Ознакомительная версия.
Валерия вошла в вагон, чувствуя внутреннюю свободу. У нее исчезло напряжение, заставляющее постоянно быть наготове восприятия всех встречающихся на ее пути чисел. Теперь цифры, написанные на корпусе вагона, воспринимались ее подсознанием как номер вагона, цифры на часах служили только для определения точного времени... Все встало на свои места так, как было до встречи с Даниилом Святославовичем в его квартире, нашпигованной цифрами, как кекс изюмом.
Жизнь с того момента казалась Валерии страшным сновидением, она боялась поверить в то, что натворила, проснулась совесть. Ощущение свободы сменилось жгучей душевной болью. Единственное, что не могла понять Валерия – это то, каким образом ее мозг освободился от числовых кодировок. Поверить в то, что Даниил Святославович раскаялся и по-стариковской доброте снял кодировку, Валерия не могла. Она понятия не имела, что Мария во время медитации получила откровение, что противостоять неудачно выстроенной системе числовых кодировок, а потому давний сбой при встретившемся случайно аналогичном наборе чисел, может женщина, обладающая сильныи экстрасенсорными способностями и несущая в себе числа антикода.
* * *
– Оля, неужели этого достаточно? – спросил Александр, не выпуская мою руку из своей. – Ну, я имею в виду числа... Мы поняли, что за ними стоит, но неужели разрущение системы зомбированных людей прекратится? Ты в это веришь?
Я высвободила свою ладонь. Нет, не потому, что такое недоверие задело мое самолюбие. Это случилось непроизвольно. Я поняла, что мне не хватит слов, чтобы объяснить Александру механизм действия антикода, понадобится еще язык жестов.
– Саша, ты должен знать обо мне всю правду... Я – охотница на ведьм... Это значит, что я по зову своего сердца, – сказала я и приложила руку к груди, – выхожу на тропу войны с теми, кто использует свои экстрасенсорные способности во вред, во зло людям. Я уже очистила Москву от многих ведьм и ведьмаков, и там на небесах это прекрасно известно. Сумских получила информацию о моих способностях неслучайно. Высший Разум направил ее ко мне, а я в этом случае была всего лишь проводником созидательной жизни, еще мне помог ты, ты тоже стал проводником...
Мои руки были обращены ввысь, к небу. Александр следил за моими жестами, но мне казалось, что он все еще не понимал меня.
– А если бы не было записки, и ты не знала бы кода, но с нами произошло то, что произошло. Ну, я также пришел бы к тебе, мы бы также ели яблоки и творожники и также без девятнадцати семь посмотрели на часы, тогда бы саморазрушение не остановилось?
– Думаю, что нет. Понимаешь, любое действие будет нести энергетический заряд, когда в него вложена определенная мысль, – сказала я, сделав возвышенный жест рукой. – Хотя...
Саша взял мою руку в свою жилистую ладонь и поцеловал.
«Интересно, а ты понял, что у влюбленных людей очень сильная энергетика, они способны горы свернуть, поэтому нам вдвоем и удалось остановить разрушение системы зомби», – подумала я, но не сказала об этом вслух.
– Да, ты так и не объяснил, откуда у тебя увлечение больными со сверхъестественными способностями... И многими такими больными ты увлекался? – игриво спросила я.
– Нет, ты первая... Это у нас Андрей Вадимович многими пациентками увлекается...
– Мне это известно, – перебила я.
– Так он и к тебе приставал? – нахмурив брови и шутливо изображая ревность, спросил Голявин.
– Нет, – обманула я. – Я узнала о его сексуальной озабоченности по кричаще-алому цвету ауры.
– Ты – опасный человек, но я тебя не боюсь, – сказал Александр. – А что касается моего увлечения, то все началось с дельфинов...
– С дельфинов? – переспросила я.
– Да, я еще в школе учился. Мы с матушкой ездили на летние каникулы на Черное море. Дельфины произвели на меня такое впечатление! А потом, когда я уже учился в медицинском, я вспомнил слова экскурсовода в дельфинариуме. Он говорил, что соотношение массы мозга дельфинов к массе их тела больше, чем та же пропорция у людей, исключение, пожалуй, составляют «великие умы» и экстрасенсы. Я заинтересовался этим вопросом. Только по моим исследованиям оказалось, что это не так. Масса мозга различных академиков и экстрасенсов не отличалась от обычных людей. Но я понимал, что чем-то они выделяться все-таки должны от простых смертных, и кое-что обнаружил. Но тебе, я думаю, это будет не очень интересно... Скучные цифры, медицинские термины... Вообщем-то, материала уже достаточно...
– А я чем-нибудь тебе пригодилась? – смеясь, спросила я.
– О, да! Ты даже не знаешь как, – многозначительно ответил Голявин.
Я почувствовала, что он вложил в эти слова более глубокий смысл. Но по его лицу скользнула тень грусти и безысходности, аура по-прежнему была зеленой, только дождь серых точек, показал мне, что душевное состояние Александра изменилось. Мне не захотелось лезть к нему в душу и приставать с расспросами.
Мы еще полчасика поболтали о всяком-разном, а потом Саша нежно попрощался со мной до завтра и ушел.
Я думала о случившемся, о витиеватом переплетении двух сторон моей жизни – о личном и, так сказать, об общественном. Сейчас мое теплое и нежное чувство к Александру нисколько не помешало выполнению моей миссии. Правда, активизация антикода и остановка саморазрушения системы зомби очень отличалась от всех моих предыдущих охот на ведьм. Я не пускалась в погони за злодеями, не делалась невидимой и не примала облик другого человека. Это была напряженная умственная работа, по затрате энергии нисколько не меньшая, чем схватка лицом к лицу с черным магом.
Когда я немного пришла в себя после вторичного сотрясения мозга, я решила, что мое странное, на первый взгляд, падение из машины объясняется тем, что мне надо было попасть в эту больницу ради гонга североамериканских индейцев. Теперь я думала, что это не совсем так. Только здесь я могла встретиться с Голявиным Александром Геннадиевичем, эта встреча была предопределена судьбой.
Кириллова попала в эту же больницу позже. И я думаю, что это было также неслучайно. Мое, точнее наше с Сашей, участие в спасении зомбированных людей, было запрограммировано. А наказанием злодеев в этот раз, как это и должно быть по логике вещей, занялись правоохранительные органы.
Я поняла, что гонг североамериканских индейцев станет для меня щедрым вознаграждением за проделанную работу, за все мои прежние охоты на ведьм. Когда я занималась энергетическими слепнями, пострадало мое физическое здоровье, я едва не отправилась на тот свет, зато во время клинической смерти смогла просмотреть все свои предыдущие жизни. «Однажды звуки гонга североамериканских индейцев спасли меня, теперь целительные звуки гонга смогут помочь мне восстанавливать мои энергозатраты, – думала я. – Все мои мечты сбываются. Я чувствую себя счастливой, на грани блаженства».
Дверь распахнулась и незнакомый парень внес в палату его – гонг! Следом зашла Людмила.
– Вот и мы, не ждали? – засмеялась жизнелюбивая медсестра.
Я отметила про себя, что никогда не видела Людмилу в плохом настроении. Эта высокая полная женщина с простыми русскими чертами лица всегда светилась внутренним огнем и была очень проста в общении.
– Куда поставить? – спросил паренек.
Я мгновенно освободила для своего сокровища тумбочку, убрав с нее цветы и уже набившие оскомину яблоки.
– Ну я побежал?
– Иди, Васечка, иди, – сказала Людмила, и мы остались с ней вдвоем. – Оля, я хочу с тобой немного посплетничать... Я поняла, что Александр Генндиевич к тебе клинья подбивает...
– А вы имеете что-нибудь против? – без удовольствия спросила я.
– Оля, ты уж прости меня, но я договорю... Он сам по себе мужик неплохой, но... – она замолчала, видимо, подыскивая подходящие слова. – У вас ничего не получится, все безнадежно...
– Почему? – удивилась я.
– Я расскажу, только ты не обижайся на меня, ладно?
Я немного поколебалась, позволить ли Людмиле возводить на Сашу напраслину или закончить наш разговор. Мне не хотелось верить, что есть какие-то обстоятельства, способные помешать моему счастью, тем более, если Голявин предназначен мне судьбой, и к тому же после всего, что произошло сегодня. Похоже, что женское начало взяло верх над правилами хорошего тона, и я не смогла отказаться от того, чтобы не посплетничать с Людмилой. Мое сердце учащенно забилось, а щеки загорелись огнем.
– Хорошо, я вас слушаю, – сказала я, приготовившись к самому худшему.
– Голявин – очень интересный и порядочный мужчина, и мы всегда удивлялись, почему он не женат. Ой, сколько девчонок по нему сохло! Коллектив-то у нас в основном бабский... Знаешь, девчонки даже спорили на него, кто из них сможет уложить его в постель... Умора! Ни у кого ничего не получилось, – с чувством рассказывала Людмила.
Ознакомительная версия.
