Ознакомительная версия.
Примирением они занимались в кровати до самого глубокого вечера. Потом вернулись в кухню, вымыли чашки с рюмками, вытерли стол и принялись стряпать простой ужин из жареной молодой картошки, трех жареных карасей, подаренных Степушкину местными пацанами, и салата из пожелтевших огурцов.
– Не нравится мне все это, Жора, – произнесла Лялька, с грохотом устанавливая сковородку с картошкой в центр стола.
Весь вечер она была задумчивой и молчаливой. Почти не реагировала на его слова и поцелуи. И любила его без былой распущенной страсти. Деловито как-то, по-новому совсем. И постель потом убрала, что вообще никогда раньше не делала.
– Ерунда какая-то все это!
– Ты о чем? – не понял он, снимая хрустящую корочку с карасиного хребта. – Про воровство?
– И про него, и про следы эти. Вот кто мог выкрасть твое добро, если оно надежно было спрятано, кто?
– Не знаю.
– Ты же никому не показывал, где его прятал?
– Нет. Я тут... – он замялся, но потом решил быть честным до конца. – На тебя подумал.
– Опять двадцать пять! – оборвала она его со злостью и шмякнула с силой вилкой по столу. – Обсуждали уже, ну! Откуда мне знать, где твой тайник? Ты мне его показывал, что ли?
– Так я цепочку эту вот доставал, когда ты у меня в доме была. Подумал, что подсмотреть могла за мной и...
– Идиот! – презрительно скривила Лялька полный рот. – Я знала, что ли, что ты с постели вскочил для этого? Мало ли, встал и встал, может, в сортир метнулся, может, во двор воздуха глотнуть. Мне пахло, что ли?!
– Ну да, так выходит. А кто тогда? Кто мог видеть-то?
– Никто, думаешь?
– Я ни при ком этого не доставал! Никогда! – сказал он, как отрезал, и принялся высасывать из рыбьих косточек нежную мякоть.
Лялька снова задумалась, потом вдруг встала и принялась метаться по дому. На крыльцо выскочила, да только вымокла и обозлилась там. Потом в котельную сносилась. Потом снова на крыльцо, коридор весь осмотрела, ванную с туалетом.
Он понять не мог, чем она занимается и что пытается найти в замысловатом обойном узоре. Таскал картошку со сковородки, хрустел огурцами и со щемящей грустью думал, что на его предложение стать его женой она так и не ответила.
– Мне все понятно! – вдруг заорала она откуда-то из комнатных глубин. – Иди скорее сюда, Жора!
Кричала Лялька из котельной как раз. Он побежал на зов, испугался даже, мало ли чего она там орет. Может, упала и ушиблась, может, тоже следы какие-нибудь нашла. Хотя он и осмотрел всю котельную, и даже за котел газовый заглядывал, никого и ничего там не нашел.
– Вот, смотри! – Глубоко вздымая грудь, Лялька протягивала ему какой-то шнурок. – Смотри, что я нашла!
– Что это? – Степушкин взял из ее рук черный шнурок, оказавшийся фрагментом тонкого кабеля. – И что это?
– Это твое? – Лялька втиснула кулаки в бока, снова требовательно спросила: – Смотри внимательнее, это твое?
– Да нет вроде. А откуда это ты вытащила-то?
– Вон оттуда! – Ее палец ткнул в сторону окошка, на земле под которым с обратной стороны он и обнаружил странные следы сегодня днем. – Там с улицы тянулся. Причем так замаскирован был, ни за что не найти. Дырочка крохотная высверлена в самой штукатурке, и кабелек этот вниз свешивается. Один край на улице, а второй по потолку почти. Смотри внимательнее, видишь что-нибудь?
Сколько он ни таращил глаза, не увидел ничего ни под плинтусной деревянной рейкой, ни над ней.
Замотал отрицательно головой.
– Молодцы, ребята, конечно. Работают отлично, – похвалила она непонятно кого. – А теперь смотри!
Лялька пододвинула деревянную скамеечку к самому окошку, дотянулась до рейки, выполнявшей роль потолочного плинтуса. Тронула за что-то. И тут же потянула на себя тот самый кабель, отрезок которого теребил теперь в руках Георгий Иванович Степушкин. С сухим пощелкивающим треском длинный тонкий шнурок выползал до самой двери в котельную. Потом движение застопорилось, кабель натянулся, лопнул и повис в Лялькиных руках двухметровым черным червем.
– А дальше?! – прошептал Степушкин, он пока еще ничего не понимал.
– А дальше будем смотреть, – она постучала по дверной притолоке. – Наверное, под ней, может, еще где проложили.
– Чего проложили-то?
Он глянул на место обрыва. Тот щетинился цветными полиэтиленовыми нитками разных цветов. Понять их предназначение Степушкину было не дано. Если в электрике он еще что-то соображал, то электроника была для него главным сейфом Швейцарского хранилища, открыть который он бы ни за что не смог, как бы ни старался. Мог лишь мечтать благоговейно и только.
– Кто-то следил за тобой, идиот! – обругала его Лялька и потянула на себя край деревянной дверной притолоки. – Этот кабель ведет к какой-нибудь крохотной веб-камере или сразу нескольким камерам, через которые отслеживали каждый твой шаг. Может, раньше... Кстати, где твои цацки– то хранились? В доме?
– Нет. В тайнике, пристройке. Туда можно из дома попасть, а можно и с улицы. Обычно я с улицы заходил.
– Вот! Сначала наблюдали за пристройкой. Ты небось туда мотался то и дело. Ребятам стало интересно, чего ты там делаешь. Решили понаблюдать. И понаблюдали! Ты доставал сокровища свои, Соломон чертов?
– Да. – Степушкин вогнал голову в плечи.
Почему он раньше ей во всем не сознался? Почему не рассказал ничего? Она вон как сразу обо всем догадалась, вон как быстро и кабель нашла, и все по полкам разложила.
Что же это за ребята-то такие? Что за ухари? На почерк его бывших дружков совсем не похоже. Те кустарно выбили бы для начала дверь входную, потом ему все зубы, а потом уж и зарыли бы где-нибудь на огороде.
– Красавец! – фыркнула Лялька, успевшая уже отодрать притолоку.
Кстати, сделать это оказалось не так уж и сложно. Гвозди кто-то вытащил и впихнул потом на их место маленькие шурупы. Чтобы доска на голову Степушкину не свалилась. Оторванный кусок кабеля оказался под притолокой, нырял потом под плинтус в коридоре и заканчивался хорошо замаскированным обрывком в подвале!
– Это что?! – Его трясло как в лихорадке, даже рот обметало, до того сделалось страшно от Лялькиных потемневших глаз.
– Это, дорогой мой, кто-то вел к тебе в подпол кабель. Чтобы потом камерку установить. В прошлую ночь не успели, работы кропотливой без того много было. Шутка ли, под рейку, под притолоку, под плинтус все втянуть... Ты чего, спал и ничего не слышал?! Как гвозди вытаскивались, как шуруповерт работал? Не поверю!
– Не слышал. – Степушкин растерянно моргал.
Он правда ничего не слышал. Спал как убитый. Даже сны какие-то видел. Как почтальонка ушла, он чай допил, которым ее угощал и себя заодно, решил прилечь перед телевизором, так и отрубился.
– Почтальонша – это Фекла, что ли, у вас? – выслушав его рассказ, спросила Лялька.
– Она.
– А чего это ты ее чаем-то угощать кинулся? – прищурилась она ревниво.
– Так она сама запросила. Ой, говорит, устала. Да и новостями заодно, мол, поделюсь.
– Поделилась! – зло рассмеялась его подружка. – Она тебе стопудово дряни какой-нибудь в чай вкатила, идиот!
– Ей-то зачем?! – не понял он.
Представить себе толстопятую неповоротливую почтальоншу, влезающую к нему в окно котельной, было невозможно. Да и ботинок у нее таких не было. Она в резиновых ботах ходила и зимой, и летом, потому что отекшие ноги не влезали больше ни во что. А следы были точно от мужских ботинок, он же не дурак совсем.
– А сынок-то у нее на что, Жорик??? – Лялька так разошлась, что даже постучала ему кулаком по лбу три раза, с силой постучала, он аж поморщился от боли. – Ты что про сынка-то ее знаешь, болезный мой?
– Про сынка? – Он начал вспоминать, что Фекла ему рассказывала про своего сына, вспомнилось мало, почти ничего. – Школу закончил. В армию не взяли. Сидит дома, работы нет.
– А дома, знаешь, чем занимается?
– Нет! Я у нее в гостях не бывал и к себе не зазывал.
Это было правдой. Их местная почтальонша в число приглашаемых им женщин не входила. Брезговал он ее мясистостью, неопрятностью, болтливостью.
– А сынок у нашей Феклы хакер помешанный, Жора!!! Он еще в седьмом классе какую-то олимпиаду в области заумную выиграл, что о нем все газеты писали!
– И что?
– А ничего! Написали и забыли через неделю. Учить его, что ли, кто станет за свой счет! Одним гением меньше, разве плохо для нашей страны? Правда, премию ему какую-то для здешних мест заоблачную дали. Так он матери ни копейки, болтают, не дал. Все на компьютер и прибамбасы к нему потратил, – она выдохнула с силой, помотала в воздухе концом кабеля, обнаруженного в подвале. – Это хорошо, что мы так вовремя спохватились. Слушай...
Вот тут Лялька как-то не по-хорошему глянула на него сначала, потом оглядела каменную подвальную кладку, задержала взгляд на стеклянных банках, пустом закроме для картошки.
– Ты ничего тут не прячешь?
– Где? – Между лопатками у Степушкина стало мокро.
Ознакомительная версия.
