— Ты намекаешь, что я тогда позволила ему удрать и выпить из бутылки? Так она даже и не была отравлена?
— Усосал полбутылки по пути к арсеналу и дожил до того, чтобы более или менее об этом рассказать.
— Так я принесла в жертву полшеи за просто так?
— По мне, — сказал он, — у Роджера было на уме что-то вроде профилактической подготовки. Поглядишь на Шагга, так он не из легоньких. Было бы проще надеть на него цепь, будь он как следует заправлен горючим.
— Значит, ошейник предназначался для него?
— По мне, оно так.
— Это Роджер сказал?
— Роджер всякой фигни наговорил.
— Так где же он был?
— В туристской гостинице.
Я же вам говорила, что они великодушны к собакам.
— Есть пара вещей, которых я пока не понимаю, — сказала я. — Прежде всего, что Роджер сделал с деньгами? Он ведь живет в халупе. Ездит на маленьком «шеви». До меня это не доходит.
— Тут и доходить нечему. При нем была куча наличных.
— А малышка? Которую я с ним видела?
— Он у нее был постоянным. Вчера ее подобрала мамаша, увезла домой в Челмсфорд. На неделе она вернется.
— По-моему, это все, что ты мог сделать, — одобрила я. А что, мягко говоря, он мог бы сделать еще? — Так скажи мне о Маргарет Робишод. Откуда взялись все эти нежданные деньги?
— Умерла вдова брата.
— Билла Литтона?
— Миссис Ширли Литтон. Поклонялась покойному мужу, не вступала в новый брак. Детей нет. Ее семья при деньгах. Скончалась и оста вила целую пачку его сестре, которая построила собачий дворец.
В пять часов прибыла моя почта. В Кембридже вам везет, если она вообще доходит и если она не чья-то чужая. Там был огромный белый конверт с обратным адресом — Гринсборо, Северная Каролина. Внутри оказались премиальные списки и бланки заявок на участие в двух выставках. Обе они затевались в Массачусетсе, а не в Северной Каролине, которая была просто адресом директора выставок. Одна из них, в Воберне, предлагала приз аляскинскому маламуту с высшим счетом по послушанию. Судьей приготовишек категории Б намечалась некая Эйлин Бернстейн, которая понимает, что такое хорошее вождение, когда его видит.
Я надела свежую водолазку, прикрывавшую шею, вельветовый джемпер, модные ботинки, хорошее шерстяное пальто и пару перчаток, не изодранных Рауди. В приступе бравады напялила шапочку с собачьей упряжкой, но Рауди оставила дома. Я не собиралась уходить надолго. Эйвон-Хилл элитарней, чем угол Эпплтон и Конкорд, но, географически говоря, это рядом.
Маргарет меня, конечно, не ждала. Когда она подошла к дверям, из ее обычного шиньона выбилась прядь волос, помада на губах была несвежа, а на одном чулке спустилась петля. Собаки, наверное, все были у себя во дворце. Я совсем не видела и не слышала их, пока там находилась, — но это было не очень долго.
— Мне нужно с вами поговорить, — сказала я. Она все еще держала меня на пороге.
— Холли, — очнулась она, — как вы? Я так расстроилась, когда услышала, что случилось! У вас все хорошо?
— Это был сущий пустяк, — отмахнулась я. — Можно войти?
Она повела меня в кабинет с золотистым ковром, где мы сидели прежде.
— Я хочу немножко поговорить об одной лайке, — начала я. Откинулась на спинку кресла и постаралась казаться спокойной. — Крупный самец с регистрационным номером, вытатуированным довольно низко на бедре. ВФ восемьсот восемнадцать семьсот шестьдесят девять. Это вам ничего не говорит?
Я уставилась на нее, как пограничная колли пялится на заблудшую овцу.
— Кинг умер, — холодно бросила она.
— Рой и Бад Роджерсы приняли пса, который умер. У этого пса были голубые глаза.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— О своем псе, — отозвалась я. — О Рауди. Псе Фрэнка Стэнтона, моем псе. Юконский Кинг, чудесный пес. Помните его? Он до того чудесный пес, что прожил больше одной жизни. Я хочу его регистрационное свидетельство и хочу, чтобы его передали мне. Сейчас же.
Она засмеялась.
— Держите его, — великодушно произнесла она. — Выступайте с ним, если хотите. Весной будет множество состязаний по кунштюкам. Или достаньте номер в ПДС.
— Нет, — сказала я. — Я пришла за его документами.
— Какая же вы глупенькая, — ответила она. — Кинг умер. Все это знают.
— Доказательство — татуировка, — откликнулась я. — А если бы ее и не было, неужели вы считаете, что Дженет Свизер не знает собственных собак?
— Кому же вы намерены предъявить свое доказательство? АКС? Давайте. Верните его, и я публично вас поблагодарю. По-вашему, у меня не найдется для него места?
— Я знаю, что у вас найдется для него место. И знаю кое-что еще: в прошлом году вы многому насчет собак научились. Он, верно, был здорово буйный щенок, но вы научились обходиться с буйными щенками, не так ли?
Она выглядела озадаченной.
— Вы знаете, — добавила я. — Щенки, которые встают, когда им положено оставаться в укладке.
— Одна из моих собак уснула на ринге. Это, знаете, случается.
— С молодыми нервными золотистыми ретриверами, чьи владельцы неточно вычисляют, сколько валиума будет уже чересчур.
— Вы делаете много шума из ничего.
Я блефовала. Что еще я могла поделать?
— Джим Чевиньи так не подумает. У него, понимаете, уже есть вопросы. Или, может, вы не хотите понимать? У множества народу оттуда есть вопросы, и я некоторые из них слышала. Я общаюсь с массой людей. Это часть моей работы. Имеете ли вы представление, сколько народу придет в восторг, увидев официальный запрос? Народ и сейчас уже поговаривает, и, поверьте, как только Чевиньи задаст правильные вопросы, это затронет ваше положение в АКС. Вы должны будете подыскать себе другое хобби. Разве не так?
Она вытерла рот тыльной стороной руки. Это был нетипичный для нее жест. Обычно она совершенно походит на леди.
— В этих сплетнях нет ни малейшей правды, — заявила она.
Я поняла, что она лжет, но намеревалась позволить ей сохранить лицо. Я была уверена: удерживает ее лишь перспектива, что кто-нибудь увидит настоящее имя Рауди в выставочных каталогах. Даже если бы она передала мне право на владение, некоторые узнали бы настоящее имя Рауди по каталогам и задали ей массу неприятных вопросов.
— Если вы обеспокоены насчет имени, — заверила я, — вы, верно, забыли, кто мой отец. Он может это уладить.
Дело в том — и Маргарет это немедленно поняла, — что легче добиться, чтобы Папа Римский канонизировал вас, нежели заставить АКС переменить собачье имя. Лицо Маргарет ничего не выразило. Она встала, спокойно подошла к письменному столу, открыла выдвижной ящик и вытащила папку из манильской бумаги. Из папки достала лист бумаги. Белый с фиолетовой обводкой. Она расписалась на его обороте, снова вложила его в папку и вручила ее мне.
— Там четыре колена родословной, — сказала она. — Это вас может заинтересовать.
— Заинтересует, — ответила я.
Она проводила меня до двери, и я ее поблагодарила.
— Знаете, Маргарет, я вами восхищаюсь, — сказала я. — Вы красиво проигрываете, красивее, чем я ожидала.
Хотя Бак и ускорял ход дела в АКС, прошел месяц, прежде чем прибыло новое регистрационное свидетельство. Я сунула его в карман куртки, и мы со Стивом повели Рауди по Эпплтон-стрит в сторону Брэтл. Свежий снег покрывал грязные сугробы на лужайках и обледеневшие колеи на дорогах. Дом д-ра Стэнтона пустовал, поскольку Милли перебралась во Флориду, но кто-то, вероятно Рон Кафлин, подмел тротуар. Кембриджский клуб дрессировки собак все еще вел переговоры с соседями, и мы пока не знали, что сможем с этим домом сделать.
— Знаешь, — сказала я, — я не верю, что Роджер просто считал, будто унаследует все. У меня такое чувство, что Стэнтон его завлек. Ты по-настоящему Стэнтона не знал, да и я как следует его не знала, но он не был таким уж славным человеком. Ты не видел его с Маргарет Робишод, но он никогда не упускал случая дать подножку. По-моему, он проделал то же самое с Роджером, только наоборот, если ты понимаешь, что я имею в виду. Он позволил ему поверить, что все отходит к нему.
— Так что мы здесь делаем?
— Он любил Рауди, — ответила я. — А это тоже чего-то стоит.
Мы свернули направо на Брэтл-стрит и шли по ней, пока она не перетекла в Маунт-Обери, По другую сторону было кладбище Маунт-Оберн, для удобства расположенное рядом с больницей, но так, чтобы оставаться, по сути, незримым для пациентов. Это знаменитое место для наблюдения за птицами. Оно замечательно также детально проработанными памятниками, в том числе несколькими статуями человечьих любимцев. Мне показалось странным, что тело д-ра Стэнтона покоится в том месте, где собаки не разрешены, покуда не высечены из мрамора. Это было более чем странно. Это было не по правилам.
Если вы когда-нибудь решите тайком провести собаку из плоти и крови на кладбище Маунт-Оберн, советую взять одну из игрушечных, карликовых пород. В высокой металлической ограде, окружающей кладбище, есть небольшие бреши, куда можно просунуть карликового спаниеля или пекинеса. Можно еще уложить к себе в карман чихуахуа и надеяться, что он не залает, пока вы проходите через ворота. Маламут не игрушка в любом смысле этого слова. По-моему, у нас это получилось потому, что свежий снег только что начал припорашивать серый снег на земле, так что шуба Рауди послужила ему идеальным камуфляжем. К тому же он практически никогда не лает. Стив шел с одного его бока, я — с другого, и мы проскользнули как можно скорей.
