— Страшно! Страшно! Смерть! Я видеть! Знать имя! Не понимать, зачем!
— О чем он?
— О чем-то важном, — сказал Плетнев. — Я уже целый час понять пытаюсь.
Голованов усадил китайца в свое кресло, внимательно изучил его физиономию и остался недоволен.
— А он у нас тут коньки не двинет?
— Не должен. Ранение навылет, дырки заклеены, повязка, антибиотики, все как положено.
Вмешался Щеткин:
— Ребята, я тогда поеду. У вас все тихо. Хвоста не было…
Голованов весело осведомился:
— Так, а мы тут уже, значит, в войнушку играем?
Плетнев усмехнулся:
— Да это Петьке все «Триада» родом из Поднебесной мерещится. Хотя… Может, как раз китайцы с китайцами и разбираются… Похоже на то, в общем-то. Петь, спасибо, что подстраховал!
Сева добавил, пожимая руку Щеткину:
— Петь, версию отработаем. Спасибо, выручил!
— Пока! — Щеткин вышел, закрыв за собой дверь.
— Я, пожалуй, позвоню Кате, — сказал Плетнев, вынимая телефон.
— Это какой?
— Подруга жены Турецкого. Пусть приедет, осмотрит парня, лекарства какие-то даст. Тут действительно врач не помешает.
— А она врач?
— Врач, — проскрипел Плетнев.
— Как-то странно ты говоришь.
— Она меня недолюбливает. Но сейчас это не важно.
Он стал звонить по телефону. Сева вышел в другую комнату, вернулся минуту спустя с чашкой чая, которую вручил Чонгу Ли. Спросил у Плетнева:
— Дозвонился, Антон?
— Там занято пока…
Чонг отхлебнул чай и закашлялся.
Голованов забрал у него чашку, поставил на стол и потребовал:
— Теперь расскажи с самого начала. Что было в цеху?
— Я… идти… Чжан сказать мне.
Сева доброжелательно уточнил:
— Чжан — хозяин цеха, да?
Чонг закивал:
— Чжан, да! Приходить к Чжану Николай. А Чжан Николай увидеть мой… — Он развел руки широко в стороны.
— Много денег? — предположил Сева.
Чонг Ли замотал головой. Встал. Изобразил, как идет, неся перед собой тяжелый мешок.
— Чонг Ли! Николай.
— Это они вместе по цеху идут, — сообразил Плетнев.
Чонг Ли тяжело задышал и плюхнулся в кресло. Пижама на плече покраснела — проступила кровь.
— Нет, так не пойдет, — сказал Сева. — Сейчас мы врача вызовем. Потом найдем переводчика и нормально поговорим. Ты не утомляйся, не нервничай. Ну, успокойся! Все хорошо будет…
Степан и Ирина лежали в винном погребе. У обоих руки были связаны за спиной. Они подползли друг к другу, соприкасались спинами, старались распутать друг другу скотч на запястьях. Но ничего не получалось, и они оба злились.
— Не выходит! Если бы ты кассету не перепрятывала…
— Если бы ты сюда не лез, Зорро несчастный, а просто вызвал помощь… Хоть бы в ноль два позвонил… Хоть бы пожарным!
— Черт… Как ты думаешь, сколько сейчас времени?
— По-моему, уже утро…
Степан, извернувшись, задел ногой бутылку с вином. Она упала, разбилась. Ирина принюхалась.
— Это что?
— Сейчас попробую… Так пить хочется… — Степан отпил из большого осколка бутылки, наполненного темной жидкостью. — Кисло как-то… но приятно.
— Слушай, Ницше, ты же гений!
— Меня Степан зовут. М-м-м… — Он сделал еще несколько больших глотков. Спохватился: — Хочешь попробовать?
— Нет, ты не гений, ты болван! У тебя в руке стекло!
— Точно…
Степан повернулся спиной к осколкам взял один связанными руками, пытаясь разрезать скотч. Не получалось.
— Давай я.
Ирина взяла у него осколок и почти сразу разрезала скотч. Правда, поцарапала руку.
— Осторожней! — возмутился Степан.
— Неженка…
— Готово. Теперь ноги…
Он забрал у Ирины стекло, освободил себе ноги.
В этот момент дверь в погреб открылась и вошел Мордатый. Наклонился над Степаном.
Степан вскочил и ударил его ногой. Мордоворот отшатнулся. Степан выдернул первую попавшуюся бутылку и кинул в него — мимо. Попытался выдернуть еще одну. Она застряла. Это дало Мордатому возможность подойти и спокойно уложить Степана ударом в челюсть. Он взвалил парня себе на плечо и ушел, разумеется заперев дверь.
Ирина кусала губы от отчаяния. Теперь она была здесь одна.
Турецкий спрыгнул с подножки фургона КамАЗа, помахал рукой водителю — до места встречи он добирался автостопом, так было спокойней. КамАЗ уехал. Турецкий посмотрел на часы. Семь утра. Он подозревал, что Максаков мог организовать ловушку: например, позвонить в милицию и сообщить, где и когда следует искать беглого Турецкого. Поэтому и приехал пораньше, чтобы подготовиться ко всяким неожиданностям.
С полчаса он осматривал местность и не обнаружил никаких следов засады. Отыскал удобный наблюдательный пункт — холмик, с которого хорошо просматривалось шоссе на несколько сот метров в обе стороны. Турецкий притаился, с дороги его видно не было.
Теперь оставалось только ждать.
По шоссе со стороны Москвы двигались два микроавтобуса. Турецкий вжался в землю, но микроавтобусы пронеслись мимо.
Он посмотрел на часы. 7.50.
Наконец через двенадцать минут подъехал джип с тонированными стеклами и затормозил почти напротив Турецкого. Джип съехал с дороги, немного попетлял между деревьями и остановился. Из джипа вышли двое, водитель и еще один тип, мордатый, с толстенными щеками, оба были с автоматами. Они закурили.
Турецкий достал пистолет, прицелился — он мог бы с легкостью снять обоих. Но он не делал этого, поскольку не знал, есть ли в машине Ирина и не остался ли там с ней еще кто-нибудь. Он положил пистолет на землю. Сполз с холмика. Поднялся на ноги и сделал пару шагов вперед. Свистнул.
Мордатый и водитель бросили сигареты, схватились за оружие, навели автоматы на Турецкого.
— Лапы подними!
Турецкий послушно поднял руки.
Водитель подошел вплотную. Обыскал его, ничего предосудительного не нашел, сам опустил Турецкому руки. Кивнул в сторону машины.
И из машины вышел адвокат Васильев.
Турецкий особенно удивлен не был. Кивнул адвокату в знак приветствия.
Васильев улыбнулся:
— Считай, Александр Борисович, что я продолжаю защищать твои интересы. Просто немного необычным образом. Заметь! И это несмотря на то что ты сделал в СИЗО. Для нас, для юристов, главное — плоды работы, а не процесс, верно?
— Где моя жена?
— Сперва поговорим о гарантиях.
— Я хочу быть уверен, что с ней все в порядке.
Адвокат сделал успокаивающий жест обеими руками.
— Да я тебя умоляю! Все с ней в порядке. Поверь, все мы здравомыслящие люди. Максаков — в первую очередь. Причинять вред твоей жене, чтобы всю оставшуюся жизнь опасаться страшной мести? И кстати, тебя убивать он тоже не планирует.
Турецкий поморщился:
— Допустим. О каких гарантиях идет речь?
Адвокат кивнул водителю. Водитель обошел машину, открыл багажник. Мордоворот продолжал удерживать Турецкого на прицеле.
Васильев продолжал:
— Копию кассеты я даже не прошу: если ты сделал одну, то мог сделать и еще десять или вогнать запись в компьютер. Ты уничтожишь их все собственными руками.
Турецкий молча посмотрел на адвоката.
— Хочешь спросить — почему? Сейчас поймешь.
Мордоворот достал из багажника штатив-треногу и видеокамеру, установил, навел объектив на Турецкого. Вернулся к багажнику и, поднатужившись, вытащил оттуда… связанного Степана. Положил его на землю между Турецким и видеокамерой. Рот у Степана был залеплен скотчем, но глаза были открыты и полны ужаса.
Васильев кивнул на Степана:
— Вот это и будет гарантия. Частный детектив Турецкий застрелит молодого человека, а мы запишем все на видео.
Степан мотал головой и что-то мычал.
— Суть сделки такова: запись никто не увидит, если ты, Александр Борисович, навсегда забудешь о существовании Максакова и обо всем, что с ним связано. Неплохо придумано, верно? — Васильев вздохнул. — Вообще-то я бы на твоем месте попросил еще и денег, но… у нас разные профессии и… приоритеты. — Он внимательно смотрел на Турецкого. — Ну что?
Турецкий молчал.
— Ты хочешь вернуть жену?
— Хочу.
— Тогда выбора нет.
Турецкий больше не смотрел ни на адвоката, ни на Степана. Просто стоял на месте, молчал и не шевелился.
— Просто не верю своим глазам! — сказал Васильев. — Что же это с людьми происходит?! Куда катится этот мир? Кто тебе дороже: родная жена или этот урод? — Он пнул Степана ногой. — Ладно, спишем это на стресс. Я облегчу тебе задачу. Его, — еще один удар ногой, — все равно закопают здесь, независимо от того, убьешь его ты или… — Васильев кивнул на молодцов с автоматами, — один из них.
Турецкий по-прежнему молчал.
— Ну что же… Я сделал все, что мог. — Васильев достал мобильный телефон.
