— Танюша, разрешите пригласить вас на тур вальса, — церемонно наклонившись, произнес он.
Я едва сдержала изумленный возглас. Не то чтобы меня никогда не приглашали на танец, вот только никогда я не танцевала вальс в крохотной забегаловке с таким милым старичком.
— Что ж, — улыбнулась я, — тряхнем стариной. Сто лет не танцевала.
Николай Николаевич кивнул куда-то в сторону, словно давая знак. Музыка сделалась громкой, полилась знакомая мелодия, и через несколько секунд раздался голос Джо Дассена, поющего про любовь к какой-то незнакомке.
Я всей кожей чувствовала взгляды посетителей кафе, терзаемых вопросом, что мы за странная парочка — внучка с дедушкой, дочь с отцом или молоденькая любовница с престарелым донжуаном. Плевать, музыка уносила меня далеко-далеко отсюда, Николай Николаевич оказался прекрасным партнером, замечательно чувствующим музыку и партнершу. Старая школа. Да, были мужчины, не то что нынешние. Стоп, Татьяна, чего это ты? Романтизм с сентиментальностью вещь хорошая, но для любовных романов и всяческих телевизионных сериалов. А ты сюда приехала по работе.
Музыка закончилась, волшебство рассеялось. Николай Николаевич проводил меня к столу, наполнил бокалы шампанским.
— За самую прекраснейшую из женщин, которую я встретил слишком поздно, — произнес он тост. Мы чокнулись и выпили. — Я провожу вас до аквапарка, — тихонько произнес он, — тут всего пять минут пешком. Уж простите мою хитрость, — за руль никак не могу, у меня тридцать лет безупречного водительского стажа.
— Пешком так пешком, — махнула я рукой.
— Танечка, подождите меня на улице, — произнес он, — я сейчас.
Я вышла на улицу, наблюдая через открытое окно за тем, что происходило внутри.
Николай Николаевич небрежной походкой бывалого морячка подошел к столику своих приятелей и что-то сказал. Беседа была короткой, но лицо у Николая Николаевича просияло, словно он выиграл миллион.
— Ур-ра! Моя победа, — сообщил он, выйдя из кафе. — Танец, как я и предполагал, добавил нам очков в произвольной программе. Поздравьте меня, я чемпион этого года.
— Поздравляю, чемпион, показывайте дорогу, — отозвалась я. — Надеюсь, в вашем роду Сусаниных не было? — пошутила я. — Очень хочется добраться до места до захода солнца. Купание при луне не входит в мои планы.
Аквапарк действительно оказался рядом. Минут через десять мы остановились у билетной кассы при входе на территорию парка. Николай Николаевич предложил мне свои услуги в качестве гида, но я отказалась, сославшись на то, что хочу побыть в одиночестве.
И оставшиеся полдня я пробыла в аквапарке, впав в детство. Я каталась на всех, даже самых страшных горках, плескалась в детских фонтанчиках, прыгала с тарзанки, разбавив свою кровь адреналином. Можно сказать, провела день по полной программе, «оттянулась и оттопырилась на все сто». Так выразился рыжеволосый пацан лет тринадцати со смешным вихрастым чубом и носом, усыпанным веснушками. Он вместе с родителями сидел за соседним столиком в кафе-мороженом, куда я зашла передохнуть.
Все было бы прекрасно, если бы не одна мелочь, добавлявшая ложку дегтя в бочку полученного удовольствия. Я все пыталась и никак не могла вспомнить, где встречала такой запах дорогого одеколона, как от того мужика в кафе. Память настойчиво пыталась мне что-то подсказать, а я никак не разбирала подсказку.
В конце концов борьба с подсознанием доконала меня, и я, запершись в одной из кабинок для переодевания, которых было в изобилии по всему аквапарку, достала свои косточки.
Давайте, миленькие, поработайте, объясните мне, что происходит. Почему у меня противно ноет и сосет под ложечкой? Косточки, нагретые солнечными лучами, были теплыми на ощупь. В полутемную кабинку пробивался солнечный луч, придававший моему сегодняшнему общению с высшими силами особую таинственность. Я вздохнула, сосредоточилась и бросила кости.
10+18+27 — «Вы найдете огорчения и горе там, где искали забаву».
Вот те раз, вот те и два! Это что, предупреждение? Я получу солнечный удар или заработаю простуду от переохлаждения? Пора убираться из аквапарка? По-моему, косточки еще больше запутали меня.
Я быстро переоделась, скинула мокрый купальник, завернула его в полотенце и направилась к автобусной остановке. Решила не рисковать и не ловить частника, вдруг нарвусь на маньяка. Хорошо, что остановка была прямо на территории аквапарка — для удобства туристов и отдыхающих.
Солнце пекло нещадно, я, стараясь побыстрее добраться до автобуса, шла быстрым шагом, не оглядываясь по сторонам. Чтобы не получить солнечного удара, свернула на тенистую аллейку, засаженную пирамидальными тополями и еще какими-то неизвестными мне южными деревьями.
— Таня, — раздался за моей спиной чей-то очень знакомый голос.
Мне показалось, что я снова ощущаю знакомый запах одеколона. Все-таки наконец напекло мне голову. Уже слуховые галлюцинации начались — мне показалось, что меня позвал Алекс. Только быть этого не могло: Алекс за тысячу километров сейчас, в Москве. Хотя… Вспомнила, я вспомнила запах, но… наверняка!
Вот сейчас я снова обернусь и снова никого не увижу.
Я оглянулась и увидела Алекса — в помятых шортах, с дурацкой бейсбольной кепкой на голове и двухдневной небритой щетиной на щеках, распространявшего аромат дорогого парфюма. Удивиться его появлению я не успела. Он размахнулся и ударил меня под дых, так что я согнулась пополам. «Сволочь!» — пронеслось в голове.
Ударил он со всей силой, на какую был способен мужчина, поддерживающий свою физическую форму на тренажерах в модных спортивных клубах. Позвать бы кого-нибудь на помощь… но голос отказывался повиноваться мне. Сгруппироваться, как учили меня в спортивной секции, я не успела, ведь галлюцинации не могут драться, а я приняла Алекса за галлюцинацию. Но моя — дралась.
Я оглянулась в надежде увидеть какого-нибудь спешащего к автобусу туриста. Размечталась… Этот гад наверняка сначала убедился, что никто не идет и не смотрит в нашу сторону, выждал момент, когда я останусь совершенно одна. Значит, предчувствия меня не обманули, за мной следили, и довольно давно. Как же это я так прокололась? Теряю форму, теряю. А восстановить, наверное, уже не успею.
Мир завертелся у меня перед глазами и сжался в одну яркую пульсирующую точку. Алекс нанес мне еще один удар, и я грохнулась на землю, ощущая горячий песок. Прямо как в том анекдоте: почему-то земля все время встает дыбом и пребольно бьет меня по морде — жаловался один алкаш другому, пытаясь принять вертикальное положение. Что-то острое и холодное вонзилось в мою руку чуть выше локтя, по вене растеклась неприятно-горячая волна, рука мгновенно отказалась подчиняться мне, налившись свинцом.
Последние мои впечатления от реальности — удушливая волна запаха дорогого одеколона Алекса и крики каких-то людей. Люди?
— Помоги… — попыталась я позвать на помощь, но следующий удар вырубил меня окончательно, закрепив действие лекарства.
Какой-то шум, словно гул электрички из-под земли или сквозь толщу воды, привел меня в чувство. Я лежала, не в силах открыть глаза, боясь, что вокруг меня уже не люди, а ангелы или бесы. Я не могла разобрать, что это за вскрики, кому принадлежат голоса. Интересно, куда попадают после смерти частные детективы? В ад или в рай? Пожалуй, в аду веселее, там я могла бы заняться знакомым и полезным делом — расследованием какого-нибудь старого преступления.
Мне совали к самому носу какую-то вонючую дрянь, растирали руки, меня тормошили, хлопали по щекам, потом подняли в воздух. Я едва сдержалась, чтобы не выругаться. Мне хотелось пока сохранить свое преимущество — все видеть и слышать, оставаясь как бы в обмороке.
— Ничего страшного, нужно отнести ее туда, где тень и есть вода. На автовокзал нужно, там и медик есть, и комната отдыха.
— Я донесу ее, — совершенно спокойно где-то над моим ухом произнес Алекс.
Что дальше? Он что, собирается увезти меня куда-нибудь подальше и сбросить со скалы?
— Люди, нет, не оставляйте меня! — закричала я что было сил, но… вместо крика из горла вырвался какой-то задавленный сип. Меня никто не услышал.
Алекс продолжал нести меня. Наверняка туда, где легче всего избавиться от меня. Я услышала шум отъезжающих автобусов, запахло бензином. Значит, мы уже на автовокзале. Крикнуть бы, позвать на помощь, вырваться из цепких объятий, да только сил на борьбу не было. Вколол мне, гад, дрянь какую-то, ни рукой, ни ногой пошевелить не могу.
Заскрипела дверь, сразу стало темно и прохладно. Меня внесли куда-то и уложили на ровную поверхность. Где-то шумела вода.
— Просто солнечный удар, — объяснял кому-то Алекс. — Мне кажется, она уже приходит в себя. Думаю, полежит спокойно и будет в норме. Надо полотенце намочить и на лоб положить ей. Вон смотрите, глаза открыла.
