Сотрудники полиции прибыли на место происшествия только спустя полчаса. Находиться в квартире рядом с обгоревшим трупом было выше моих сил, так что блюстителей порядка я предпочла дожидаться на улице. Одна-одинешенька я сиротливо сидела на сломанной скамеечке и курила, когда во двор с мигалками влетела полицейская машина. Из нее тут же повыскакивали люди в форме.
– Кто-нибудь живой остался в квартире? – с ходу спросил один из архаровцев, остальные гурьбой побежали в подъезд. Я даже с улицы слышала, как топают по старым ступеням их тяжелые ботинки.
– Не-ет… – дрожащим голоском протянула я.
– Сколько всего было человек?
– Вместе со мной четверо. Один умер на месте, другой выпал из окна, третий – водитель, он был в машине. Должно быть, когда произошел взрыв, он сразу же уехал, – покладисто объясняла я.
Водилы действительно и след простыл. Почуяв неладное, он предпочел унести ноги подобру-поздорову.
– Кто-нибудь еще в квартире был?
– Нет. – Без малейших колебаний соврала я. – Больше никого не было.
Так же уверенно я давала показания и теперь. Меня, горемычную, заставил работать на себя некто Миша Кравец. Похитив мою тетю, меня вынудили охранять перевозчика ворованной картины.
Где сейчас моя тетя?
– Дома! Живая и здоровая! – с улыбкой отвечала я.
И даже более того, ее никто не похищал! Это была лишь выдумка Кравца, на которую я повелась. На недоуменный взгляд следователя я отвечала лишь безобидным пожатием плеч, мол, сама удивлена не меньше вашего! То, что мне пришлось пережить в компании с попутчиком, – словами не описать (дабы избежать правдивых объяснений, я делала вид, что плачу). В итоге все мероприятие оказалось напрасной затеей, так как картина, которую мы привезли погибшему Григорию Орлову, оказалась поддельной.
– И что же дальше? – с любопытством вопрошал многоуважаемый представитель правоохранительных органов города Зеленограда.
А дальше (на этой фразе слезы сменялись легкой грустью) мне в голову пришла неожиданная догадка о том, в чьих руках осела старинная картина.
Какая нелегкая понесла меня проверять свою догадку?
– Любопытство, простое женское любопытство, ничего более!
Как Григорий Орлов оказался вместе со мной в квартире на Соборной?
– Очевидно, он следил за мной.
Куда делась картина после взрыва?
– Как куда? Ясно же, что картина сгорела! Сгорела без следа! – не моргнув глазом болтала я.
– А куда же делся ваш попутчик? Тот самый, которого вы сопровождали из Зеленограда в Тарасов? – с надеждой на малейшую зацепку спрашивал следователь.
– Без понятия, – снова разводила я руками. – После того, как мы добрались до Тарасова, я его больше не видела…
– А Миша Кравец? С ним вы виделись?
– Никогда не видела человека по имени Миша Кравец, – качала я головой.
– А кто же вас нанимал?
– Я не знаю имен людей, которые похищали меня с автобусной остановки.
– Возможно, среди них был Миша Кравец?
Я только пожимала плечами.
– Вы помните, как выглядели ваши похитители?
– Ну… примерно… помню…
– Сможете опознать по фото?
– Давайте попробуем… – неуверенно мямлила я.
Димка притащил в тесный кабинет проектор, наладил его, закрыл жалюзи. На экране замелькали фотографии мужчин: старых, молодых, седых и лысых. Мне продемонстрировали всю картотеку преступников и мало-мальски подозрительных людей.
– Не он… Не он… Не он… – твердила я одно и то же.
На одном из снимков я узнала своего попутчика… Уставший, небритый, под тем именем, которое я знала, – Марк Александров.
– Не он… – все с той же интонацией произнесла я.
Экран мигнул, на нем появился следующий снимок.
– И это тоже не он…
Через два с лишним часа таких мучений меня все же отпустили. Измученная и уставшая, я спустилась в курилку, пощелкала зажигалкой и с наслаждением затянулась. Один раз, второй, третий… Напряжение начало постепенно спадать.
Дверь тихонько скрипнула за спиной. Я обернулась. В курилку вошел Димка. Я снова уткнулась носом в окно и не обернулась даже тогда, когда приятель остановился рядом со мной. Он мялся с ноги на ногу, потом взял в руки мою зажигалку, лежащую на подоконнике, нервно покрутил ее в руках, крякнул и произнес:
– Ты прости меня, Женя…
Я выдохнула едкий табачный дым в открытую форточку и глянула на Евдокимова.
– За что?
– За то, что так поступил тогда, на стройке, когда мы ловили Кравца. Ты была права, когда говорила, что я думал только о том, как бы его сцапать. Больше меня ничто не заботило. Но я и правда каюсь. Я виноват перед тобой, Жека. Ты уж прости…
– Ничего страшного, – я наконец-то решила смилостивиться, обернулась к Димке и заглянула прямо ему в глаза. – Я не злопамятная, – вполне искренне улыбнулась я.
«Мстительная, но не злопамятная…» – добавила я.
Дмитрий Евдокимов об истинном коварстве моей натуры даже не подозревал…
Ему было невдомек, что из милиции сразу же я помчусь на вокзал. Я спешила на встречу с тем, за кем тщетно охотилась вся милиция Зеленограда.
Я сразу же увидела Марка. Высокий мужчина в черном драповом пальто ждал меня у каменной колонны. У его ног стоял чемодан, за руку он держал мальчика лет семи.
Я посмотрела на мальчишку, крепко цеплявшегося за руку Марка.
– Вижу, все прошло отлично, – произнесла я.
– Элеонора не обманула, – отозвался Марк и присел на корточки перед сыном, – Никита, знакомься, это Женечка. Я рассказывал тебе о ней.
– Привет, тетя Женя, – заулыбался мальчишка.
Я невольно рассмеялась:
– Привет! Ты куда-то собрался уезжать с папой? – спросила я.
– Да! – бесхитростно ответил ребенок. – Папа сказал, что нам нужно уехать.
Я вопросительно посмотрела на Марка.
– За границу, – без лишних слов понял он меня. – Сейчас на электричке до Петровска, оттуда есть прямые авиарейсы в Швейцарию. Но, возможно, потом мы переедем куда-нибудь.
Я понимающе кивнула.
– Женя, как ты узнала, что картина у Эда? – вдруг спросил Марк.
– Он сам мне сказал об этом… Тогда, когда я нашла его, умирающего, в квартире. Он предупреждал меня о какой-то мести, а я не поняла тогда. Приняла его слова за бред. И только потом, когда я узнала, что ты все время возил с собой копию картины, я вдруг вспомнила…
– Мои ребята так запугали художника, что он всерьез думал, что человек по имени Кравец может его убить…
– Да. Он не сомневался в этом. Он был убежден, что, как только выполнит для тебя заказ, его сразу же убьют. Поэтому и решил оставить у себя настоящее полотно.
– Но зачем было устанавливать взрывчатку в сейфе?
– Возможно, он думал, что рано или поздно ты поймешь, что полотно у него, и придешь за ним, и тогда… Он не сомневался в том, что ты его убьешь, и, естественно, желал твоей смерти.
– По плану Эда должен был погибнуть я?
– Он думал, что ты собираешься убить его, и хотел отомстить именно тебе.
– Можно считать, что месть художника удалась – во время взрыва погиб его убийца… – Окончание фразы потонуло в грохоте колес – к перрону подошла скорая электричка. В открывшиеся двери вагонов быстро заходили пассажиры, перрон пустел…
– Жека, несмотря ни на что, – быстро произнес Марк. – Это была незабываемая поездка из Зеленограда в Тарасов. И если что…
Я закивала:
– Знаю-знаю! Иди!
Марк подхватил дорожную сумку, потянул за руку ребенка, и они быстро сели в электричку. Двери сомкнулись за их спинами. Я не уходила, я хорошо узнала своего попутчика…
Он обернулся, улыбнулся, махнул рукой и что-то произнес.
– Что? – крикнула я.
Электричка дернулась, от вагона к вагону пробежался импульс, и состав тронулся. Я пошла рядом с ним по перрону. Попутчик еще раз махнул мне рукой. К дверному стеклу прижался носом мальчишка, Марк потрепал его по кудлатой голове и снова что-то сказал.
«Спасибо», – прочитала я по губам.
Электричка набрала скорость. Вагон, рядом с которым я шла, умчался вперед. Стуча колесами по рельсам, мимо меня понеслись другие составы. Я остановилась посреди перрона.
– Счастливого тебе пути… – вслух произнесла я.
Потом я отвернулась и быстро зашагала прочь с вокзала – подальше от товарных составов, поездов и электричек, в одной из которых уезжал он – МОЙ ПОПУТЧИК…
