Ознакомительная версия.
— Надо же! — неловко усмехнулась я. — А как поживает Ульяна?
— Нормально, — сразу ответил Антон, потом прищурился и уточнил: — А почему ты спрашиваешь?
— Она ждет ребенка от Туполева?
— Да. Но ты откуда знаешь?
Я отвела взгляд:
— Мне сказала Ирина Яковлевна. Три месяца назад.
— Так вот в чем дело, — пробормотал охранник, и мы какое-то время молчали.
— Иди в дом, — наконец каким-то странным голосом посоветовал Антон. — Становится холодно, будет дождь…
— Можно я постою здесь с тобой?
— Стой, — пожал он плечами.
— Антон, — я подошла ближе, взяла его за рукав и тихонько дернула, — а он правда переживал?
— Правда, — гулко бросил охранник. — Иди в дом.
— Поэтому он так на меня злился сегодня? Я же чувствовала! — Мне очень, без всяких уловок и женских хитростей хотелось знать, как переживал Туполев мое исчезновение.
— Он посылал меня проверять, не случилось ли с тобой чего, — просто ответил охранник. — Я ездил. Три раза.
— А почему ко мне не зашел?!
— Приказа не было.
И все слова — «приказа не было». Они просто раз в месяц проверяли, не лежу ли я в сумасшедшем доме или не пью горькую.
— Он встречался с твоим бывшим мужем, — неожиданно сообщил Антон.
— С Виталием?! — Если бы я услышала, что Назар Савельевич удостоился аудиенции у папы римского, то, пожалуй, удивилась бы не так сильно. Думаю, мой бывший супруг обрадовался свиданию с Авиатором, как неопытный юноша ночи с Клеопатрой. Он всегда в эту сторону неровно дышал… Недаром меня на сравнения потянуло. — И как это случилось?!
— Он организовал встречу, ну и… в общем, это детали.
— Он думал, что я к мужу вернулась?!
— Не знаю. Видимо, думал.
— Спасибо, Антон! — Я чмокнула бодигарда в щечку, от избытка чувств покрутилась на месте, но в дом так и не убежала. — А о чем он с Виталием разговаривал?
— Отстань. Я и так сказал больше положенного.
— Я тебя не выдам, — пообещала я и вдруг услышала:
— Дура ты, Сонька. Иди в дом, не надо тут мелькать. — И он быстрым шагом ушел в глубину сада.
— Точно дура, — с радостью согласилась я, попрыгала немного согреваясь и чуть не взлетела.
Но потом вспомнила о беременной Ульяне и снова загрустила.
Зря я расспрашивала. Любовные царапины на сердце лучше прижигать навсегда и сразу, чтобы не кровоточили. Их можно даже солью присыпать. Пусть болят. Боль отвлекает.
Но видимо, царапины никого не спрашивают. Вскрываются, подлые, когда им надобно.
…На диване в гостиной целовались Полина и Жора. Они были так увлечены друг другом, что даже не услышали, как захлопнулась за мной входная дверь.
За влюбленными наблюдала не я одна — с лестничных перил свесилась лысая голова с крошечной царапиной на макушке, печальный парикмахер тоже стал свидетелем нового романа.
Я затормозила у входа в гостиную. Получился своеобразный треугольник: у подножия его застыли я и Гоша, на вершине блаженствовали два голубя. И пока я решила, кого мне побеспокоить своим появлением, — прокрасться вдоль стены и застукать за подглядыванием Стелькина или пройти нормально, показывая ему ноги, и распугать голубей, — голуби с громкими вздохами отлепились друг от друга.
Жора выглядел совершенно обалдевшим, Полина выражением лица напоминала своих откормленных кошек. Вся из себя нега и удовольствие.
— Ух ты! — Жорж не сводил ошарашенного взгляда с Карауловой.
Аркадьевна томно потянулась и заметила, слава богу, меня у прихожей, а не Стелькина, свисающего с лестницы.
— А-а-а, это ты, Сонечка.
— Я. Вам другого места не нашлось?
Полина ничего не ответила и облизала опухшие губки.
Жора чуть слюной не захлебнулся. И покачал головой, показывая, какое впечатление на него произвели Полинины навыки.
Я пожелала им спокойной ночи и пошла к себе.
Стелькин испарился из зоны видимости. И осмотра. Только длинные вздохи неслись из его спальни.
Веселенький уик-энд намечается в отеле у Туполева, подумала я. Эти голуби ему все карты спутают.
(Позже я вспоминала эти догадки, ругала себя за деликатность и за то, что не пресекла роман на корню, хотя бы на время. Но хвалила за то, что настояла на просьбе взять меня с собой в компанию «отдыхающих».)
Разбирая на ночь постель, я думала о том, что самой мудрой в нашем коллективе оказалась Диана. Придушив в себе нормальное журналистское любопытство, она вовремя удрала из оцепляемого периметра. Все, что будет интересного, ей и так расскажут, а пока надо вовремя унести ноги. Рука у Назара Савельевича тяжелая, под разбор может всем влететь.
Утро принесло много новых и разнообразных впечатлений всем. В зависимости от того, кто и как провел ночь.
Антон ночью бдел и оттого выглядел усталым. Он, казалось бы, бесцельно скользил взглядом по компании, равнодушно пил отличный Гошин кофе, но, я была уверена, все подмечал и был в курсе последних событий.
Два события — Полина и Жора — сидели рядышком, старательно избегали прикосновений, но от этой старательности выглядели абсолютно голыми. Их обнаженные страстью нервы вибрировали, электризовали атмосферу кухни, где проходило утреннее кофепитие, и заражали всех неловкостью.
Как обычно, я чувствовала себя возле влюбленных неудобно. Они — весь мир, мы — туманные призраки в мире реальных вещей. Вещей ценных, единственно важных и неколебимых, как утренняя усталость.
Гоша смущенно теребил салфетку, и я не могла понять, кого он ревнует больше — Жору к Полине или старую подругу к новому увлечению.
Неловкость набирала критическую массу, мне стало казаться, что Полина и Жорж устали изображать «невинные» личики, и, встав из-за стола, я потянула Стелькина в сад:
— Пойдем, крыжовник пособираем…
Полина сфокусировала на мне взгляд вроде бы благодарный и пояснила:
— Самый вкусный возле сарая…
— У меня от него понос, — вставая и опираясь на стол ладонями, навис над ней Стелькин.
— У тебя от клубники, — слепо улыбнулась мадам.
— Теперь от всего, — фыркнул обиженный стилист и гордо удалился травиться крыжовником. Как был, в войлочных тапочках и пижаме с игривыми зверушками.
Я так и не поняла — кого он ревнует?
Не исключено, что всех сразу и меня к Антону.
— Этот… охранник, — бурчал Стелькин, презирая опасность диареи и морщась от кисловатого крыжовника (мы так и не дошли до сарая, а взялись ощипывать первый попавшийся куст у беседки), — действует мне на нервы.
— Ты хочешь побывать в Анталии? — морщась в свою очередь, поинтересовалась я. — Могу устроить.
— Тьфу! Какая гадость! — отплевался он от крыжовника и пустился негодовать: — Нет, ну ты посмотри, как спелись!
— Зря ты, Стелькин, налысо остригся, — не удержалась я, — на мечту бандита все равно не похож…
— Я?! — втянул в себя воздух Гоша, скрестил ладони на груди и выдохнул: — Я для общего дела!
— Верю, — примирительно сказала я. — Верю. Твой новый образ просто находка.
— Думаешь? — Гоша огладил череп.
— Чтоб мне сдохнуть.
В час дня Антон собрал поднадзорных в гостиной и толкнул короткую речь:
— Выезжать будете по раздельности. Хвост вам оборвут. О том, что вы тоже в отеле, все узнают в свое время.
— Вопрос можно? — ехидно спросила я, подняв согнутую в локте руку на манер школьной отличницы. Антон все утро избегал оставаться со мной наедине, и я немного обиделась. Болтовня, конечно, имела место быть, но о том, что мы друзья — Антон сам не раз это говорил, — забывать, тем более подчеркнуто, не стоило. Я же пообещала не докладывать Туполеву о нашем разговоре!
— Говори, — кивнул бодигард.
— О том, что Назар Савельевич вчера побывал здесь, неприятель уже знает. Можно не сомневаться. Тогда зачем вся эта таинственность с обрыванием хвостов? Не лучше ли загрузиться в автобус всем колхозом и дружно отправиться в отель?
— Не лучше, — спокойно ответил Антон.
Я немного поулыбалась и продолжила вносить рационалистические предложения:
— Позвольте предложить вам маленький совет. — Антон кивнул, и я тут же продолжила: — Почему бы вам не поймать мужиков, которые сядут нам на хвост? Поймать, расспросить…
— Кого ты собираешься ловить? — без усмешки уточнил бодигард. — Шестерок? Пешек? Или, может быть, надеешься найти на своем хвосте «шахматиста»?
Честно говоря, я не надеялась. Вряд ли на нашем хвосте найдется кто-то осведомленный о персоне «шахматиста», уж больно этот товарищ аккуратен и законспирирован. Только время на отлов потеряем и решительные намерения выкажем. После поимки никчемушных шестерок «шахматист» насторожится и в загородный отель уж точно не поедет.
Антон кивнул обществу, развернулся и, четко печатая шаг, вышел из гостиной.
Ознакомительная версия.
