Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив [Антология. 1982 г.]

Патрули еще не были отозваны. Связной, посланный за мной Трепинским, по-прежнему сопровождал нас.

Стало быть, «Гека» увели в другое место. Никогда не выходит так, чтобы точно по плану. Но важно, чтоб в изменившихся обстоятельствах решения принимались разумные. Трепинский действовал правильно. Его ни в чем нельзя упрекнуть.

Мы двинулись по тропинке вдоль берега. Тропинка петляла, местами нависая над самой водой. В любую минуту мы могли скатиться в реку.

Минут через десять мы сошли с нее и пересекли луг с высокой травой и редкими деревьями. За лугом была дорога, но мы и ее пересекли и полезли вверх по каменистому склону. А дождь все лил да лил… Грозным барометром оказалась нога полковника!

На вершине холма лежало поле созревающих хлебов, оно терялось в темноте. Потом мы стали спускаться в какую-то ложбину — правда, не очень удаленную от реки. На противоположном склоне ложбины поднималась невысокая скала. Явственно слышался какой-то шум: то журчал ручей, вздувшийся от дождя. У подножия скалы кто-то подавал нам знаки фонариком. Мы перешли через ручей — вода доходила до колен — и очутились в месте, куда вряд ли кто забредал даже и в светлый день.

Нас ждали четверо облепленных грязью мужчин. Пятый сидел на земле, скрестив ноги.

Это был агент ГК 12/37, «Гек». Руки его были связаны за спиной.

— Встать! — приказал пленнику один из конвоиров и, схватив его за шиворот, поднял с невероятной силой — то была, наверное, сила ненависти. Я навел фонарь на «Гека».

Он был невысок ростом, пожалуй, ниже любого из нас, зато гибок, как кошка, хотя теперь это можно было только предполагать. Широкие плечи, сравнительно маленькая голова. Через разорванный ворот рубашки виднелась голая шея. Очень мускулистая шея. Лет тридцать пять — сорок. На правом виске большой синяк — дело рук Трепинского.

Мокрые пряди недлинных каштановых волос свешивались ему на лоб, довольно плоский. Нос относительно крупный, тупой, с широкими ноздрями, одним словом, нос огурцом. Но неприятнее всего были глаза — маленькие, темные, слишком близко посаженные и словно затянутые какой-то пеленой. На свет эти глава смотрели неподвижно, они ничего не хотели говорить — но говорили именно об этом. Мутные какие-то глаза, мутные не от старанья ничего не видеть, как это бывает у куриц, а напротив, от желания уподобить слепым курицам всех тех, кто в них смотрит. Эти глаза выдавали скверную душу и натуру-предателя. Я отвернулся, Трепинский поднял портфель, лежавший на камне у подножия скалы. «Гек» опять сел.

— Стоять! — окрикнул конвоир, уже раз поднимавший его; на сей раз он буквально подбросил его вверх. — Все время садится!

— Тише, — мягко укорил конвоира Трепинский.

Из портфеля агента он вынул раскрытый нож, завернутый в два носовых платка. Обоюдоострое лезвие, сантиметров в двенадцать длиной, было окровавлено. «Гек» успел лишь один раз пустить в ход это оружие — в следующее мгновение Трепинский ударил его в висок рукояткой пистолета.

В портфеле «Гека» еще были пистолет и несколько других предметов, из которых меня больше всего заинтересовали три поддельных паспорта. Я стал их рассматривать; Трепинский держал портфель таким образом, чтоб документы не намокли. Дождь не прекращался. Не усиливаясь и не ослабевая, он лил с несносной настырностью.

В паспортах значились три разные, но все типично чешские фамилии. Стало быть, агент или сам чех, или по крайней мере хорошо говорит по-чешски.

— Он сказал, кто он такой? — спросил я.

— Нет. Впрочем, его не могли еще допросить, тем более что на какое-то время он был оглоушен.

Я подошел к нему ближе.

— Каким именем из этих трех называть вас?

— Все равно, — пробормотал он. — Сами выбирайте.

Более ясного ответа быть не могло.

Свет трех фонарей бил ему в лицо. Возможно, что после удара Трепинского у него еще кружилась голова. Его нос огурцом казался еще больше и безобразнее из-за соседства маленьких мутных глаз.

— Послушайте, — сказал я, — долгие разговоры мы сейчас вести не можем: дождь. Вы, вероятно, поняли, что мы вас поджидали. Удар ножом так и останется единственным вашим успехом, да и то, надеюсь, неполным. Вы зарегистрированы в группе ГК 12/37. Сюда вас послали убрать некоего Арнольда Фидлера, который стал опасен для вашего центра, так как обнаружил тайник на девятнадцатом километре. Дано указание ликвидировать этот «почтовый ящик», и вы должны проверить, сделано ли это, а если нет, то каким-либо образом организовать его ликвидацию. Далее вы должны встретиться у профессора Коларжа с Августом Майером. Август Майер встревожен и потому спрятал рацию, с помощью которой связывался с вашим центром позывными «ГР-2».

Взгляд «Гека» уже не был мутным. С глубоким изумлением старался он разглядеть в свете фонарей мое лицо; глаза его стали двумя яркими коричневыми точками без глубины.

— Это так? — строго спросил я.

По лбу его, по носу, по подбородку стекала вода. Он двинул плечом в инстинктивном желании стереть ее.

— Вытрите ему лицо, — распорядился я.

Это сделал Трепинский — шапкой, которую вынул из портфеля «Гека». При этом он не коснулся синяка на виске агента. Тот беспокойно тряхнул головой, и Трепинский той же шапкой зачесал ему мокрые волосы назад. Агент молчал.

— Я скажу вам, откуда мы все это знаем, — продолжая я. — Сведения эти совершенно секретны. Из всей вашей организации одному вам можно раскрыть их, потому что вы уже не вырветесь из наших рук.

Тут я кратко изложил ему суть операции «Зет-58». Он отозвался на мой рассказ хриплым голосом — и даже с некоторым восхищением:

— Черти! — и съежился, побежденный.

— Явившись к профессору Коларжу, вы должны были назвать пароль, — резко проговорил я.

Он облизал губы.

— Ладно, хватит разговоров. Идиоты, послали меня в западню… Да берите их хоть всех! С какой стати мне одному расплачиваться? Пароль для Коларжа вот какой: «Привет от Адели». На это вы их подловите. Без этого пароля из виллы откроют огонь, и никого вы не возьмете. И дайте мне сесть, плохо мне!

У него действительно подламывались ноги. Его опустили, и он тяжело сел на землю. Я повернулся к Трепинскому. Фонари мы погасили. Моя батарейка уже почти совсем разрядилась.

Небо над невысокой черной скалой стало чуть заметно светлеть. Начинался серый рассвет. Дождь лупил по-прежнему. На мой взгляд, нога полковника перестаралась.

Теперь надо было увезти «Гека».

— Все готово, — заявил Трепинский, который только теперь снова нашел свой обычный официальный тон. — Отсюда довольно легко добраться до излучины реки. Там привязана рыбацкая лодка. Возьмем ее, чтоб не возвращаться мимо дома перевозчика к мосткам. Я послал человека подготовить эту лодку для переправы. Оттуда задержанного доведут до дороги, куда уже скоро вернется наша машина. Правда, лодка мала, возьмет не более четверых.

— Увидим.

Мы двинулись в путь. В густой роще, покрывающей склон, мы снова зажгли фонари — без них трудно было не натыкаться на деревья. С мокрых веток скатывались на нас капли, ноги путались в высокой траве. Еще гуще трава была там, где склон переходил в низкий пустынный берег. Тускло поблескивала речная гладь. В низине на другом берегу лежал легкий туман. Дождь почти перестал, теперь только слегка моросил, словно небесной влаге уже просто негде было уместиться. Рассветные сумерки еще никак нельзя было назвать дневным светом. То была какая-то бесцветная муть, в которой все предметы выступали расплывчатыми силуэтами. Мы разглядели лодку-плоскодонку и в ней согнутую фигуру: человек вычерпывал воду шляпой. У него был такой же жалкий вид, как и у всех нас. Он сказал, что оставшаяся в лодке вода не помешает ей держаться на воде. Весел не было, и он сломал молодую березку, чтобы использовать ее в качестве шеста. Он считал, что река здесь не глубокая, а течение не очень сильное и лодку не снесет далеко.

— Он в этом деле понимает, — заметил Трепинский, — Недаром занимается гребным спортом.

Рекомендация не очень убедительная: грести-то нечем!

Нас было девять человек.

— Сначала я переправлюсь с ним один, на пробу, — заявил я. — Лодка вернется, возьмет арестованного и двух конвоиров. Они же заберут с собой и портфель. Таким образом, на том берегу нас будет четверо. Мы пойдем по направлению к пляжу и подождем машину, которая отвезет задержанного. Шофер машины позаботится, чтобы на всех паспортах «Гека» фотография была заменена моей. Для этого в Управлении уже все подготовлено, сделают за несколько минут. Шофера с паспортами я буду ждать в «ставке». А вы постепенно снимайте патрули.

— Есть! — сурово отозвался Трепинский.

— Надо спешить, — прибавил я. — Туман начинает редеть. Вы пока подумайте, куда подогнать машины для людей. Конвоиры передадут нам ваше указание. Во время переправы задержанный будет лежать на спине на дне лодки.