Ознакомительная версия.
Антон кивнул обществу, развернулся и, четко печатая шаг, вышел из гостиной.
В три часа пополудни прибыл огромный джип с сильно тонированными стеклами. Антон сел рядом с водителем, прямо с крыльца на заднее сиденье загрузили Жору. Я, Полина и Стелькин выехали на «форде» через пятнадцать минут. Перед этим Караулова минут сорок целовала кошек, просила у них прощения и показывала полные плошки с водой и кормом.
Получилось трогательно. Я чуть не всплакнула и проверила кошачьи туалеты с наполнителями. «Мама скоро вернется, — обещала я кошкам, — будьте умницами».
Когда мы вырулили на улицу с односторонним движением, из соседнего переулка тут же выехал мебельный фургон, стал неловко разворачиваться и минут на несколько перекрыл движение. Если хвост и был, то мы его не заметили.
— Никого, — облегченно выдохнула Полина, доехала до городской окраины и посигналила фарами джипу, дожидающемуся нас на обочине.
Новое приобретение Туполева — двухэтажный отель на берегу тихой речушки — выглядел впечатляюще. Обшитые мореным деревом стены изящно сочетались с огромными застекленными верандами и террасами. Уступы балконов, темная, коричнево-красная черепичная крыша и плантация корабельных сосен — все вкупе говорило о вдумчивом отдыхе толстосумов, денежных тузов и прочих новорусских буржуев.
Иностранцы тут тоже принимались в расчет, так как на стойке портье стояли таблички на трех языках: «Добро пожаловать», «Места есть» и так далее.
— Жор, а откуда у тебя свой дом завелся? — дабы отвлечься от тяготеющей роскоши, полюбопытствовала я.
— Тетка в Москве умерла, трехкомнатную хату оставила, — шепнул Бульдозер. — Я ее продал и дом купил.
— А чего сам в Москву не рванул?
— А чего я там не видел? — вопросом на вопрос заметил Жора.
Действительно. Там своих Бульдозеров навалом.
— Господа, — приветливо чирикнула девушка-портье, — прошу расписаться в книге гостей и получить ключи от номеров. Господин Стелькин?
«Господин» отозвался не сразу. Получил ключ с брелком-бомбочкой и отбыл вслед за гостиничным боем.
— Госпожа Караулова? Ваш номер четвертый…
— Госпожа Иванова…
Меня, что было приятно и грело душу, до номера сопровождал Антон.
— Общий сбор через двадцать минут в дубовой гостиной…
— А я ее найду? — забеспокоилась я.
— Найдешь, — улыбнулся Антон, — по голосу.
Батюшки святы, что делается! Неужели Назар Савельевич орать изволят?!
Я поставила дорожный баул на тумбу возле кровати и прошла к окну с выходом на лоджию, кою без натяжки можно было назвать верандой — два плетеных кресла и такой же столик позволяли любоваться видом с высоты второго этажа.
От отеля к реке спускалась разрозненная колонна корабельных сосен с пушистыми верхушками. Сквозь гладкие стволы проглядывала спокойная гладь песчаной отмели, много левее был сам пляж с кабинками и пустой лодочной пристанью. Ровный песок еще не прочертили следы постояльцев, только один пустой шезлонг загорал под неярким августовским солнцем и манил к себе.
Чудное местечко. Я вернулась в комнату и оглядела ее более внимательно. Лишенный как вычурности, так и безликости спокойный европейский стиль, слегка навевающий воспоминания об Альпах. Все выдержано в единой коричнево-бежевой гамме, — на широкой деревянной кровати стилизованное под лоскуты покрывало. Атласное, без рюшей. Добротная спокойная мебель, комната огромная, кровать как бы в алькове. После двери в удобства небольшой коридорчик и пятачок гостиной с диваном, столиком и единственным креслом. В ногах кровати телевизор на длинной тумбе с выдвижными ящиками и большой дверцей мини-бара.
В углу возле штор еще одна тумба. На ней должен был бы стоять букет цветов в приличной вазе, но букета не было, его место занимала статуэтка Ники Самофракийской. Крылатая богиня победы без головы, высотой сантиметров двадцать.
Я закусила губу, оглянулась по сторонам и поискала букет на других подставках.
В этой продуманной до мелочей комнате не хватало одного — крошечного кусочка приятной растительности. Или я идиотка, или дизайнера уволили за пьянство, и он не успел довести интерьер до логического завершения.
Не закрывая двери, я прошла по уютному коридору, обшитому мореным деревом, до двери под номером четыре и, слегка предупредив о своем приходе ударом костяшек, вошла в номер.
Полина и Жора едва успели отпрыгнуть друг от друга. Смущенные и растрепанные, они застыли, пропуская между собой кресло, и «незаметно» попытались привести в порядок туалет и прическу. Точнее сказать, Полина попыталась.
— Извините, братцы, я на минуточку, — без всякой, впрочем, виноватости пробормотала я и занялась осмотром комнаты.
Много времени это занятие не потребовало, — наши номера были довольно похожи, — букет цветов стоял на угловой тумбе возле окна.
— Представь, — поборов смущение, проговорила Полина, — Жоржа единственного поселили на первом этаже. В какой-то каморке возле комнаты охраны! Как какого-то вахтера! — и обернулась: — Да, любимый?
Ага. Уже «любимый». Я выразила соболезнование кивком и прошествовала к себе.
Вошла, захлопнула дверь и критически оглядела статуэтку. Итак, безголовая отважная богиня — намек от Туполева.
Благодарю. Весьма тонко, но не оригинально. Где-то я такой прием уже встречала. Но после оловянного сержанта и недавнего обещания поставить на моей могиле памятник — «баран гранитный в полный рост» — прогресс ощутимый. Четыре месяца назад я упрямо рвалась на баррикады, Назар Савельевич пытался меня не пущать и грозил ославить навеки. «На твоей могиле, — орал он тогда, — будет стоять баран на постаменте! Такой же упрямый, как ты!»
Я в таком случае настаивала на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа и против барана в принципе не возражала. Славиться так славиться. Великие предки из русских земель перевернутся во французских гробах от такого соседства.
…Интересно, если стащить эту статуэтку из отеля, меня признают фетишисткой?..
Через двадцать минут после расселения по номерам вся наша компания собралась в дубовой гостиной с видом на заводь. Гостиная выглядела живописно — букеты и деревья в кадках весьма оживляли дубовый интерьер.
Я села рядом с Гошей на широкий кожаный диван. Полина и Жора утонули в огромных креслах (голубей разделял журнальный стол, и я была ему благодарна за преграду, так как иначе голуби отвлекались бы на воркование, а у нас тут иные задачи). Антон привычно полировал плечом косяк. Назар Савельевич пришли-с последними. В обычном мятом костюме, без галстука, с расстегнутым воротом отчаянно-белой рубашки. Вошел, точнее, ворвался — перья пальмы у входа испуганно качнулись несколько раз — и пристально осмотрел каждого гостя.
Парад был признан принятым, и главнокомандующий разродился предельно сжатой речью:
— Остальные прибудут позже. Можете гулять. Выход — через заднюю террасу, ее закроют в половине шестого. Потом — ужин. В восемь часов. На ужине присутствуют только женщины. Вы. — Туполев остановил взгляд на Жоре, — после шести не покидаете своей комнаты, ужин вам подадут туда. — Думаю, ужинать в непосредственной близости от комнаты охраны Жоре будет, безусловно, приятно. — Вы, — Назар метнул взгляд в стилиста, — ужинаете вместе с охраной в соседней столовой. Вопросы есть?
Если у кого вопросы и были, то задать их никто не успел. В кармане олигарха затрещал мобильник, хозяин отвлекся на телефон и, посмотрев на номер вызова, решил ответить. Вышел из гостиной, кивком приказав, — всем оставаться на местах, разговор не окончен, — и скрылся в соседнем помещении.
— Это что же такое! — возмущенно пропищал Гоша и попытался принять на мягком диване горделивую позу. — Что он себе позволяет?! Мы ему кто — прислуга?! Подчиненные?! Бедные родственники?!
Талант бунтовал. Талант ерепенился. И ему это было позволено больше остальных, так как он был — талант. (Был бы Гоша гением, вообще мог бы пристрелить Туполева, и ничего ему за это не было бы. Туполев вошел бы в историю благодаря гениальному стилисту Стелькину.)
Хотя… как знать. Возможны варианты. Кто знал бы Дантеса, не вызови он на дуэль Александра Сергеевича?
Не тратя понапрасну времени, я постаралась унять бушующего парикмахера:
— Успокойся, Гошик. Он просто устал. И не хочет тратить силы на реверансы и экивоки. Так надо, прими все как данность. Тебе же в свое время предлагали уехать домой? Я и Полина, предлагали? Ты сам во все ввязался, теперь терпи. — Я могла бы добавить «будь мужчиной», но не стана, так как бритый череп «омужичил» стилиста не до конца. Предложу ему стать мужчиной, а он вдруг обидится?
Я вообще многое могла бы сказать приятелям. Туполев не сноб и не сволочь. (В противном случае мы не сидели бы сейчас в гостиной с видом на заводь. Я с выпоротой задницей сидела бы сейчас под замком у себя дома. Полина и Жора, дай им Бог здоровья, могли бы очутиться в каких-нибудь застенках. Стилисту море Анталии тоже не светило бы…) Назар просто так живет. Как может, как умеет, как получается.
Ознакомительная версия.
