- Та-ак... - Прасько начал звереть на глазах. - Дурака решили из меня сделать?
И он выстрелил в Виктора. Катя в ужасе закричала и вскочив, бросилась к нему. Он упал, нелепо повиснув одной рукой на цепочке наручника, другой, зажимая рану в ноге. Прасько перехватил Катю и развернул к двери, которую с силой вышибли. По комнате рассредоточилась охрана в бронежилетах, одетых поверх костюмов, с касками на головах. Распределяя сектор обстрела, они навели стволы на Прасько, который прикрывался от них девушкой, обхватив ее рукой за шею, прижимаясь грудью к ее спине.
- Стоять! - рявкнул он, приставляя пистолет к Катиному виску. - Или я размозжу ей голову!
Охранники замерли. Катино сердце глухо отсчитывало последние минуты жизни.
- Отпусти ее, - в напряженной тишине негромкий голос Вонга звучал так, что мороз пробирал по коже. У него было то выражение лица, когда он, Катя это знала, действует, не раздумывая и не колеблясь. Взгляд холодный, безжалостный.
- Лучше бы бросили вы пистолет, Семен Геннадьевич, - сдавленно сказала ему Катя, смотря в неподвижное лицо Вонга, который, сжимая пистолет двумя руками, навел его ей в голову.
- Эй, выстрелишь в меня и, я ненароком нажму курок. Тогда ее мозги полетят в тебя, - предупредил Вонга Прасько.
Рука Вонга дрогнула, и он начал опускать пистолет. Катины ноги подогнулись. Она, охнув, тяжело повисла на руке Прасько.
- Не дури! - грубо встряхнул он ее. - А ты бросай пушку и дай мне с заложницей выйти.
Позади Прасько, у сейфа, что-то с грохотом упало. Вздрогнув, он инстинктивно чуть повернулся и, его лысина на миг показалась из-за головы девушки. Вонгу достаточно было и этого, чтобы вскинув пистолет, выстрелить. Зажмурившись, Катя наклонилась и отшатнулась, вжав голову в плечи. Она даже не успела испугаться. Душившая ее хватка ослабла, и она тут же вывернулась из-под руки Прасько, стараясь отодвинуться от него как можно дальше, чувствуя, что силы, как-то сразу, оставляют ее. Юрисконсульт рухнул на пол, раскинув руки, глядя в потолок широко раскрытыми остановившимися глазами. От небольшой круглой раны по его виску стекала кровь.
Пошатываясь, Катя отошла к стене, привалилась к ней и бессильно сползла на пол. Так она и сидела там, обхватив колени руками, прижимаясь к ним подбородком, безучастно наблюдая за происходящим.
Лаборатория заполнилась людьми. Над Виктором склонился врач, рядом санитары ставили носилки. Руку раненого, пристегнутую к сейфу наручником, освободили и теперь его готовились переложить на них. Тело Семена Геннадьевича упаковали в черный пластиковый мешок. Штатский, в резиновых перчатках, аккуратно опускал в полиэтиленовый пакетик пистолет Прасько и наручники, что сняли с Виктора. Остальные осматривали лабораторию, стараясь ни до чего не дотрагиваться. То и дело Катя вздрагивала от фотовспышек снимающих место преступления криминалистов, она, как испуганный зверек все больше забивалась в свой угол.
Перед нею на корточки опустился Вонг и отведя рассыпавшиеся волосы, заглянул в ее лицо. Что-то спросил. Она смотрела на него и ждала когда он уйдет и, оставит ее. Он поднялся и отошел, чтобы тут же вернуться. Склонившись над ней, он поднес к ее губам прохладный край стакана. Она покорно отпила. Половина пролилась на платье, но разве это имело какое-то значение? Она отстранила его руку со стаканом и снова уткнулась лицом в колени. Над нею заспорили мужские голоса. Опять кто-то склонился к ней, взял ее руку и с силой разогнул. Что-то влажное коснулось сгиба локтя и Катя, повернув голову, посмотрела, как в ее бьющуюся голубоватую венку, вошла холодная игла шприца. Его поршень выдавил в кровь лекарство, тут же отдавшееся в горле горечью. Голова отяжелела, окружающее начало двоится и расплываться, и она вдруг осознала, что не может пошевелить ни ногой, ни рукой - она их, просто, не чувствовала. Откинув голову, прижавшись затылком к стене, она смотрела, как медленно надвигается на нее потолок.
Глава 9
Очнувшись, Катя открыла глаза, возвращаясь из глухого, без сновидений, сна в утро. Солнце било сквозь полуприкрытые жалюзи. Чувствовала она себя странно, но в чем причина этого понять пока не могла. Рот пересох, а язык казался куском наждачки. Катя повернула голову на подушке, и все вокруг пришло в такую стремительную круговерть, что она зажмурилась. А когда осторожно открыла глаза, то оказалась лицом к лицу со спящей Зоей.
Нахмурившись, она попыталась припомнить вчерашний день и ответить на вопрос: почему это Зоя оказалась в ее постели? Но голова гудела, мысли ворочались медленно и тяжело, а в памяти всплывали лишь смутные образы и, Катя оставив это занятие, принялась разглядывать Зоино лицо. Расслабленное во сне, оно казалось по-детски беззащитным и красивым, может быть потому, что не было на нем присущего Зое выражение недовольства и стервозности. Бог мой, много ли надо для того, чтобы добиться такого вот результата? Тогда как Зоя не скупилась на дорогие крема, пилинги, маски, косметические процедуры. Зоя шевельнулась, потерлась щекой о подушку и приоткрыла во сне губы. Длинные ресницы чуть дрогнули. Опустив глаза, Катя увидела, что Зоя лежала поверх простыни, которой была укрыта сама Катя, так и не сняв свое платье цвета темного вина. И в ней шевельнулось смутное воспоминание о вчерашнем, но вспоминать, отчего-то не хотелось. Она от чего-то знала, что так будет лучше.
Осторожно, чтобы не разбудить Зою, девушка, выбралась из-под простыни, и потянула со стула халатик. Под ним висело аккуратно развешанное черное платье. На ковре стояли черные лодочки. На нее нахлынули смутные образы: перекошенное от гнева лицо Виктора; растерянное - Семен Геннадьевича; темный пронзительный глазок дула в упор, смотрящего на нее... Отмахнувшись от них, зная что они приведут ее к глухой стене непоправимости, которую не обойти, ни пробить, а никакого выхода в ней нет, она сделала последнюю попытку не поддаваться им. О том, что произошло вчера, думать было страшно.
Пошатываясь, преодолевая легкое головокружение, Катя добралась до ванны и встала под душ, чередуя холодную воду с теплой. Перед глазами как в калейдоскопе мелькали беспорядочные обрывки воспоминаний не оставлявшие ее: туфли, плоская пластинка микрофончика, внимательное лицо г-на N., неподвижный холодный взгляд Семена Геннадьевича, рука прикованная наручником к сейфу. Окончательно придя в себя, Катя выбралась из-под душа, смыла с лица остатки косметики и, завернувшись в халат, вошла в комнату, мечтая о горячем кофе. Зоя уже встала и поджидая ее, заказала в номер завтрак. Разливая кофе по чашкам, она внимательно присматривалась к Кате, видимо решая начать разговор.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила она, усаживаясь за стол.
- Хорошо, только немного пошатывает...
- Тебе вкололи сильное успокоительное. Ты что-нибудь, помнишь?
- Угу, - Катя отпила кофе из крошечной чашечки и зажмурилась, чувствуя как он горячий и терпкий, выгоняет из крови остатки лекарственной горечи, а потом посмотрела на Зою.
- Знаешь, ты такая красивая, - не удержавшись, зачем-то сказала она, заставив женщину поперхнуться своим кофе.
- Ничего, ничего, - откашливаясь, успокаивающе махнула она рукой, встревоженной Кате. - Вонг предупредил, что у тебя проявятся посттравматические последствия, но я не думала, что такие вот.
Она, смеясь и качая головой, вытерла салфеткой подбородок. Все-таки ей было приятно услышать комплимент от Кати, тем более такой искренний.
- Сама-то ты, как? - спросила Катя, видя, что последствия вчерашнего, тоже сказались на Зое.
- Виктора обвиняют в сбыте наркотиков, знаешь? - нервно щелкнув зажигалкой, она закурила. - Я недавно приехала из больницы... он попросил меня найти адвоката, - забыв о сигарете, она отхлебнув кофе, но тут же вспомнив о ней, затянулась сигаретой. - Всю ночь думала, где мне искать этого адвоката. Случись такое в Москве, я бы не задумываясь, использовала все свои связи и нашла бы через час то, что нужно. А здесь, где искать? Хотелось бы, чтобы он был русским, - Зоя потерла ладонью лоб и спросила: - А правда, что в Таиланде за распространение наркотиков казнят?
- Не думаю, что его казнят за то, что он хотел вывезти наркотики в Россию. Думаю, его скорей всего выдадут нашим властям. Тебе лучше поспать, чем пить кофе и курить...
- Поспишь тут... Так все хорошо получилось. Все были довольны. Столько комплиментов. Но когда мы с N. прощались с гостями, заметили, что охрана не расходится, а потом чуть ли не бегом все поднимаются наверх, - начала вдруг рассказывать Зоя, видимо уступая необходимости выговориться. - Все с оружием, в бронежилетах. Нас с N. не пустили туда, но мы услышали выстрелы. Это был такой ужас. Мы просто не знали, что подумать. Я вообще не поняла, что произошло? Ни тебя, ни Виктора, ни Прасько нигде не было. N. уверял, что из университета никто из вас не выходил. Я подозревала, что вы опять без меня смылись развлекаться. Потом уже до нас стало доходить, что вы там, где-то наверху. Мы только и слышали, что "лаборатория", "лаборатория"... Потом выстрелы, беготня и выносят мешок с чьим-то телом... Мне стало... Хорошо, что рядом был N. Потом, слава богу, живого на носилках вынесли Виктора. Ранение в ногу. И тут Вонг выносит на руках тебя, - Зоя стряхнула пепел в недопитый кофе. - Ты обвисла на его руках так... безжизненно... Ох, Катька, со мной никогда такого не было. Я перепугалась до ужаса. N. дал мне выпить с водой такой дряни, что до сих пор скулы сводит, - Зоя нервно передернула плечами. - Я напросилась в машину к Вонгу и он отвез нас в отель, по дороге коротко рассказав мне все. Он сказал, что у тебя может быть депрессия или еще что-то в этом роде и, что первое время тебя нельзя оставлять одну. Но я-то знаю - ты светлый человечек у тебя получится обрести равновесие. Тебе не в чем корить себя. Я столько всего передумала этой ночью, пока пыталась заснуть. Глядела на тебя и думала, что жила не так. Карьера, положение, тряпки... С этого сложно свернуть: так удобно думать, что ты живешь как надо. А женщина должна состояться как жена и мать: прожить с мужчиной всю жизнь так, чтобы срастись с ним, стать, в конце концов, его половиной, которую невозможно уже отодрать, если только с кровью. А у нас все наоборот: девчонки сразу же ищут свою половину и, непременно с "мерседесом". Своего ребенка надо воспитать достойным человеком, вот тогда, я думаю, твоя жизнь удалась, и ты состоялась как женщина. Зачем искать еще какой-то смысл, когда он уже заложен в тебе природой. Но, ради бога, только не принимай мою философию в голову. Это мои личные соображения, - Зоя горько усмехнулась. - Тебе достаточно оставаться такой, какая ты есть. Для тебя весь этот кошмар, что ты пережила, позади. Ты сможешь, оправившись дальше строить свое будущее. Для меня же, мой кошмар останется со мной. Вот на что просажена большая часть моей жизни? Я тебе скажу: на тряпки, иномарки, на богатых любовников. "Дольче вита", чтоб ей... На что была растрачена моя душа? Дружбы я не знала, принимая ее за приятные знакомства. Привязанности душевной не было, все просчитывалось в плане выгоды. Понимаешь? И... я так испугалась, что ты погибла... - Зоя прижала ладони к лицу и жалобно заплакала.
