Ознакомительная версия.
А ограда за окном. И больше ничего.
Так, что же придумать? Жирная тварь, по недоразумению носившая человеческое имя Витя, сегодня здесь не появится, это ясно. Кто остался? Корнилов и Мишаня. Но вряд ли они будут навещать пленницу без приказа шефа.
Хотя… Господин директор ведь глазки строил и похотливо посапывал. Вдруг решит еще раз подкатить к пленнице? Он ведь прекрасно понимает, что господин Скипин в качестве сексуального партнера – не самая радужная перспектива. А Игорь Алексеевич по сравнению с начальством – знойный мачо, так что его визит вполне вероятен.
Вот только чем его поприветствовать? Табуреткой? Глупо. Ну заберет она магнитную карту Корнилова, и что? Выйти все равно не удастся, там еще два клона дежурят.
Перепилить решетку пилочкой для ногтей? Так нет же пилочки.
Вообразить себя Эдмоном Дантесом и начать подкоп с помощью алюминиевой ложки? Та же ерунда, что и с пилочкой.
Самое реальное – любой ценой добыть телефон. Тогда орудие пьяного пролетариата – табуретка – вполне может пригодиться, у Корнилова мобилка точно есть. Он, конечно, может ее где-нибудь оставить, но надо надеяться на лучшее. Вернее, не надеяться, а материализовывать желания.
Как там говаривали древние латиняне? Fortis imaginato generat casum – сильная мечта порождает событие.
Будем порождать.
Интересно, а который час? Сколько она просидела обморочной кучей ментального мусора?
Лана попыталась определить время по солнцу, но придвинувшийся почти вплотную к окну забор самым свинским образом помешал.
Одно можно сказать определенно – вечерело. Свет уже не бил по глазам, а мягко гладил.
В коридоре хлопнула дверь и послышались чьи-то шаги и голоса. Чьи-то?!
Лану буквально смело от окна и прибило ухом к двери. Ну же, ну же, подойдите поближе!
– И запомните, – господин Каплан собственной персоной, – строго по графику, каждые четыре часа. Иначе все, чего мы с вами достигли, пойдет насмарку.
– Поняла-поняла, Вениамин Израилевич! – возбужденно затараторил до слез знакомый голосок. – Я вас обожаю! Вы мой спаситель! Я, если честно, уже мысленно со всеми попрощалась – и с Олежкой, и с малышами, и с родителями. Ни за что не вернулась бы к ним такой жабой, повесилась бы или утопилась!
– Ну что за глупости! Мы обещали помочь – и помогли. Ладно, идемте, я вас отведу в вашу палату. Завтра мы вас в коттедж переведем, и вы сможете позвонить домой, как и договаривались.
– Ой, я так волнуюсь! Письмо, что я написала – оно, конечно, помогло бы моим легче перенести мою смерть, если что…
– Что вы опять о смерти! – в голосе эскулапа послышалось раздражение. – Легенда на этот случай есть, она работает, поверьте, вы не первая. Все будет хорошо.
Послышалось треньканье телефона, Каплан прервался:
– Прошу прощения. Да, слушаю. Что?! Не может быть! Все же шло по плану! Ч-ч-черт! Извините, мне надо бежать. Дорогу к себе найдете?
– Да, но у меня нет ключа.
– Возьмите, я потом зайду и заберу.
Послышался удаляющийся топот, Вениамин Израилевич явно торопился.
А потом – легкие шаги и веселенький мотивчик какой-то песенки. Они приближаются…
– Иришка! – только сейчас Лана заметила, что щеки намокли от слез.
Радостных слез.
Песенка стихла, шаги тоже. Женщина там, за дверью, недоверчиво прислушивалась. Показалось? Скорее всего, откуда ей здесь взяться.
– Господи, Иришка, ты жива! – прошептала Лана, обессиленно сползая на пол.
Говорить громче не получалось, горло перехватил спазм.
Но Ирина Иванцова-Никишина услышала. И, не рассуждая, не переспрашивая, бросилась к двери, за которой звучал невозможный здесь голос. Она автоматически ткнула магнитной картой-ключом в щель замка, совершенно точно зная – дверь откроется, не может не открыться!
И вовсе не потому, что магнитный ключ главного врача должен открывать все двери карантинного блока, а потому что там, за дверью, находилась…
– Лана?! – рыжий вихрь, ворвавшись в палату, захлопнул за собой дверь и шлепнулся на колени перед прислонившейся спиной к стене подругой. – Ланка, откуда ты здесь? Неужели тоже вляпалась с «Орхидеей»? А почему плачешь? Ой, что это? Синяки?! Что произошло? Прекрати глупо улыбаться и реветь, немедленно отвечай!
Иванцова без умолку тараторила над ошалевшей от радости Ланой. Она вытирала подруге слезы, стараясь не задеть синяки, и говорила, говорила, говорила…
Лицо рыжика действительно изменилось в лучшую сторону. Ни воспалений, ни прыщей, ни экземы – ровная гладкая кожа, кое-где испещренная странными синими линиями, похожими на проступившие вены. И все.
– Иришка, – сквозь слезы улыбнулась девушка, – какая же ты идиотка!
– Это с какого перепугу я еще и идиотка? – возмутилась подружка. – Можно подумать, это я сижу запертая в карантинном блоке, причем, судя по возмутительно гладкой (синяки к делу не относятся) физиономии, делать тебе тут совершенно нечего.
– Из-за тебя, между прочим, и сижу.
– В смысле?
– Да вот, нашла одну любопытную штучку в открытке, которую ты послала детям, а в итоге оказалась здесь.
– Ты нашла… – Ирина озадаченно нахмурилась. – Постой, но почему ты? Я надеялась, что Олег догадается или хотя бы папа.
– Да Олег твой пил беспробудно три дня, – об инциденте в квартире Никишиных Лана решила ничего подруге не рассказывать. – Вот я и забрала открытку, чтобы он ее не порвал, как письмо.
– Письмо порвал? – возмутилась Иванцова. – Вот свин!
– А чего ты хотела? Нормальная реакция мужика, от которого жена сбежала с любовником.
– И он поверил?!
– Он – да, я – нет. К тому же у меня еще кое-какая информация была…
И Лана кратко, помня о том, что Иришки в любой момент могут хватиться, рассказала о событиях последних дней. Об Озеровской, Олеге, Скипине, Корнилове.
Обо всех, кроме Кирилла. Он к Иванцовой никакого отношения не имеет.
Ирина поднялась с пола и подошла к окну. Убрала жалюзи и, прижавшись лбом к прохладному стеклу, глухо проговорила:
– Прости.
– Но за что? – Лана поднялась следом и обняла подругу за плечи. – Я сама вляпалась, по собственной инициативе.
– Из-за меня. И теперь тебе придется выйти замуж за жирную скотину!
– Ну почему же, – улыбнулась Лана. – Теперь не придется. Ты же мне поможешь?
– А я могу? – задохнулась от радости Иришка, обернувшись.
– Можешь, еще как можешь!
– Ланочка, миленькая, да я… – от переизбытка эмоций Иришка сделала пару кругов вокруг подруги. – Да все, что могу! Ты же из-за меня… Тут, с этим жиртрестом! Я же буду самая счастливая, если удастся тебя вытащить, не хочу быть счастливой ценой твоего счастья! Понимаешь…
– Стоп, тарахтелка, – Лана прижала ладонь к губам рыжика. – Забыла, где находишься? В любой момент Каплан к тебе за своим ключом пожалует.
– Ой, точно! – подружка села на кровать и, сцепив ладошки, преданно вытаращила и без того огромные глазищи, от чего стала похожа на героев японского аниме. – Говори, что делать?
– Я слышала, тебя завтра переводят отсюда на свободный, так сказать, выгул?
– Ага, а откуда… Фу ты, курица бестолковая, мы же с Веником Израличем только что говорили.
– А еще вы говорили о том, что тебе разрешат позвонить домой.
– Знаешь, я так волнуюсь! – вздохнула Иришка. – Они тут, конечно, придумали нормальную легенду…
– Иванцова!
– Прости! – втянула голову в плечи рыжуля. – Все, молчу и запоминаю.
– Тебе придется рискнуть, учти.
– Фиг с ним!
– Так вот, завтра вместо номера своих родителей набери, пожалуйста, номер моего папы и скажи ему, где я.
– Что, вот прямо так, в лоб? Мне же не дадут говорить.
– Похоже, вместе с резким похорошением произошло и резкое поглупение.
– Неправда, я просто волнуюсь!
– Конечно же, не надо заполошно орать: «Дядя Мирослав, на помощь!». Ты говори с моим отцом, словно со своим.
– Но…
– Не волнуйся, он сообразит. И начнет задавать наводящие вопросы. Твоя основная задача – ответить на них правильно. Справишься?
– Я постараюсь, – прошептала Иришка, сосредоточенно разглядывая ладошки. – Я очень постараюсь.
– Знаю, – Лана присела на кровать рядом с подругой и уткнулась лбом в худенькое плечо. – Ты моя последняя надежда. Все, иди, а то я сейчас опять разревусь.
– Не надо, олененок, – рыжуля поднялась с кровати и направилась к двери. У порога оглянулась и ободряюще подмигнула: – Все будет хорошо, поверь.
– Тебе верю.
Дверь бесшумно закрылась, легкие удаляющиеся шаги и – тишина.
Наверное, палаты, где разместили подруг, располагались вне зоны видимости сидевшего у выхода секьюрити. Иначе вряд ли несанкционированное проникновение в чужую обитель прошло бы незамеченным.
Но оно прошло. И именно прошло, а не проползло и не прощемилось.
Теперь оставалось только ждать.
Ждать и догонять – такая мука,
Что не пожелаешь и врагу.
Ждать тебя и догонять разлуку…
Господи, я больше не могу!
Прочитанные где-то строчки слепыми осликами снова и снова ходили по кругу, протаптывая колею в сумбуре мыслей. Сумбур поначалу возмущенно огрызался, пытаясь удержать позицию лидера и сохранить состояние нервной вздрюченности, но постепенно гипнотическое кружение четверостишия (Лана вспомнила автора – упомянутая недавно Анна Лощинина) прибивало сумбур к земле. Он начал зевать и потягиваться и в итоге забил на все дорожный знак «Место отдыха в метре слева», свернулся клубочком и сладко заснул.
Ознакомительная версия.
