Ознакомительная версия.
Мне тоже было все равно, и мы взялись за поиски ключей. Они лежали в Шуриной сумке, то есть одной из многочисленных сумок, разбросанных по всей квартире. Правда, мы с Полиной почти одновременно нашли две разные связки ключей в двух разных сумках. Когда я пошла проверять найденную на предмет соответствия замкам, ко мне присоединилась Полина и показала еще одну.
– По-моему, она от квартиры родителей, – сказала сестра.
Я не помнила, какие ключи подходили к тем замкам. Да и после моего переезда там появилась новая дверь…
– Давай съездим в мамину квартиру, – вдруг предложила Полина. – Кстати, там ведь цветы остались. Если еще не погибли… Как мы раньше-то не сообразили их забрать?
Я сказала, что кактусы не должны были погибнуть. Они могут долго стоять без воды, а мама их явно полила после выхода из клиники. А от остальных цветов – которые не погибли за время ее первого пребывания в клинике – она давно избавилась. Но кактусы я собиралась взять себе. Полина сказала, что поможет их ко мне перевезти.
Мы закрыли квартиру Шуры, все-таки позвонили в дверь Светланы Семеновны, предупредили, что забираем Шурину связку.
– Правильно. В больницу-то ей нужно будет привезти зубную щетку, ночную рубашку, халат. Но если надо, мне позвоните.
Ключи на самом деле подошли к квартире родителей. Мы ее легко открыли – и испытали состояние шока.
В квартире кто-то проводил обыск.
Да, когда мы обе приезжали сюда в последний раз, в квартире находилась опергруппа. Но они не проводили обыск! Они натоптали, создали какой-то беспорядок, но они не выворачивали все шкафы и ящики, они не вспарывали стулья и диваны!
– Звони в милицию, – сказала Полина и устало опустилась на табуретку в кухне, которую просто не представлялось возможным вспороть.
Милиции мы не могли сказать, что украли в квартире родителей. Мы этого просто не знали. Ответить мог отец, все еще остающийся в клинике доктора Авакяна. Если мог… Кактусы, за которыми мы приехали, тоже были вытащены из горшков и валялись на полу среди рассыпанной земли. Мне было их жалко. Они же живые!
– Я могу забрать кактусы? – спросила я у приехавших сотрудников органов.
– Забирайте, – сказали мне с кислой миной. Дело явно выглядело бесперспективным.
Но дверь определенно открывали «родными» ключами.
Мы не могли скрыть, где нашли связку. О сегодняшнем «подвиге» Шуры сотрудники органов уже слышали – новость по городу распространилась мгновенно. Уже какая-то радиостанция передала отчет о пляске на крыше. Ну а тем, кто приехал в квартиру наших родителей, позвонили коллеги. То есть позвонили одному, он передал другим…
– Ваша сестра могла здесь… порезвиться? – спросил один из приехавших милиционеров.
– Зачем? – спросили мы с Полиной почти хором.
– Вы имели в виду, как сумасшедшая? – уточнила я.
Мужчины кивнули. Полина высказала нашу версию, объясняющую поведение Шуры.
– Мы не считаем ее сумасшедшей. Мы считаем ее несчастной. То есть в припадке безумия Шура не могла тут все порезать! Здесь явно что-то искали. Мы не знаем что! И мы не знаем кто!
– Ваша сестра Шура могла что-то искать? Не безумствовать, а искать?
Полина уверенно покачала головой.
– Шура очень трепетно относится к вещам. Ничего не выбрасывает. Она бы пожалела вещи, которые может унаследовать. Она любит вещи, понимаете? Она всегда рыдает, если случайно что-то сломает. Она не могла этого совершить, – Полина сделала рукой круговое движение.
– А ваша сестра Ольга, которую Шура хочет затмить?
– У нее вообще-то не должно быть ключей…
Мужчины хмыкнули и спросили насчет нашего зятя Леонида.
– У него есть своя связка, – задумчиво произнесла Полина и запустила набор номера Леонида.
– Да, связка у меня, – сразу же подтвердил родственник, которому Полина пока не сказала про то, что творится в квартире родителей. – Я могу вам ее отдать. Мне она больше не нужна. Она же оставалась у меня из-за вашей мамы.
Один из приехавших сотрудников органов шепотом сказал, чтобы Полина пригласила его в квартиру родителей.
– Вы с Кирой ждете под дверью? – не понял Леонид.
Полина ответила как-то неопределенно и свела к нашему желанию забрать цветы.
– Хорошо, приеду через полчаса. Я только что домой вернулся. Шуре будут проводить освидетельствование.
Леонид испытал шок при виде милиции и развороченной квартиры.
– Связка все время находилась у вас? – спросил один из милиционеров.
– В последние дни дома лежала. А так я возил ее с собой на тот случай, если теще понадобится помощь. Она сама мне ее отдала в свое время.
Леонид поразился тому, что и у Шуры были ключи от квартиры родителей.
– Она тут давным-давно не живет. Ее мать звонила мне, а не ей. Ей не нужны были ключи от этой квартиры!
Леонид тоже сказал, что Шура не могла устроить этот разгром, ну а ему самому это было совсем не нужно. Что ему тут искать?
– Ваш тесть – богатый человек, – заметили милиционеры.
– И вы считаете, что он деньги дома держит? – усмехнулся Леонид. – Он вообще дома не держал наличность в последние годы – чтобы теща не потратила на выпивку. Выдавал ей строго на продукты и чеки требовал. Она, правда, все равно каким-то образом умудрялась покупать алкоголь.
– Драгоценности?
– Вы меня подозреваете в краже женских цацек? Я – директор фармацевтической компании! Не нужно делать из меня козла отпущения! Так, квартиру «чистили» после того, как забрали труп тещи? Считаем… Я все дни с утра до позднего вечера на работе, это может подтвердить куча народу, ночью – с женщиной, – Леонид бросил на нас с Полиной быстрый взгляд и снова посмотрел на милиционеров. – Она тоже подтвердит, что я никуда не срывался в ночи. Вообще в последнее время срывался только из-за выходок последней женушки. Наверное, больше не буду. Надоело. И благодарности не дождешься!
Он гневно посмотрел на нас.
– С этого момента своей сестричкой занимайтесь сами. Я умываю руки. Пусть пляшет на крышах, фотографируется хоть голой, хоть одетой. Ее в ближайшее время официально признают психованной – и делайте, что хотите. Можете ей санитаров нанять.
– У Шуры в последнее время был какой-то мужик? – поинтересовалась Полина.
– Ты это у меня спрашиваешь? Я еще буду с ее мужиками разбираться! Много у нее было мужиков. Она по рукам пошла. Но как какая-то проблема, продолжает звонить мне. Пусть теперь звонит только вам.
Леонид повернулся к милиционерам.
– На самом деле проверьте Шуриных мужиков. Я вам оставлю все свои координаты. Надеюсь, я сейчас могу уехать?
Его отпустили.
– Заявление подавать будем? – посмотрели сотрудники органов на Полину, потом на меня.
– Не будем, – сказала моя сестра. – Мы с Кирой не будем. А папаша пусть делает все, что хочет.
Приехавшие по вызову милиционеры улыбнулись. Их явно устраивало, что не будет никакого заявления.
– Вы бы выяснили, с какими мужчинами в последнее время встречалась ваша сестра, – дал на прощание совет один милиционер. – Люди разные бывают, доходы у всех разные, для кого-то тысяча рублей – деньги, а кто-то десятками тысяч долларов мерит.
Мы поблагодарили милиционеров, закрыли за ними дверь, и я стала возвращать кактусы в горшки. Полина просто курила.
– Я убирать квартиру не буду, – заявила мне сестрица. – И вызывать никого не буду. Если папаша захочет, пусть кого-то нанимает. Хотя сообщить надо…
Я позвонила в клинику доктора Авакяна, представилась, описала ситуацию и попросила передать эту информацию отцу, когда он будет в состоянии ее воспринимать. Вскоре мы с Полиной квартиру покинули, заперев на все замки. Ключи остались у Полины. Кроме кактусов, мы из квартиры ничего не взяли.
Чуть больше, чем через неделю, в ночь со вторника на среду я улетела на Кипр. Эта поездка давно планировалась. Мне предстояла встреча с заказчиками. Я везла два готовых проекта и планировала обсудить дальнейшее сотрудничество. Конечно, на Кипре есть свои архитекторы и строительные фирмы, но там проживает много наших граждан. У моего начальства там еще зарегистрирован офшор. В общем, мы плодотворно сотрудничаем с киприотами в плане возведения зданий для граждан России и бывших граждан России.
То есть среду, четверг и пятницу я собиралась усиленно трудиться, а потом немного отдохнуть. Я устала. Хотелось просто тупо полежать на пляже, покупаться. Ведь на Кипре уже стоит жара. Хотя, не исключено, что покупаться мне удастся только в субботу и воскресенье, а в понедельник и вторник снова заниматься делами. Что поделаешь – работа. Но я надеялась…
В самолет взяла несколько газет. Во всех питерских говорилось о жестоком расстреле двух семей с детьми, отправившихся в воскресенье на шашлыки. Не город, а зона боевых действий. Фамилии погибших указывались. Я их слышала впервые. Эти мужчины не участвовали в папашином аукционе. Ну хоть какая-то приятная мелочь. Хотя что тут приятного?! Опять погибли люди! Почему нельзя решать вопросы путем переговоров? Почему обязательно нужно убивать? И ведь мой отец, мой родной отец имеет отношение к убийствам участников аукциона – пусть опосредованное, но имеет. Он, так сказать, запустил механизм. Зачем?!
Ознакомительная версия.
