— И что ты предлагаешь? — нахмурился Ганс.
Оля сама шагнула к телефону. Набрав ноль-три, она наморщила лоб, что-то вспоминая. Затем, когда трубку на том конце провода сняли, проговорила адрес Дины и назвала ее имя и фамилию. Ганс непонимающе смотрел на свою подругу. Положив трубку, Оля повернулась к нему:
— Ну вот, сейчас они приедут. Можно сваливать.
В этот момент Дина снова застонала. Оля и Ганс повернулись в ее сторону.
— Она говорит что-то, — прошептал Ганс и шагнул к девушке.
Губы той слабо шевелились, она пыталась что-то произнести. Вдруг она приподнялась и, тяжело дыша, выговорила:
— Он меня… обманул. Отравил. Господи, какая я дура! Ведь говорил же мне Мартин, почему я его не послушала!
Потом, обратив безумные глаза на Олю с Гансом, Дина добавила:
— Это он! Скажите Мартину, что это он! Я…
Она не закончила фразы и повалилась на подушку. Ганс, оторопев, во все глаза смотрел на нее.
— Пошли, пошли, — тащила его за руку Оля.
— Но… как пошли? Нужно же «Скорую» дождаться, — испуганно проговорил Ганс.
— Да чего ее ждать? Приедут, все сами сделают! Мы-то чем поможем?
— А она не умерла? — покосился на Дину Ганс.
— Не знаю…
Парень взял Дину за руку, потом осторожно приподнял одно веко. Девушка слабо застонала.
— Ну вот видишь, жива! — обрадованно проговорила Оля. — Пойдем скорее!
Ганс еще некоторое время неуверенно постоял на месте. Но Оля нетерпеливо подталкивала его к выходу и шипела «пошли, пошли!», так что в конце концов он сдался и следом за своей подругой поспешил на лестницу. Когда они выходили из подъезда, машины «Скорой помощи» во дворе еще не было.
Это потом они узнали, что Дина умерла. И услышав эту новость, оба почувствовали себя нехорошо. Они ощущали, что им трудно даже разговаривать между собой, словно они стали соучастниками какого-то преступления. И неприятный разговор, который так или иначе должен был состояться между ними, состоялся. Начала его сама Оля, которая первой не выдержала мрачных взглядов своего друга.
— Короче, насчет Динки… — заговорила она, когда они с Гансом возвращались в тот момент с тусовки у Жени. — Ее теперь все равно не вернешь…
— Ну? — невесело откликнулся Ганс.
— Короче, молчать надо про все это дело. Ну, что мы там были, видели ее и все такое. И про ключи молчать. Мы же никому не говорили, что туда собираемся, значит, никто и не узнает. Из соседей нас никто не видел, «Скорую» я специально от Динкиного имени вызывала… Хорошо придумала, верно? Теперь все твердят, что Динка сама траванулась. А нам зачем лишние проблемы?
— А я вот все думаю… Может, нам тогда остаться нужно было? — вздохнул Ганс.
— Ну зачем?! — воскликнула раздосадованная Оля. — Чтобы геморрой лишний нажить? Мы-то что могли сделать? Еще, не дай бог, в свидетели бы попали! К чему это? Ведь не мы же ее отравили в конце концов! Чего нам париться-то зря?
— А с Мартином что делать? — спросил Ганс. — Она просила ему сообщить…
— А что сообщать-то? — удивленно воззрилась на него Оля. — Она же так толком ничего и не объяснила, у нее просто бред был, по-моему. Что мы ему скажем?
— Она же говорила… вроде…«он меня отравил», — напомнил Ганс.
— Да кто он-то? Она же не сказала! Я тебе точно говорю — нужно молчать. Слушай меня, и все будет в порядке, — убежденно сказала подружка.
— И про ключи молчать?
— И про ключи! — резко мотнула головой Оля. — А уж насчет прописки тем более. А то сами себе проблем наживем. И вообще, чего ты паришься, не пойму! Ты ей, что ли, таблетки подсыпал?
Ганс отрицательно покачал головой.
— Ну и все! Я тоже не подсыпала. А почему уж она решила их выпить, это уж, знаешь, не наше дело!
Одним словом, после подобных препирательств было решено обо всем молчать. Ни слова не было сказано ни друзьям-неформалам, ни Мартину, ни частному детективу, которая нежданно-негаданно заявилась на тусовку. Однако ключи Оля почему-то решила не выбрасывать, на всякий случай.
* * *
Оля и Ганс замолчали и вопросительно смотрели на меня в четыре глаза, пытаясь определить, поверила я им или нет.
— Понимаете, мы сделали все, что могли! — не выдержав, снова заговорила Оля. — Мы вызвали «Скорую», а дальше… Не наша же вина, что она умерла!
— Вообще-то можно было и остаться возле умирающей подруги, — со вздохом заметила я. — Попытаться помочь ей.
— Да как помочь-то? — воскликнула Оля.
— Например, промыть желудок. Вы же видели, что у нее отравление.
— Мы как-то не подумали… — неуверенно сказал Ганс.
— Мы просто не знаем, как это делается! — более убедительно заговорила его подружка. — Мы же не врачи! Врачи и те ничего не смогли сделать, а мы уж и подавно. И… вообще мы вам все рассказали, мы, наверное, пойдем? — и Оля взялась за ручку дверцы.
— Нет, я с вами еще не закончила, — разочаровала я ее.
Оля со вздохом отпустила ручку.
— Почему вы нас подозреваете? — недовольно дернула она плечом.
— Ну, тут вы сами постарались — навлекли подозрения, скрыв, что были в тот день у Дины, — пояснила я. — Где у меня гарантии, что теперь вы говорите правду?
— Но мы говорим правду! — Оля прижала руки к груди и постаралась придать своему лицу выражение невинного ребенка.
— Сейчас мы действительно сказали правду, — хмуро вставил Ганс и, посмотрев на Олю, добавил: — Я говорил тебе, не нужно было уходить.
Оля отвела глаза и ничего не ответила, покусывая губу.
— Ладно, давайте еще раз вернемся к тому злополучному дню, — сказала я. — Значит, никаких имен, кроме Мартина, Дина перед смертью не произносила?
Парочка дружно замотала головами.
— А имя Мартин она произнесла так, что было ясно: отравил Дину не он?
Оля и Ганс подтвердили и это.
— Нет, она говорила так: «Почему я не послушалась Мартина», — для убедительности повторила Оля.
— И совершенно точно произнесла слова «он меня отравил», так? — уточнила я. — Это точные ее слова?
— Да, — твердо ответил Ганс. — Абсолютно точно.
— Вы не знаете, кого она имела в виду?
— Нет, — переглянувшись с Гансом, сказала Оля. — Правда, не знаем. Мартин привел ее к нам одну… А с кем она общалась помимо него… Может быть, она про этого дурачка говорила? — предположила вдруг Оля.
Она явно имела в виду Костю Макарского, но, на мой взгляд, такая версия заведомо была ложной. Так-так… Нужно проанализировать новую информацию, все обдумать, попытаться сделать выводы. А еще — надо обязательно встретиться с самим Мартином. Похоже, он единственный, кто может прояснить ситуацию.
— Где можно найти Мартина в самое ближайшее время? — обратилась я к неформалам.
Оля и Ганс одновременно наморщили лбы.
— Не знаю, к Женьке он не ходит сейчас. И вообще он говорил, что уезжать типа собирается. Так что я не знаю, — ответила наконец Оля.
— Слушай, а он же кассетами торговал, — неожиданно подал голос Ганс.
— Точно! — восторженно закричала Оля. — Кассетами он торговал, около «Детского мира». Помнишь, мы даже как-то у него чирик занимали!
И она принялась объяснять мне с величайшими подробностями, где находится данная торговая точка. Я выслушала объяснения, после чего сказала, что они оба могут быть свободны. И парочка с великой радостью на лицах потянулась к ручкам на дверцах машины, дававшим им долгожданную свободу.
— Постойте, — вдруг вспомнила я и протянула руку: — Давайте ключи.
Ганс сразу понял, что я имею в виду, полез в карман и без лишних слов протянул мне два ключа от квартиры Дины на коротенькой цепочке. Я убрала связку в сумку, и парень с девчонкой окончательно вздохнули с облегчением.
* * *
Мартина на его рабочем месте возле «Детского мира» не оказалось. Начавшие уже сворачиваться уличные торговцы охотно пояснили мне, что у него сегодня выходной, а завтра с утра он будет на месте. Каким же неуловимым оказался этот Мартин, прямо как анекдотический ковбой Джо, только с одним отличием — ковбой-то никому не был нужен, а Мартин мне нужен был очень. И желательно сегодня, а не завтра.
Меня захватили азарт и ощущение того, что развязка, обещанная мной пару часов назад Лере Павловой, действительно близка. Оставалось только сосредоточиться, хорошенько подумать, еще раз как следует прокрутить в голове факты, которые мне удалось выявить за время расследования, и на их основании сделать последний, решающий вывод.
Я вспомнила все события, все встречи, произошедшие с момента, как я начала расследовать смерть Дины Черемисиной. Вплоть до только что состоявшегося разговора с Олей и Гансом, который вскрыл новые обстоятельства.
Итак, Дина поняла, что ее отравили. Правда, до сих пор неизвестно, что ее заставило принять целых пятнадцать таблеток лекарства, совершенно не нужного ей, но которое она тем не менее все-таки приняла. Но умирать Дина, приняв лекарство, явно не собиралась. И осознала, что умирает, когда процесс отравления организма уже пошел полным ходом. Тут появляются Оля с Гансом, и Дина успевает проговорить, что «он меня отравил». Следом упоминается имя Мартина, но не в качестве злодея, а как человека, который о чем-то предупреждал ее. Следовательно, Мартин либо знаком с тем, кто желал Дине смерти, либо наслышан о нем от нее самой. Кто же это может быть? Кто был их общим знакомым?
