Ознакомительная версия.
– Не понимаю, – по-испански ответил сотрудник.
– Совершенно верно, – сказала Анника, забрала свой смертоносный блеск и засунула его в сумку. – Вы тут действительно ничего не понимаете.
Самолет взлетел точно по расписанию, и Анника сразу уснула.
Она проснулась уже в Арланде, когда колеса шасси коснулись посадочной полосы. Книжка Харлана Кобена упала на пол, а вода, которую она купила в зале вылета, пролилась в карман переднего кресла.
Совершенно сбитая с толку и сонная, нетвердо держась на ногах, Анника вышла из самолета в кишку, ведущую в здание аэровокзала. Затем она прошла по коридору мимо безлюдного паспортного контроля в секцию выдачи багажа. Сумку ей пришлось ждать около часа. На улице начало темнеть, когда она наконец протиснулась сквозь толпу в зале прилета. В воздухе плясали снежинки, не зная, то ли им падать, то ли подниматься вверх. Шофер такси из какой-то вольной компании едва не оторвал ручки у сумки. Анника зашипела на него и нашла другого шофера из «Стокгольмского такси». Много лет она пыталась быть свободомыслящей и либеральной и при первой возможности ездила на машинах маленьких таксомоторных компаний, но после того, как ее несколько раз обругали и едва не выбросили из машины за то, что она хотела расплатиться картой или не могла показать дорогу, Анника сдалась.
Стокгольмский таксист взял у нее сумку, аккуратно уложил в багажник и открыл ей дверцу, не сказав при этом ни слова. Отлично.
Сидя на заднем сиденье, она попыталась почитать газету, но, почувствовав недомогание, оставила эту попытку.
В пять часов вечера Анника наконец открыла дверь своей необжитой квартиры. Комнаты показались ей большими и темными, откуда-то тянуло сквозняком.
Она поставила на пол сумки и зажгла свет во всех комнатах. Во всех окнах видела свое отражение – женщина с глубоко посаженными глазами и нестрижеными волосами, с короткими руками.
Она отвернулась от этого неаппетитного изображения и взялась за телефон. Набрала прямой номер шефа и тяжело вздохнула, когда Патрик снял трубку.
– Я думала, что сегодня работает Шелландер, – сказала Анника. – Ты разве не выходной?
– Надо разгрести авгиевы конюшни и подмести остатки, – объяснил Патрик. – Что ты привезла?
Анника закрыла глаза и потерла ладонью лоб.
– Я провела почти весь день в самолете и три минуты назад вошла в дом. Как ты думаешь, что я могу тебе ответить?
– Насчет поисков Сюзетты: ты не в курсе, что там все-таки произошло? Нет ли чего-то нового о смерти грабителей? Есть ли фотография матери, сидящей на кровати пропавшей дочки с ее любимым игрушечным мишкой?
Усталость превратилась в гнев. Анника встала возле кровати, держа в одной руке трубку, а в другой – телефон.
– В четыре часа утра я отправила тебе текст и фотографии о том, как во время полицейской операции в Сан-Педро был задержан гражданин Швеции. Думаю, что я заслужила сегодня выходной день. Если ты полагаешь, что твоя новая работа заключается в том, что ты можешь помыкать мной, как девятнадцатилетним стажером, то ты ошибаешься.
В трубке повисла тишина.
– Алло? – раздраженно произнесла Анника.
– Просто для того, чтобы ты знала, – с торжеством в голосе произнес Патрик, – я разговариваю сейчас по громкой связи.
– Замечательно, – сказала Анника. – Значит, твои приятели тоже услышат, что я пахала почти целую неделю по двадцать часов в сутки. Я приду в понедельник и напишу отчет о расходах.
– Что еще за расходы? Разве билеты не были оплачены?
– Пошел к черту, – сказала Анника и положила трубку.
Она села на кровать, подняла с пола газету и откинулась на подушки, чтобы почитать.
Ее статья о задержании была где-то в середине номера. Соседство с репортажем со склада древесины было не вполне уместным, но по договоренности с Никласом Линде это не играло никакой роли.
Она присмотрелась к фотографиям. Они получились очень драматичными.
Оба полицейских в форме оказались на первом плане, их мундиры светились, как молнии. Швед отбивался руками и ногами, все его тело выражало яростный протест, но лица как раз было не видно. Никлас Линде стоял спиной к объективу, и опознать его по снимку было невозможно.
Текст был коротким и простым. Испанская полиция пресекла деятельность банды наркоторговцев в Ла-Кампане, было изъято семьсот килограммов кокаина, спрятанных в грузе дынь из Бразилии. Ночное задержание было последним. Теперь последуют арест и суд.
Анника положила газету на колени и задумалась, как оценить этот выверенный, как часы, текст.
Собственно, ничего особенного в нем не было, подумала она. В журналистских текстах всегда есть что-то выгодное. Единственная разница в этот раз заключалась в том, что она сама согласилась на манипуляцию, которую никогда не допустила бы со стороны редакционного руководства.
Она перелистала газету до конца. Вертолет ООН потерпел крушение в Непале. В Сконе открыли первый отель для нудистов. Певица с пластиковой грудью отказалась быть темной лошадкой на музыкальном фестивале, в связи с чем на шведском телевидении было созвано экстренное ночное совещание.
Она бросила газету на пол и взяла в руки издание конкурентов.
Первое, что бросилось ей в глаза, когда она посмотрела на первую полосу, были две фотографии – ее и Джимми Халениуса. Между ними был помещен снимок, сделанный возле ресторана. Подпись гласила: «В руках власти».
Весь текст был исполнен возмущением высшей пробы и полон таких провокационных вопросов, как: «Как много они выпили?», «Имеют ли политики и чиновники право на личную жизнь?» и «Пренебрегает ли Халениус своими обязанностями?».
Анника взяла в руки телефон и набрала прямой номер главного редактора.
– Ты видел передовую статью конкурентов? – спросила она, не потрудившись представиться.
– Я говорил с их главным редактором, – ответил Андерс Шюман. – Если они не прекратят этим заниматься, мы осадим все рестораны вокруг их редакции, ославим всех репортеров и выявим их источники. Завтра я доложу об этом руководству. Мы никогда не станем раскрывать наши источники, мы никогда не будем рыться в ресторанных счетах и никогда не будем выяснять, о чем вы говорите с ними.
– Отлично, – сказала Анника.
– Кстати, о чем вы говорили? Как много вы выпили? И кто, черт возьми, за это платил?
Анника свернулась в кровати калачиком.
– Ладно, – сказала она. – Отвечаю по порядку: первое тебя не касается; второе: я пила воду; третье: платил Халениус. Расплачивался своими, а не министерскими.
– Откуда ты его знаешь?
Анника помедлила одно мгновение.
– Я с детства знакома с его двоюродным братом.
– Я слышал сегодня, как ты разговаривала по громкой связи. Научись следить за своей речью.
Он повесил трубку.
Анника сидела на кровати, стараясь побороть желание пожалеть себя.
Она изо всех сил работала для газеты и что получила взамен? Ничего, кроме нелепых требований, критики и оскорбительной ругани за невинную вечернюю встречу.
Полминуты она поплакала, больше от усталости, потом встала и пошла в холл за сумкой. В ванной стояли стиральная машина и сушилка. Анника вытряхнула содержимое сумки в машину и запустила короткую программу. Компьютер она отнесла в кухню, вставила модем в телефонную розетку и стала ждать подключения к Интернету.
Наконец оно произошло.
Анника села на стул и погрузилась в киберпространство.
Вести о катастрофах, политических неурядицах и прочих неприятностях, словно в мире не происходило ничего другого.
Она вошла на свою страницу в Фейсбуке.
Ей пришло одиннадцать новых сообщений.
Одно от Аманды Андерссон, одно от Сандры Хольгерссон, два от Клары Эвертссон-Хедберг и семь от Полли Сандман.
Значит, ей ответили все четыре лучшие подруги Сюзетты Сёдерстрём. У Анники участился пульс, когда она открыла последнее сообщение от Аманды.
«Я думаю, что ты просто скандальный репортер, наживающийся на чилавеческих нещастьях», – прочитала Анника.
– Научись сначала грамоте, – вслух произнесла она и открыла сообщение от Сандры.
«Ты и правда работаешь в газете? Ты можешь достать билеты на «Идола»?»
Сначала она хотела ответить, но потом передумала и решила проигнорировать это сообщение.
Клара была личностью, мыслившей экономическими категориями. Она предложила дать интервью за десять тысяч крон. Правда, в следующем сообщении снизила цену до пятисот.
На это сообщение Анника тоже не ответила.
Полли, видимо, очень любила писать, о чем говорило количество сообщений. Анника поняла это, даже не открыв их. В письмах были стихи, размышления и рассуждения о Сюзетте, о мальчиках, о школе и о жизни вообще. Анника прочитала все и сформулировала ответ.
«Привет, Полли, какие прекрасные стихи ты написала, какие глубокие у тебя суждения. Спасибо, что дала мне возможность их прочесть. Если ты чувствуешь потребность писать, то могу сказать тебе, что моя газета сейчас устраивает конкурс на лучшую новеллу среди авторов в возрасте до восемнадцати лет. Как я понимаю, о судьбе Сюзетты тебе ничего не известно. Если ты что-то узнаешь, то дай знать об этом».
Ознакомительная версия.
