов, которые, как считал Кори, достанутся Нику. У Кори имелись все основания, можете не сомневаться. После исчезновения Киллина у него бы не было ни минуты покоя. Над ним бы всю жизнь висел топор. И он решил убрать Ника, пока не поздно, пока Киллин не убрал его первым. Единственное место, где его можно найти, считал Кори, это церковь. До венчания Ник, видимо, скрывался.
— Да, он затаился, старался не привлекать к себе внимания, — спокойно, чуть ли не с безразличием вставила она.
— Ник съехал с квартиры. Кори не знал, что у него за девушка, где он живет.
— Мы встречались в киношках, после начала сеансов, всегда два места в последнем ряду.
— Но наконец Кори придумал выход. Он обошел все церкви, порасспрашивал. Кто-то проболтался, и он таким образом узнал, когда и где состоится венчание. Затем снял комнату, выходившую окнами на боковой вход церкви. Он знал, что Киллин воспользуется боковым входом. Прихватил с собой пистолет, побольше еды и не отходил от окна сорок восемь часов подряд. Он полагал, что, в качестве меры предосторожности, церемонию могут отодвинуть на самое позднее время.
В комнате воцарилось молчание. Уэнджер подумал о пуле, которая убила Ника Киллина, о пуле, которая пролетела над головой пяти других мужчин и, однако, привела к неминуемой гибели четырех из них. Он вздохнул и посмотрел на Джули Киллин:
— Вы… он так и не узнал, кто вы, с начала до конца. Вы для него были всего лишь незначительной, похожей на белую куклу маленькой фигурой, стоящей рядом с его целью. И он… вы ведь тоже так и не узнали, кто он, правда же… человек, который как-то вечером привел вас к себе в комнату, человек, который убил вашего мужа?
Женщина не ответила, словно и не слышала.
— Кори даже послал венок на похороны, от имени церковного старосты.
Женщина так и задрожала, подняла руку, как будто Уэнджер ударил ее.
Он понял, что наконец-то убедил ее.
Он встал, надел кольцо наручников ей на запястье, осторожно защелкнул его, как бы стараясь не потревожить ее горьких воспоминаний. Она, казалось, даже не заметила этого.
— Идемте, — грубовато позвал он.
Она поднялась и вдруг осознала, что их запястья соединены сталью. Она посмотрела на Уэнджера и мрачно кивнула.
— Да, — сказала Джули Киллин, — пожалуй, пора.
Корнелл Вулрич родился в 1903 г., однако через несколько лет после этого его родители разошлись, что стало для мальчика настоящей драмой. Посмотрев в восьмилетнем возрасте «Мадам Баттерфляй» Пуччини, он глубоко пережил трагедию главной героини и однажды ночью пришел к мысли о том, что, подобно Чио-Чио Сан, когда-нибудь также умрет, после чего практически до конца своих дней находился под жестоким гнетом осознания неотвратимости рока.
Литературная деятельность Вулрича началась еще в годы его учебы в Колумбийском университете. Одержимый мечтой стать новым Скоттом Фицджеральдом, он даже на время бросил учебу и свой первый роман «Плата за куверт» («Cover charge»), написанный в творческой манере своего тогдашнего литературного идола, посвятил жизни и страстям «золотой молодежи» — любителей джаза. Создав еще пять романов, выдержанных примерно в том же ключе, что и первый, поработав некоторое время в Голливуде, недолго пожив в браке и пройдя через вереницу гомосексуальных контактов, он вернулся в родной Нью-Йорк, где избрал судьбу затворника — на протяжении четверти века жил с матерью в отелях, выходя на улицу только в самых крайних случаях. Его тогдашняя жизнь протекала в причудливой и весьма гротескной атмосфере, сочетавшей как любовь, так и ненависть к жесткой и деспотичной матери, что, разумеется, не могло не наложить своего отпечатка на последующее литературное творчество.
С 1934 г. и вплоть до своей смерти Вулрич написал несколько десятков рассказов на темы страха, отчаяния и утраченной любви, действие которых протекало в мире, контролируемом дьявольскими силами. В тридцатые годы он писал исключительно для дешевых журналов типа «Черная маска» или «Еженедельный детектив». Его первый роман-саспенс «Невеста была в черном» («The bride wore Black») положил начало так называемой «черной серии», впоследствии развитой во французских «черных романах» и «черных фильмах». В начале сороковых годов он опубликовал несколько замечательных романов, которые вышли как под его настоящей фамилией, так и под псевдонимами: Уильям Айриш — «Женщина-фантом» («Phantom lady») и «Крайний срок — на рассвете» («Deadline at dawn») — и Джордж Хопли — «У ночи тысяча глаз» («Night Has a Thousand Eyes»). В сороковые и пятидесятые годы было издано громадное число рассказов Вулрича, вышедших как в твердом переплете, так и в мягкой обложке. Многие его рассказы были затем экранизированы или инсценированы в радио- и телепостановках — возможно, самым известным из них оказался снятый Альфредом Хичкоком фильм «Заднее окно».
Несмотря на бешеный финансовый успех и в высшей степени благожелательные отзывы критиков, личная жизнь писателя оставалась поломанной, и когда в 1957 г. умерла его мать, он окончательно пал духом. С той поры и вплоть до своей смерти в 1968 г. он жил в полном одиночестве, написав небольшое количество «рассказов о любви и отчаянии», которые по-прежнему несли на себе магический отпечаток его мастерства, способного заставить похолодеть сердце читателя. Один из его рассказов (правда, так и ненаписанный) имел рабочее название, во многом отражавшее мрачную жизненную позицию писателя: «Сначала ты мечтаешь, потом ты умираешь».
Несмотря на то что Вулрич писал произведения самых различных типов, включая псевдополицейские романы, крутые боевики и прозу на темы оккультизма, в максимальной степени он прославился как мастер чистого саспенса, с устрашающей силой описывая отчаяние людей, бредущих ночью по городским улицам, а также тот страх, который даже в дневное время таится в самой обыденной и привычной обстановке. В его руках даже такие избитые сюжетные ходы, как рассказ о лихорадочных усилиях по спасению невиновного человека от электрического стула или попытках человека, потерявшего память, вернуть свое «Я», звучат с неподдельной человеческой тоской. Мир Вулрича — это беспокойное, подчас жутковатое место, где доминирующими эмоциями оказываются чувства одиночества и страха, а превалирующим действием становится гонка наперегонки со временем и смертью, как, например, в его классических романах-саспенс «Три часа» («Three o'clock») и «Гильотина» («Guillotine»). Наиболее крупные детективные произведения писателя обычно заканчиваются утверждением мысли о невозможности постижения хотя бы мало-мальски упорядоченного хода событий, а рассказы-саспенс завершаются не уничтожением сил зла и рассеиванием страха, а осознанием факта их вечности и вездесущности.
Наиболее типичными местами действия в произведениях Вулрича являются грязные отели, дешевые танцзалы, полуразорившиеся киностудии или мрачные камеры полицейских участков; доминирующей же реальностью в мире писателя почти всегда оказывается Депрессия. Вулрич не имеет равных себе, когда описывает издерганного страхом маленького человека, ютящегося в крохотной комнатенке, без работы, без денег, с голодной женой, грязными детьми и с внутренней тревогой, пожирающей его как рак. Если главный герой Вулрича влюбляется, то его возлюбленная, как правило, исчезает, причем настолько странным образом, что не только он сам не может ее отыскать, но ему даже не удается убедить окружающих в том, что она вообще когда-либо существовала. Или такая классическая ситуация из романов Вулрича: его герой как бы возвращается из небытия (вызванного потерей памяти, наркотиками, гипнозом или еще чем-либо) и затем мало-помалу все больше убеждается в том, что в период своего «помутнения» он совершил убийство или какое-то другое страшное преступление. Полиция у него обычно не выказывает никакого сострадания по отношению к обиженным и угнетенным, ибо по его мнению она является земным аналогом высших злобных сил, которым по своей сути присуще стремление мучить несчастных людей. Единственное, что нам остается в этом кошмарном мире, так это создавать — если удастся — небольшие островки любви и доверия, лишь благодаря которым мы и можем хотя бы ненадолго забыться. Но любовь рано или поздно умирает, тогда как сами возлюбленные продолжают жить, и Вулрич, как никто другой, мастерски описывает постепенную коррозию, разъедающую отношения между двумя людьми.
