— Вы имеете в виду мадам Изольду? — Его странный акцент, казалось, усиливался.
— Я о вашем последнем замечании, — ответил я, чувствуя, что внутри всё сжимается. — Редко приходится сталкиваться с таким приёмом, как тот, что я встретил в этой стране. — Возможно, это было слишком дерзко, но я знал, что герр Дортмундер ожидает от Джеффриса чего-нибудь подобного.
— Действительно, это прекрасное и гостеприимное место, — согласился Майкрофт Холмс тоном Камира. — Я выходил сегодня утром, до вашего появления, хотел прогуляться и имел возможность восхититься этим городом. Жаль, что погода оказалась неважной. Решительно, Мюнхен — настоящая драгоценность.
— Я разделяю ваше восхищение, — решил я подхватить тему.
Он кивнул и знаком приказал подошедшему лакею положить передо мной серебряный прибор и салфетку.
— Ваш кофе остынет, — предупредил он.
— Да-да, — согласился я и, послушно подняв чашку, поднёс её к губам и попробовал ароматный напиток.
В этот самый миг и окно и чашка разлетелись на куски.
Я был настолько потрясён, что застыл на месте и не сразу осознал, что Майкрофт Холмс пригнулся под стол и снизу дёргает меня за полу сюртука. Запоздало отреагировав на опасность, я уронил стул и тоже пригнулся.
В доме раздались крики, в кабинет, размахивая пистолетом, ворвался Дортмундер; его лицо было перекошено от гнева. За его спиной пыталась укрыться мадам Изольда. Всюду слышались торопливые шаги — слуги спешили выяснить причину беспорядка.
— Дорогой сэр, дорогой сэр, — причитал Холмс-Камир, — в вас кто-то стрелял. Вам нужно отойти от окна.
В этот момент раздался второй выстрел, и я почувствовал, как что-то обожгло мой лоб. От боли я отпрянул, споткнулся об упавший стул и, свалившись на пол, почувствовал, как по лицу потекло что-то горячее и липкое.
Дортмундер бросился к двери, резко распахнул её, выглянул украдкой на ярко освещённую улицу, поднял пистолет, пригнулся и выстрелил.
Майкрофт Холмс, в своём изумительном образе Камира, склонился надо мной.
— Вы ранены, дорогой сэр? У вас кровь на глазу.
— Неудивительно, — пробормотал я. — Какого дьявола всё это могло значить? — воскликнул я по-английски, пытаясь сесть. В голове звенело, будто там устроили кузницу, а многострадальная повязка снова пропитывалась кровью. — Несколько секунд, и я приду в себя, — сказал я, надеясь, что не ошибаюсь.
— Дорогой сэр, я не понимаю вас, — жалобно сказал Майкрофт Холмс: Камир не должен был знать английского языка.
— Говорю, что сейчас мне станет получше, — повторил я по-немецки.
Герр Дортмундер захлопнул дверь и подошёл ко мне, на ходу запихивая пистолет в карман.
— Стрелок чуть не попал в цель, мистер Джеффрис.
Встревоженная мадам Изольда суетилась вокруг меня. Приподняв край повязки, она взглянула на мой заклеенный глаз, скорчила гримасу отвращения и поспешила сдвинуть повязку на место. Я снова возблагодарил небо за то, что изобразил на веке такой уродливый шрам.
— Я пошлю за водой, — сказала хозяйка, — надо промыть рану.
— Я буду признателен вам, — ответил я, принимая салфетку, предложенную Холмсом.
— Но, герр Джеффрис, — растерянно заговорил Камир, — кто же стрелял в вас? Добрый сэр, наверно, вам угрожает опасность, вас преследуют очень злые люди, раз они решились на такой серьёзный шаг.
— И впрямь, можно так подумать, сэр, — обратился к нему Дортмундер. — Этому молодому англичанину ужасно не везёт: на него нападали уже трижды, с тех пор как он приехал на континент. Придётся мне позаботиться о том, чтобы он не подвергался впредь такой опасности. — Последние слова предназначались как для меня, так и Майкрофта Холмса в образе турка.
— Не могу даже представить, чтобы у кого-нибудь нашлись причины желать мне зла, — слабым голосом ответил я по-английски. — Я приехал по поручению джентльмена из Лондона и надеялся, что мне удастся вернуться домой, нанявшись к какому-нибудь английскому джентльмену, которому был бы нужен слуга, чтобы не оплачивать самому вторую часть путешествия. А вместо этого получаю одни неприятности, да ещё и на мою жизнь кто-то неизвестно почему покушается.
— Ужасно, ужасно, — согласился Дортмундер.
К этому времени я стёр большую часть крови с лица и обнаружил, что она всё ещё продолжает сочиться из раны. Прижимая салфетку ко лбу, я попытался подняться на ноги. Моё лицо сразу же покрылось обильным потом, а ноги подкашивались.
— Позвольте помочь вам, дорогой сэр, — предложил Майкрофт Холмс, протянув мне свою длинную узкую ладонь. Я взялся за неё, и он поднял меня на ноги. — Ну вот. А теперь можете сами взглянуть на свою рану. Мадам Изольда подаст зеркало.
Мадам Изольда, счастливая тем, что у неё появилось какое-то занятие, поспешно удалилась, чтобы доставить зеркало. Я же стоял, пошатываясь, и меня знобило, как от сильного холода.
— Принесите кофе, — приказал Холмс галдящим слугам, — и поживее.
— И налейте в него шнапсу, — добавил герр Дортмундер. — Вам нужно поскорее сесть, мистер Джеффрис.
— Да, пожалуй, — согласился я, столь же благодарный за немедленно поданный стул, сколь и встревоженный прикованным ко мне вниманием.
Царила такая суматоха, что никто не обратил внимания на тяжёлые шаги на лестнице. Все были поражены, когда требовательный голос, в котором слышалась неистребимая шотландская картавость, спросил по-немецки:
— Ну и что за чертовщину вы здесь устроили?
Из дневника Филипа Тьерса
Этим утром мы, то есть Эдмунд Саттон и я, пережили ещё один визит мисс Ридейл из Твифорда, невесты Г. Она больше всего расстроена отсутствием известий от него, а также тем, что он не посетил их семейное собрание, чем доставил ей немалые затруднения. Она сказала, что непременно должна связаться с ним, чтобы вместе с ней присутствовать на свадьбе её кузена, которая состоится через четыре дня, и не примет никаких оправданий. Вероятно, в её семье есть недовольные тем, что государственная служба Г. требует от него так много времени и сил. Она оставила ему записку, предупреждая, что недовольна последними событиями и поворотом, произошедшим в последнее время в их отношениях.
Макмиллан был облачён в роскошный халат из тартана его фамильных цветов, с широкими бархатными отворотами, под которым, похоже, ничего больше не было. Излишества предыдущей ночи отразились на его внешности, оставив тёмные круги под опухшими голубыми глазами. Но, несмотря на это, он выглядел достаточно внушительно. У него были роскошные бакенбарды в виде котлет, переходящие в экстравагантные кавалерийские усы. Залысины уже заметно врезались в огненно-рыжие волосы, оставив надо лбом заметный «клюв вдовца». Крупно очерченные ноздри раздувались, переносица настолько выдавалась, что Макмиллану не составляло никакого труда смотреть на окружающих сверху вниз. Тонкие губы его крупного рта были сжаты в твёрдую линию. Достав из кармана небольшой пистолет, он осмотрел комнату.
Я неоднократно пытался представить себе, как буду разговаривать с этим человеком, но никак не думал, что это произойдёт таким образом. Попытался было поклониться, но приступ головокружения заставил меня вцепиться в стул. При этом я увидел, что мой саквояж лежит под стулом на боку, и понял, что должен его поставить правильно, прежде чем кому-нибудь придёт в голову заинтересоваться его содержимым.
— Мне послышались выстрелы. — Он подмигнул мадам Изольде, которая только что явилась из глубин своего заведения, прижимая к груди небольшое зеркало. — Поединок за вашу благосклонность, я угадал?
Та покраснела и заторопилась ко мне, оставив любопытного шотландца без ответа.
Я взял зеркало и посмотрел на глубокую рану на лбу. С первого взгляда мне показалось, что она восемнадцати дюймов длиной и глубиной не менее пяти, хотя я знал, что на самом деле её длина не более трёх дюймов и пуля всего лишь содрала клок кожи, из-под которого обильно сочится кровь, заливая лицо. Я вздохнул и взял кусок материи, которую мне дали вместо насквозь промокшей салфетки. Я прижимал его ко лбу, как можно теснее сжимая края раны, и чтобы шрам был поменьше, и чтобы избежать загрязнения.
— Премного благодарен вам, — сказал я, возвращая зеркало мадам Изольде.
— Отнеситесь к этому серьёзно, — сказала она, словно откликнувшись на мои собственные мысли, — рана очень опасная.
— Мне тоже так кажется, — согласился я и заметил, что Макмиллан подошёл поближе ко мне.
— Я могу помочь, — вызвался Майкрофт Холмс. — Нас учат этому.
— Боже правый! — воскликнул Макмиллан, обратив внимание на пропитанную кровью салфетку и разглядев, что представляет собой мой лоб. — Что, действительно так плохо?
— Не так плохо, как кажется со стороны, — ответил я, пытаясь говорить спокойно. Я понимал, что обильное кровотечение вызвано мелкими осколками стекла, впившимися в лоб и щёки. — Но знаете, как это бывает с ранами на лице.
