— Мистер Джеффрис, — сказал Дортмундер, — похоже, что я недооценивал вас. Может быть, вы и продаётесь, но и продажность нужно умело использовать. — Он улыбнулся своей мрачной улыбкой, наводившей меня на мысль, что тем, кто вызвал его неудовольствие, он с охотой откусил бы руки или головы.
— Вы наняли меня, чтобы я сделал для вас работу, — ответил я, стараясь не выказывать оскорбления, — вот я и пытаюсь сделать её.
— Ну и мы заняты тем же. — Он перевёл взгляд на мадам Изольду, у которой был вид человека, стремящегося убежать из наглухо запертой комнаты. — Что вы хотели сказать, моя дорогая?
— Если вы сочтёте нужным, я прикажу одному из слуг разбудить турка. — Она неуверенно засмеялась и взмахнула рукой, чтобы скрыть свои колебания. — В любом случае он должен был уже подняться для молитвы. Вы знаете, они все так поступают.
— Именно так они и поступают, — подтвердил Дортмундер, словно считал молитву отвратительнейшей из привычек, да ещё и по нескольку раз на дню.
— Да, — вмешался я, вспомнив, что Джеффрис, согласно выдуманной биографии, жил некоторое время в Египте и должен кое-что знать об этом. — У них есть такие башни с площадками, и оттуда громко кричат, когда приходит время молиться. Они бросают все свои дела и кланяются в сторону Мекки. Все, кроме евреев. Да ещё женщин. Ну и христиан, конечно.
— Именно так, — согласился Дортмундер. Улыбка продолжала пребывать на его лице, но гнев, внезапно охвативший его, был так силён, что ощущался физически, словно ледяной ветер просвистел по комнате.
«Что в обрядах последователей Мухаммеда могло привести его в такую ярость? — спросил я себя. — Питал ли он к ним личную ненависть или таковы были обычаи Братства?» Я не знал, как задать этот вопрос, и решил пока не думать об этом. Лучше поразмыслить о том, стоит ли рассказывать Элизабет об этой части моей миссии, если, конечно, мне доведётся вообще увидеться с ней.
— Итак, вы вверяете себя заботам… — Внезапный сильный стук в парадную дверь заставил его умолкнуть. — Вы ожидаете кого-нибудь? — резко спросил он у мадам Изольды.
Та мотнула головой.
— Мясник приходит с чёрного хода. Я…
Дортмундер знаком приказал ей замолчать. Мы услышали, как дверь открылась и кто-то снаружи сказал несколько слов мажордому. Мы трое в это время затаились в безмолвии и неподвижности, словно дичь, учуявшая охотника.
— Мадам Изольда, — сказал вошедший мажордом, тот самый малый в мавританском кафтане, который встретил нас, — у дверей стоит человек. Он приехал в казённом экипаже, судя по гербу на дверце, и утверждает, что должен немедленно поговорить с герром Макмилланом.
— Герр Макмиллан находится в постели, — ответила мадам Изольда с явным облегчением.
— Не думаю, что его удовлетворит этот ответ, — возразил мажордом, — он очень настойчив.
— Скажи ему, чтобы оставил записку, — велела мадам Изольда. — И вообще, почему он явился в это время? С утра сюда никто не должен приходить, кроме торговцев. — Она сразу же заметила свою ошибку и поторопилась исправить её: — Это, конечно, не относится к вам, mein Herr. Для вас нет ограничений. Вы желанный гость в любое время. В любое. — Но тут она вновь разволновалась и, беспокойно глядя на Дортмундера, спросила: — Но что мне делать, если он не захочет уйти?
— Тогда его всё-таки придётся впустить, — с выражением покорности судьбе ответил Дортмундер, — вознаградить за ожидание.
Мадам Изольда кивнула так резко, что несколько перьев из кольеретки упали на пеньюар. Она раздражённо взмахнула рукой на мажордома, словно отгоняла назойливого комара:
— Скажи ему, что я не люблю беспокоить моих гостей. Если у него есть сообщение для шотландца или какие-нибудь бумаги, пусть оставит мне, а я передам герру Макмиллану, когда тот встанет. В любом случае он не поднимется раньше, чем придёт в себя.
— Я передам ваш ответ, — сказал тот голосом человека, совершенно не уверенного в успехе.
— Скажи ему, пускай приходит в полдень. Тогда он, если пожелает, сможет встретиться с герром Макмилланом за завтраком. — От последнего предложения меня, неизвестно почему, охватил страх.
Герр Дортмундер поднял руку, призывая к тишине, и, прислушиваясь к разговору в передней, сообщил нам:
— Этот человек приехал из канцелярии фон Бисмарка. Он утверждает, что ничего не знает ни о каких бумагах. Думаю, что на самом деле его прислал Крупп. По крайней мере, я слышал, что он спрашивал Камерона Макмиллана из семьи корабельных инженеров Макмилланов. Он должен передать ему предложение от людей, желающих приобрести партию судовых машин, и готов гарантировать большую выгоду в случае успеха сделки. — Тут до нас донёсся скрип открываемой двери. — Нет, это неостроумная выдумка. Пытаться без всякой подготовки всучить дураку взятку, не придумав даже никакого благовидного предлога… — Он снисходительно покачал головой. — Нет, он заслужил того, чтобы его прогнали.
— Но… — У мадам Изольды был очень обеспокоенный вид.
— Тише, — вполголоса приказал Дортмундер, и она сразу повиновалась.
Как только парадная дверь захлопнулась, мажордом издал негромкий возглас удивления. Мгновением позже он вошёл в гостиную.
Турок уже вышел из комнаты.
Мадам Изольда вздохнула.
— Он захочет есть. Вчера он сказал, что любит, чтобы ему подавали быстро. Пусть повар приготовит ему бараньи отбивные, которые он заказывал прошлой ночью, и проверит, чтобы булочки были горячими. — Её недоуменный взгляд сменился сердитым. — Будет лучше, если я сама присмотрю за этим.
— А вы, мистер Джеффрис, не хотите ли разглядеть вашего… оппонента поближе, прежде чем начнёте разыгрывать свой небольшой спектакль? — Дортмундер слегка подтолкнул меня.
— Вы совершенно правы, — согласился я и вышел в обширный вестибюль, к прихотливо украшенной лестнице. Там, на верхней ступеньке, замерла на мгновение фигура турка, только что приступившего к величественному сошествию вниз.
Я остановился подле нижней ступеньки и приготовился обратиться к человеку в роскошном турецком одеянии. Воздев руки, чтобы мои намерения не могли вызвать сомнений, я взглянул наверх.
В глубокие серые глаза Майкрофта Холмса.
Из дневника Филипа Тьерса
От инспектора Корнелла доставили записку с просьбой сообщить сведения о Викерсе. М. X. оставил мне разрешение в этом случае предоставить основное досье, которое есть у него на этого человека, и предупредить инспектора о том, что, имея дело с Братством, мы должны действовать с величайшей осторожностью. Не вижу в этом пользы, но я выполнил приказание.
Мать снова впала в полную летаргию. Конец уже очень близок.
Он изящно, по-восточному, приветствовал меня, изогнув губы в кривой улыбке.
— Доброе утро, благородный господин, — произнёс он на ужасном немецком языке, продолжая важно вышагивать по ступенькам. Длинный халат, достававший до щиколоток, при каждом движении громко шуршал.
«Где Эдмунд Саттон умудрился за такой короткий срок добыть этот экстравагантный наряд?» — изумился я.
Грим придал лицу Майкрофта Холмса оливковый оттенок, а тюрбан надёжно скрывал седеющие волосы.
За ближайшей дверью скрывался герр Дортмундер, и я должен был сыграть свою роль безупречно.
— Это вы так считаете, — ответил я по-английски и повторил уже на немецком языке, прозвучавшем гораздо лучше, чем тот, на котором ко мне обратился турок.
— Вы не немец? — спросил Майкрофт Холмс со своим до неправдоподобия странным акцентом.
— Англичанин, — объяснил я, чувствуя себя одновременно и в дурацком положении, и в смертельной опасности. Теперь я полностью потерял право на любую ошибку, поскольку малейший промах отдаст нас обоих в руки Братства, и виновным в этой беде окажусь я.
— И вы находитесь в Баварии? Да вы путешественник, такой же как и я. — Он улыбался мне, сверкая ослепительно белыми на смуглом лице зубами, словно был восхищён тем, что между нами нашлось нечто общее. — Я приехал из Бурсы, чтобы посмотреть прекрасный замок короля Людвига. Может быть, вас тоже интересуют эти прекрасные дворцы?
— Нет, я приехал сюда не для того, чтобы любоваться замками. У нас, в Англии, их больше, да и все они не в пример лучше, — хвастливо заявил я, подозревая, что за нами пристально наблюдает Дортмундер.
— Жаль, — заметил турок-Майкрофт. — Замки, озарённые газовым светом, построенные современным способом, а не так, как мы, турки, строили их веками, это достижение, с которым мне ещё не довелось встречаться. Их Нойесшванштайн освещается и обогревается газом. Просто чудо. — Он вновь одарил меня сдержанной, но любезной улыбкой. — Я не видел вас вечером. Вы, наверно, приехали очень поздно? Я не стал засиживаться далеко за полночь.
